Непереплетённые - Нил Шустерман

— У нас есть бактериальные инфекции, рак, вирусы — и все маркеры скрыты, — заявляет он, гордый своими достижениями. — Мор нападёт на тех, кто получает органы расплётов, и мир наконец поймёт, какой ужас это расплетение!

Анисса взрывается гневом. Не успев себя остановить, она взмахивает рукой над ближайшей полкой и стряхивает на пол чашки, расплёскивая их гнилое содержимое. Посуда разбивается о пол, и один осколок попадает ей на руку, между двумя пальцами образуется глубокий болезненный порез.

Кровь хлещет на исследовательские записи Хита, растекаясь алым пятном Роршаха.

— Анисса, подожди!

Он пытается её остановить, но она вырывается и бросается прочь из лаборатории, круша пятками хрустящее стекло.

Именно Анисса предложила пожарное депо как место для штаба. Отчего она чувствует себя ещё ужаснее теперь, когда знает, в каких целях его использует Хит.

Когда-то депо было для Сентрейлии символом выживания. Несмотря на эвакуацию, несколько самых несгибаемых жителей упёрлись, отказались уезжать и остались в своих домах наблюдать, как город превращается в дым у них на глазах. Остановили свою деятельность силы правопорядка, разрушались дороги, перестала приходить почта и — последнее оскорбление — был аннулирован почтовый индекс.

Пожарное депо продержалось дольше всех.

Анисса не знает, когда его окончательно закрыли, в последний раз запечатав огромную рулонную дверь. Но прежде чем это случилось, какой-то предприимчивый чиновник выпросил, позаимствовал или украл работающий костюм, вроде того, в котором погиб отец Аниссы. Который мог бы сохранить ему жизнь, если бы он был менее упрямым или более эгоистичным.

Костюм находится в небольшом алькове главного гаража. Свисает с крюка в стене, словно паря над землёй. Потускневшая надпись гласит: «Использовать с предельной осторожностью».

Сюда Анисса приходит, когда ей хочется побыть одной. А сейчас ей это нужнее, чем когда бы то ни было.

Для неё это место стало святилищем — огромный жёлтый костюм со стеклянным лицевым щитком и тяжёлые армированные ботинки. Суставы широкие и узловатые, каждый снабжён анестетиком и острым скальпелем, готовым отсечь повреждённую ненужную конечность с пугающей расторопностью. Аниссе не нравится об этом думать, потому что смысл работы пожарных в другом. «Недостаточно просто отрезать часть тела. Цель в том, чтобы держать спину прямо и спасать жизни. Хит явно не разделяет это кредо. Его план — ползание на брюхе».

Она успокаивается, глядя на костюм. Представляет, что отец здесь, мудрый и храбрый, поднявшийся над смертью, всегда рядом, как ангел-хранитель. Хотела бы она быть такой же смелой. Или знать, что делать, как всегда знал он, что бы на него ни сваливалось. Ей бы сейчас очень пригодилась хотя бы толика отцовской мудрости.

Анисса вздыхает, массируя руку. Она перевязала рану носовым платком, но та воспалена, чувствительна к прикосновениям и сочится кровью.

— Наверное, ты не хочешь со мной разговаривать, — слышит она сзади голос Хита.

— Уходи, — отвечает она, не оборачиваясь. — Не о чем нам разговаривать.

— Вообще-то есть о чём. — Шагнув, он оказывается перед ней. — План запущен в действие. Мы должны это сделать.

— Не должны.

Он начинает спорить, защищая свою позицию, но довольно быстро осознаёт, что это бесполезно. Тогда он слегка смягчает голос, пробуя зайти с другой стороны:

— Знаешь, почему для меня это важно?

— Мне всё равно, — отвечает она, но уже не так уверенно. Анисса очень мало знает о своём напарнике, несмотря на то, что они довольно много времени провели вместе, несмотря на их безбашенный побег от юновластей и совместное решение основать здесь лагерь. Она часто размышляла об истории Хита, о движущей силе его кампании против расплетения («разживления», как он это называет), и о том, как далеко он может зайти в стремлении к цели. Похоже окно приоткрылось, есть шанс узнать, что он скрывает. — Ладно, рассказывай. Почему для тебя это важно?

— Из-за того, кто я. Вернее, что я собой представляю.

— И кто ты?

— Я не расплёт. Я противоположность расплёту.

Она непонимающе хмурится.

— Продолжай.

— Я родился с больной печенью. Доктора сказали, что проживу я недолго. Когда мне исполнилось пятнадцать, печень отказала окончательно. Я подыхал в больнице, не рассчитывая протянуть и неделю, а у родителей не было денег, чтобы купить донорский орган.

Анисса напрягается, не зная, что последует дальше, но предчувствуя нечто ужасное.

— Они не могли его себе позволить, но был и другой вариант, — продолжает Хит. — Мой брат Брайан был аистёнком, родители не ждали не хотели его, но вырастили с такой же любовью, как и меня. Или я так считал. — Хит делает глубокий вдох, словно собираясь с духом прежде чем продолжить. — Они продали его на чёрном рынке в обмен на новую печень и трансплантацию. Они сказали, что только так могли спасти мою жизнь. Я сказал, что если так, то лучше бы меня не спасали. Я умолял не жертвовать Брайаном, но остановить их не мог. — Он откашливается. — Они не сказали мне, принадлежит ли моя новая печень Брайану. В общем, я сбежал из дому как только выздоровел. Я знал, что должен помогать беглым расплётам, но никогда не был одним из них.

Он умолкает. Анисса колеблется, не зная, что ответить. Она не сомневается в правдивости этой истории, которая объясняет одержимость Хита расплётами. Но это ничего не меняет.

— Теперь я понимаю, — отвечает она не без сочувствия. — Но я никогда не соглашусь с твоим планом.

— Я кое в чём убеждён: люди, получающие эти органы, их не заслуживают. Они паразиты, живущие за счёт чужой плоти. Достался больной орган? Так тебе и надо!

— По-твоему, всё так просто? — резко отвечает она. — Умрёт пара человек, и всё закончится? Обычно бывает не так. Они быстро сообразят, придумают, как лучше проверять органы, а потом выследят источник заражения и придут сюда. Ты ничего не изменишь, вот только очень многих людей схватят, людей, которые тебе доверяли, которых расплетут из-за тебя.

Внезапно кто-то хватает её сзади. Она оборачивается и обнаруживает двух громил, бывших военных бёфов — парочка самых тупых, но и самых послушных приспешников Хита. Она пытается вырваться, но держат её крепко.

— Я привёл их с собой, — сообщает Хит, — на случай, если ты меня не поймёшь.

Он кивает, и Аниссу уводят и запирают в сырой, пахнущей старыми ботинками подсобке. План идёт своим чередом. Из друга Хита она превратилась его пленницу.

А рука болит всё сильнее.

Проходят дни. Заключённую кормят, но посетителей к ней не пускают. Хит держит её в изоляции — видимо, не хочет, чтобы его драгоценный план раскрылся до того времени, когда он будет запущен и остановить его будет уже нельзя. Анисса предполагает, что времени осталось не так уж много, поскольку уровень активности в депо заметно повысился, если судить по шуму за дверью, по приказным крикам и приглушённым разговорам.

— Знаешь, ничего ведь не получится, — взывает она к Себастиану, когда тот открывает дверь, чтобы протолкнуть внутрь тарелку остывших макарон. — Из-за него вас всех убьют.

— Понятия не имею, о чём ты, — отвечает Себастиан, хотя наверняка уж он-то имеет.

— Скажи Хиту, что я больна, мне нужны лекарства. Я поранила руку.

— Надо же, какое несчастье.

Дверь захлопывается. Рана на руке Аниссы действительно выглядит всё хуже, уже багровая, бурые жилки разбегаются от места пореза. Это жуткая, опасная инфекция, попавшая из какой-то чашки Петри в лаборатории Хита. «Вот только этого мне и не хватало», — думает пленница, болезненно разминая пальцы. Ей нужно добраться до Хита, пока не стало слишком поздно.

Но уже поздно.

8 • Себастиан

Дождавшись, когда пустой автобус выедет из пожарного депо, Себастиан делает знак, и группа беглецов, одетых в белое, залезает внутрь. Джоб идёт первым.

— Ни пуха ни пера! — желает им Себастиан.

Все сидящие в автобусе подростки смертельно больны, пересадка здоровых органов их уже не спасла бы. Некоторые согласились на сотрудничество за вознаграждение: деньги для своих семей или какие-то личные обещания. Некоторые идут добровольно, выбрав осмысленную смерть жалкому уходу. Всем ввели разработанные Хитом маскирующие вещества и отправляют теперь в различные заготовительные лагеря на расплетение.

Легенда такая, что они десятины, жертвующие собой на благо общества, типа того. Себастиан заранее подготовил данные, это подтверждающие: записи о рождении, о семьях, личные детали. Но всё это сфабриковано. Правда же в том, что они обрушат медицинский кошмар на всех, кто получит их органы.

— Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать. — Себастиан закачивает считать и кивает, сверившись со списком. — Все присутствуют и учтены.