Куклы (СИ) - Мессар Алисия

Кукла отвечала поначалу охотно, но потом становилась все грустней, ее движения стали вялыми, глаза потухли.

— Устала? — Серж привычно усадил Летти себе на колени.

— Да, — кивнула она. — Ты так много спрашиваешь. Я пытаюсь вспомнить… Хочу рассказать. Что еще хозяйка любила? Ну… писать. В такую толстую тетрадь. Каждый вечер. Перед сном.

— Дневник! — озарило Сержа. — Она вела дневник. Вот бы почитать…

Сейчас у него даже мысли не возникло, что чужие дневники читать нехорошо. Напротив, он был уверен, что это ключ ко всему. Откуда возникло такое чувство, Серж и сам не знал, да и знать не хотел. Просто… так оно и было.

— А где сейчас эта тетрадь, ты знаешь?

Конечно. В столе. Нет, на ключ ящик стола хозяйка не запирала. И в комнате ее сейчас никто не живет. Вопрос за вопросом… Подробность за подробностью. Так Серж узнал, что можно довольно легко проникнуть в сад особняка Арабел через отодвигающуюся доску в ограде, скрытую в кустах… все той же сирени. Подумать только… Альсени возвращалась таким образом домой с ночных концертов? Залезала в низкое окошко, ведущее на кухню… с ума сойти!.. а потом? На все такие вопросы кукла отвечала легко и без какого-либо сопротивления. Это была просто ни к чему не обязывающая информация, видимо, четко отпечатавшаяся в ее игрушечной головке.

Серж нахмурился, прикусил губу. Ну что, Танечка, дорогая сестричка, так и будешь обзывать братца тюфяком? Ты определенно гордилась бы столь быстрым и удивительным преображением — из лесного дикаря в сумасшедшего авантюриста. Потому что то, что он задумал, иначе как безумием не назовешь.

Следующей же ночью Сержи Альвари, держа в памяти рассказ Летти, без труда забрался в особняк Арабел.

При себе у него была склянка со светящимися цветами, заменявшая ему факел. В ее магическом зеленоватом свечении предстала перед юношей любимая комната Альсени. Было бы время — полюбовался бы изящной светлой мебелью, поблескивающей в полутьме идеальной полировкой… Но Сержа сейчас интересовал один лишь предмет — невысокий белый столик на вычурных ножках. И едва он склонился, чтобы выдвинуть нижний ящик… Дверь осторожно приоткрылась. Свет, отбрасываемый пламенем чьей-то свечи, смешался с серебристо-зеленоватым магическим сиянием. Серж резко выпрямился — внутри словно что-то оборвалось… что-то, висящее на ниточке глупой надежды. Карина Арабел стояла на пороге и высоко поднятой свечой освещала незваного гостя.

Молодой человек растерянно провел рукою по лбу, приглаживая растрепавшиеся кудри.

— Карина, — пробормотал он. — Что вы здесь делаете?

Девушка помолчала, видимо, приходя в себя от изумления, а потом рассмеялась. Смех у нее был резкий, суховатый.

— Поразительно! — наконец вымолвила она. — Вы забрались в чужой дом и задаете хозяйке подобный вопрос… Нет уж, это я спрошу вас, Серж Альвари, что вы здесь делаете?

— Я пришел в комнату Альсени, — просто ответил юноша.

— Зачем? — проявляя чудеса терпения, вопросила Карина. — Расскажите же, не интригуйте. Ни за что не поверю, что вы решили обокрасть особняк Арабел. Или вдруг вам пришла в голову чудесная идея навестить под покровом ночи меня или Лалину? Но юноши вашего склада соблазняют женщин иначе. Да? Так зачем вам понадобилась комната моей покойной сестры? Что все это значит?

Сержи ощутил что-то вроде глухой усталости. Ну вот, разгадка тайны была уже, наверное, так близко, и все опять отодвинулось невесть куда… как мираж. И зачем ему все это? Может, просто вернуть куклу Карине и забыть обо всем?

— А все же, — вдруг вырвалось у него, — ответьте сначала вы, Карина, зачем вы пришли сюда ночью вместо того, чтобы спокойно спать в своей комнате?

Старшая сестра Арабел вздохнула и зажгла свечи на комоде. Еще ярче, рельефнее проступило из ночного сумрака изящное убранство просторной комнаты — эстетичные безделушки, вьющиеся растения, стопки книг в дорогих переплетах, большие акварельные картины на стенах… Все это из-за причудливого освещения казалось каким-то нереально-фантастичным, словно Серж и Карина попали в кусочек чужого неизведанного мирка. Да так оно, собственно, и было.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Карина спокойно поправила белесый локон, взяла со столика нотную тетрадь… повертела в руках и положила обратно.

— Очевидно же — я думала о сестре. В последние дни и ночи я думала о ней куда больше, чем все те годы, что мы прожили рядом… — Невозмутимое спокойствие Карины наконец развеялось, ее голос прозвучал натянуто и глухо. — А ведь когда-то… когда-то совсем маленькими мы дружили… я даже старалась защищать ее. А потом все ушло.

— Я пришел, чтобы взять дневник Альсени, — наконец признался Серж. Карина резко обернулась к нему.

— Что за тайны скрывала тихоня Альсени? Что вас связывало с ней, о чем мы не знаем? Вы пришли за чужой вещью как к себе домой — что дает вам право на подобное нахальное безрассудство?

— Это именно безрассудство, — охотно согласился Серж. — Я не знаю, зачем это делаю.

Он доверял ей. Непонятно почему, но этой строгой, сухой девице он доверял больше, чем милой, ласково-обаятельной Лалине. И Серж почувствовал, что может ей рассказать… Не с появления Летти в его доме… начать рассказ следовало с того дня, когда господин Арабел посетил врача Рению и ее детей, и вместе с ним пришла милая, нежная, светящаяся внутренним светом девчушка…

Сломанная кукла

Мария легко поддалась иллюзии, от которой не свободны были многие демиане… Она решила, что сотворила себе друга, не задумавшись о том, что отражение собственных грез и идей не может быть другом.

— Да, хозяйка, — звучал музыкальный голосок. — Конечно, моя леди.

Грегор соглашался с ней потому, что она так хотела, а она слушала его, потому что желала забыть, что куклы могут только так — и не иначе. Что они — отражение хозяина. У них нет собственных желаний. Они — куклы.

Маленькие и слабые, не годились они и в слуги, но Грегор делал все, чтобы угодить хозяйке, которую звал «моя леди». Конечно, эти живые игрушки всегда выполняли волю создателей, но не все проявляли при этом столько рвения. Может быть, некое подобие каких-то желаний у него все-таки было?

И не думая, не рассуждая, не желая понимать, Мария пыталась рассказать мальчику-кукле о том, что ее мучило вот уже несколько дней…

— Он обязательно придет сегодня вечером, вот увидишь, — убежденно повторяла она, и Грегор мелодично отвечал: «Да, моя леди».

Мария ждала. Она ждала, ждала… Но Элиот не пришел. Не пришел и на следующий день. И на следующий…

В старой часовой башне возле Четвертого моста не спала колдунья — вновь сидела за заляпанным чернилами столом в окружении толстых книг и испещренных странными формулами бумаг и смотрела на алую розу. Неловко примостившийся перед ней на шатком стуле золотоволосый звездочет Элиот Эмиран с трудом подавлял нетерпение.

— Да, именно то, что нужно, — сказала наконец Аглая. — Я проверила… Я долго, тщательно проверяла. Этот цветок весь пропитан чувством. Весь. Чувством ярким, искренним, нетерпеливым. То, что нужно…

— И я надеюсь, что теперь вы наконец выполните свою часть договора, — с легким раздражением заметил Элиот.

Аглая осторожно опустила розу в длинный стеклянный сосуд, закупорила его. А потом из ящика стола достала пузырек с густой красной жидкостью. Встала, подошла к Элиоту, протянула пузырек ему. Он покосился на Аглаю, неуверенно принимая из ее рук странное снадобье.

— Это нужно выпить?

— Да. Прямо сейчас.

Она встала за спиной Эмирана, обхватила сзади его голову, сжимая виски кончиками пальцев.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Элиот неуверенно поднес пузырек ко рту… решился… проглотил жидкость залпом. Лицо его исказилось. Глаза закрылись, он обмяк в кресле без сознания. Но это продолжалось мгновение, юноша резко выпрямился, открывая глаза, полные боли… словно кто-то всадил в него с размаха незримую иглу. Аглая отпустила его голову.

— Вспомнили?

— Я читал сказку, — тихо ответил Элиот. — Ее написал Алекс Каэрэ… Сказка об упавшей звезде, которая стала земной девушкой и полюбила крылатого мужчину с холодных гор… Я не знаю, откуда Каэрэ взял этот сюжет, кто рассказал ему… Но он написал правду. Так все и было. Только… нет… не совсем. Там говорилось о том, что звезда родила сына и исчезла… умерла и растворилась в свете… или вновь стала собой и вернулась на небо. Но ведь это не все! А дальше было вот что… Мальчик рос, его стремление к звездному небу было жадным и неиссякаемым. Крыльев от отца он не унаследовал, а потому мог одно — изучать звезды, глядя на них снизу вверх. Он ушел. Отправился в города, в большую жизнь — учиться. Призвание оказалось сильнее всех препятствий. Он стал ученым, известным астрономом, посетил много стран. А потом… потом… Да что там — снова отправился в путь, потому что нигде на земле не находил покоя. Однажды корабль, на котором плыл звездочет, попал в бурю и затонул возле Восьми островов. Ему чудом удалось спастись, но он потерял память. Это я. Я не отсюда. Я сын звезды. И хочу вернуться туда, откуда идет к нам этот бесподобный свет. Мне ничего больше здесь не нужно…