Флорентийская блудница - Ланитова Лана

«Чертовщина какая-то. Как бы опять в какую-нибудь скверную историю не угодить…»

Тем временем прекрасная Лучиана подмела пол и убрала куски битого мрамора. А после вновь отряхнулась.

– Владимир Иванович, могу я у вас принять ванну?

Она приблизила к нему нежную щечку, и он увидел, что ее лицо действительно покрывал тонкий слой белой пыли, похожий на рисовую муку.

– Конечно, – тут же засуетился Владимир. – Наверху у меня есть уборная, и в ней весьма вместительная ванна. Там вода, кувшины, простыни, полотенца.

Она радостно кивнула и понеслась вверх по ступеням, мелькая крепкими икрами стройных ног.

– Может, тебе чем-то помочь? – крикнул он ей вослед, внезапно перейдя на «ты».

– Не стоит. Я сама, – звонким голосом отозвалась Лучиана и рассмеялась в ответ.

Он не стал ей мешать. Он сел возле камина и уставился на пляшущие языки живого огня. Он слышал, как где-то за плотными дверями его уборной плескалась его милая гостья и напевала какую-то веселую итальянскую песню. Ее приглушенное пение казалось ему весьма чистым и мелодичным.

– Да, Махнев, – вздохнул он. – Похоже, что ты вновь вляпываешься в какую-то странную историю. Ладно, поживем-увидим. – Но, как же она хороша! Какие груди, какие бёдра…

Он не заметил, сколько прошло времени. Но наконец-то девчонка перестала шумно лить воду и петь песни. Хлопнула дверь в уборную. Раздался стук босых пяток по деревянным ступеням. И перед ним предстала его очаровательная гостья, обернутая в льняную простынь, с полотенцем на голове. Нежные щечки теперь розовели от недавнего купания. Золотистый локон выбивался на чистый, чуть смуглый лоб, а синие глаза сияли, словно два огромных топаза.

– Какой у тебя красивый носик, – неожиданно произнес Владимир и сам смутился от своей неуместной фразы.

– Да, у меня красивый нос, – легко согласилась она, повернувшись в профиль. – Правда, он вовсе не римский. Он слишком маленький для римского, – она хохотнула.

– Кто ты? – вновь глупо спросил он, рассматривая ее прекрасные черты и завернутую в простынь шикарную фигуру.

– Я же сказала. Меня зовут Лучианой. Я дочь торговца овощами. Я живу во Флоренции.

– А как ты оказалась в статуе?

– О, это слишком долгая история.

– Ничего, я готов ее выслушать целиком. Мне, собственно, вовсе некуда спешить, – иронично улыбнулся Владимир.

– А я хочу есть, – жалобно протянула она. – Давай, я сначала поем, а всё остальное после.

– Идёт. Вот только я не уверен насчет еды. Собственно, я никогда не уверен в наличии провизии в этом лукавом царстве. А пригласить девушку в ресторан я пока тоже не могу, – он задумался. – Собственно ты и стояла еще недавно в моём ресторане. Я там тебя впервые и увидел.

– Да? Я не помню, – беспечно отозвалась Лучиана. – Я много, где бываю. Странно, если я была в твоей харчевне, то отчего же я голодная? – хохотала она.

– Наверное потому, что тогда ты находилась внутри мраморной скульптуры.

– Наверное, – она легко пожала плечами.

– А чего бы ты хотела поесть?

– Я? Я хочу курицу или цесарку, жареную на вертеле, – она плотоядно сглотнула. – Или рыбу с томатами. Например, макрель. Или жареного угря с луком и фасолью. Хочу оливок, зелени и пшеничных лепешек. Хочу спелых груш и плодов фигового дерева. Хочу козьего сыра и горгонзолы тоже… А еще…

– Так, погоди, – Владимир сделал останавливающий жест рукой. – Давай медленнее. Мне надо всё это представить, прежде чем…

Но ему не пришлось ничего представлять. Как только его гостья решительно перечислила всё то, чего бы ей желалось немедленно вкусить, так все эти яства с молниеносной скоростью стали появляться на его большом обеденном столе. Откуда-то сверху, прямо из воздуха, материализовалось огромное блюдо с жареной курицей. А рядом с ним очутилось блюдо с цесаркой и еще какой-то румяной дичью. Тут же появилась и заказанная макрель, обложенная спелыми томатами, маслянистый угорь, в пряной заливке с фасолью и зеленым луком, и пшеничные лепешки с пылу и жару. Здесь же в небольшом кувшинчике томилось ароматное и чуть зеленоватое оливковое масло. Были здесь и спелые фрукты – рассыпчатые груши, медовые абрикосы, влажные и холодные персики, пахнущие вином смоквы, а так же несколько щедрых кистей черного и янтарного винограда. Но больше всего Владимира удивило огромное серебряное блюдо, на котором аппетитными кубиками были весьма щедро представлены несколько сортов итальянского сыра. Были здесь и душистый пармезан, и моцарелла, и рикотта, маскарпоне, и наконец, заказанная Лучианой – горгондзола.

В довершении сего прекрасного натюрморта на стол мягко опустился кувшин с красным Гриньолино из Пьемонта, пахнущий фиалкой и розой.

Увидев всё это щедрое великолепие, Владимир посмотрел на потолок, а после усмехнулся и хлопнул в ладоши:

– Prego, signora! Мои смотрители, как всегда, щедры к моим гостям. Приятного аппетита!

Лучиана с удивлением уставилась на все гастрономическое великолепие, представленное в столовой Владимира. Она тут же подсела к столу и стала быстро и с аппетитом есть. Владимир, словно официант, едва успевал пододвигать к ней разные тарелки. С легким бульканьем лилось ароматное вино, разнося по комнате ароматы летней Италии.

– Великолепный букет, – с наслаждением произнес Владимир, отпив от своего бокала.

Он сидел напротив Лучианы и внимательно следил за тем, как жадно и в то же время очаровательно она ела.

– Древние говорили, что как женщина ест, такова она и в постели, – не стесняясь, произнес он.

Лучиана кивнула и посмотрела на него смешливым взглядом синих глаз. Она настолько энергично двигала руками, что простынь, прикрывающая ее большие груди, опала к талии, представив Владимиру картину настолько ошеломительную, что он чуть не подавился терпким Гриньолино. Прямо на него, словно круглые чаши, смотрели две великолепные и пышные полусферы, увенчанные темно-красными ореолами маленьких сосков. Лучиана невинно опустила глаза, но не стала поправлять опавшую к талии простыню. Наоборот, она сдернула еще и полотенце с головы, явив Владимиру целый водопад русых, с золотистым отливом волос. Они казались чуть влажными от недавнего мытья.

– Боже, как ты прекрасна, – прошептал Владимир, глядя во все глаза на девушку.

Она же лучезарно улыбнулась и, укусив грушу, зажмурилась от наслаждения.

– А может, мы после обеда сходим ко мне, наверх? – с легким вызовом произнес он.

–Va bene, только чуть позже, – тонкая кисть откинула пряди вьющихся волос.

Лучиана насытилась довольно быстро. В конце трапезы она допила бокал Гриньолино и грациозно откинулась на спинку стула.

– Мне нравится, что ты не стыдишься своей наготы, – произнес Владимир, все пристальнее рассматривая красотку.

– Нагота – это естественное состояние человека. Мы ведь приходим в этот мир совершенно нагими, – улыбнувшись, отвечала она.

– А ты очень умная девушка. Кстати, а сколько тебе лет?

– Мне восемнадцать.

– Ты совсем юная особа.

– Да, наверное. Время течет вокруг меня, а я застыла в нём. И это случилось вовсе не по моей воле.

– Вот как?

– Да. Я стала заложницей этой статуи.

– Но, как это?

– Часть своей жизни я бываю человеком, в своем родном теле, а частью нахожусь в оковах мраморного панциря.

– Бедняжка, как это возможно? И что ты чувствуешь, будучи статуей?

– Я почти ничего не чувствую. В эти часы я просто сплю… А время вокруг меня идет своим ходом. Кстати, скажи, какой сейчас год?

– Мне трудно ответить на этот, казалось бы, простой вопрос, – смутившись, отозвался Владимир. – В том мире, где я жил, сейчас должна идти вторая половина девятнадцатого столетия.

– Вот как? – она удивленно вытаращила синие глаза.

– А чем ты так удивлена?