Флорентийская блудница - Ланитова Лана

Он все-таки проснулся и тряхнул головой, отгоняя от себя тягостное видение. За окном серел местный день, не сулящий ничего нового.

– Господи, как всё надоело… – прошептал он.

Не хотелось подходить и к шутовскому зеркалу. Ему было страшно даже представить те образы, кои могло сотворить противное зерцало, вникнув в его недавние приключения в неведомом темном городишке, где его вместе с друзьями чуть не изувечила мерзкая египетская ведьма. Владимир хотел было, проскользнуть мимо своего домашнего шута. Но в последний момент отчего-то передумал. Он решительно двинулся к трюмо и показал собственному отражению весьма характерный жест, крепко согнув в локте правую руку.

– Ну, ты меня понял, да?

Зеркало не возражало.

Махневу даже показалось, что по серебристому овалу поплыли нежные сливочные облака на фоне невинного голубенького неба, а ниже зацвели луговые ромашки. В комнате запахло цветами.

– То-то же! И не сметь злорадствовать. Иначе пойдешь в утиль. На задний двор.

Он спустился на первый этаж, прямо в столовую. Здесь царили чистота и порядок. Ничто не напоминало о том, что еще недавно здесь звучало фортепьяно, и сновали меж столами шустрые официанты. Ушел в небытиё его воображаемый ресторанчик, принесший ему помимо вкусных трапез, массу тревожных рандеву.

Полно, а был ли этот ресторанчик таким уж воображаемым? Ему не хотелось ныне вдаваться в какие-либо подробности своих недавних приключений. Он прошел и сел за обеденный стол. Есть вовсе не хотелось. Хотелось просто посидеть в тишине и посмотреть на пылающие в камине дрова. Дрова вспыхнули сами собой, уютно озарив мягким светом большую столовую. На мгновение Владимиру показалось, что он в комнате не один. Или как-то изменилась обстановка. Сначала он даже не понял, в чем дело. И только когда его взор скользнул по той стене, что находилась слева от него, он понял, что произошло.

В неглубокой нише, оклеенной шелковыми голландскими обоями, на которых висела рама с милым итальянским пейзажем, появилась беломраморная женская фигурка. Он вспомнил её. Это была скульптура из его недавнего миража. Впервые он заметил её по дороге в ресторанную уборную. Еще тогда эта скульптура поразила его пышностью женских форм, далеких от античных образцов, и живостью искусно исполненного мраморного лица.

– Ба! – воскликнул он. – А статую из ресторана-то, зачем я умыкнул? Чай, она числится на балансе приснопамятного питейного заведения. Как же так? Отчего она не улетела вместе со всем миражом?

Он приблизился к белому изваянию и вновь уставился на него. Это была не совсем обычная статуя. Она была полностью изготовлена из каррарского мрамора и изображала собой довольно молодую и стройную девицу с весьма пышными формами. Девица стояла на небольшом постаменте, похожем на усеченную колонну. Поза рукотворной красавицы казалась довольно стремительной. Тонкие фалды невесомой ткани, исполненные искусным скульптором, мягко огибали роскошные женские формы. Одета статуя была в драпированную тунику, открывающую высокие наливные груди с торчащими сосками и нежную шею девицы. Прекрасным выглядело и лицо каменой дивы – тонкие черты и густые, распушенные по плечам локоны, выдавали в ней породистую аристократку.

– Боже, как же она хороша! – восхищенно прошептал Владимир, вглядываясь в мраморные черты. – И кто же изваял такую потрясающую красавицу? Она словно живая.

Он отошел в сторону и полюбовался на статую.

– Какие формы! Кто же тот смельчак, дерзнувший изваять эдакую красоту?

Изогнувшись, он заглянул ей за спину. Плавные линии талии переходили в вызывающе оттопыренные ягодицы совершенной и весьма пленительной формы. От внимательного взора Махнева не ускользнули и узкие ступни изображенной девицы.

Он вновь отошел от статуи и присел на стул.

– Да, кто же ты? Венера, Афродита или Астарта? И кто же тебя такую изваял?

После того, как Владимир озвучил свой, как ему казалось, риторический вопрос, в воздухе его дома вдруг тонко запахло лимонами и какими-то южными цветами. Уши его заложило от едва заметного гула. Он сморщился и отогнал это наваждение. Но далее случилось нечто, что потрясло его еще сильнее. Ему показалось, что статуя повернула к нему свою изящную головку и едва заметно улыбнулась. Да, чёрт побери, она именно улыбнулась!

– Лучиана Росси, – услышал он звук, похожий на звон серебряного колокольчика. – Меня зовут Лучианой.

А после раздался девичий смех.

Владимир протер глаза и схватился за виски. Статуя назвала своё имя. Оказывается, её звали Лучианой!

А после ему почудилось, что пространство комнаты наполнилось каким-то хрустом. Это напоминало вскрытие весеннего льда на Неве. Владимир вскочил со стула и подбежал к статуе. Гладкий беломраморный покров из камня вдруг начал трескаться прямо на глазах. От тела скульптуры откалывались целые куски мрамора и со стуком падали на пол, разбиваясь на множество мелких фрагментов. За ними обнажались островки живого матового тела.

– О, господи, – прошептал Владимир и попятился. – Это кто же замуровал живую девушку в мраморный панцирь?

Статуя тряхнула плечами, и последние фрагменты монументальной скорлупы с треском опали на пол. А прямо к его ногам спрыгнула вполне себе живая девица, облаченная в тончайшую светлую тунику, и брызнула а на него синевой ярко-голубых глаз. Она ударила себя по широким бедрам, и в воздух полетели клубы мучнистой белой пыли, переливающейся перламутровой радугой. А пухлые губки растянулись в очаровательной белозубой улыбке.

– Buongiorno, signor Махнев! – раздался приятный девичий голосок.

Она тряхнула золотистыми кудрями, и от ее головы тоже полетели гипсовые клубы.

– Buongiorno… – растерянно ответствовал наш герой.

«Что за диво дивное, – лихорадочно думал он. – Из статуи вышла живая девица. Говорит по-итальянски. А я итальянский почти не знаю…»

– Вы не переживайте, господин Махнев, – вдруг отозвалась таинственная гостья. – Я умею говорить и по-русски. Давайте еще раз знакомиться. Меня зовут Лучианой Росси.

– Очень приятно, – Владимир, кивнув головой – А меня зовут Владимиром Ивановичем Махневым.

– И мне приятно, – кокетливо улыбнулась девица.

– Простите, а как это вы оказались под этим мрамором?

– Как? – она хмыкнула.

Она не стояла на месте. Она легко двигалась по комнате, поводя роскошными бедрами. Да, у этой чертовки была весьма аппетитная фигура.

– Я всё расскажу. Только постепенно. Хорошо? Если вы, конечно, не против?

– Я буду весьма польщен вашим доверием, – Владимир вновь кивнул.

– Скажите, у вас есть, – она на минуту замялась, будто подбирая верные слова, – метла?

– Господи, зачем вам метла? – забеспокоился Владимир. – Вы будете на ней летать?

– Нет, я хочу немного прибраться, – заявила она. – Вся ваша столовая усыпана камнями и белой известью.

– Да, не стоит беспокоиться… – начал было он.

Но гостья уже не слушала его. Она побежала в прихожую так, словно прекрасно знала устройство его дома. И через минуту вернулась оттуда с веником и большим металлическим совком.

«Надо же, – летуче подумал Владимир. – А я и не знал, что в моем доме хранится всё это добро».

Девица наклонилась, вызывающе оттопырив выпуклую попку, и принялась усердно подметать пол. Тонкая ткань туники плохо скрывала матовые полусферы совершенных по форме ягодиц. Владимир невольно залюбовался и роскошными бедрами своей странной гостьи, и ее стройными босыми ножками. Пока она собирала в совок мраморные осколки от собственного недавнего саркофага и подметала белую пыль, ее движения были настолько грациозными и волнительными, что Махнев ощутил знакомую тяжесть в паху. Он даже подумал о том, что, хорошо бы заставить девицу опереться руками за витую капитель полуколонны и задрать ей кверху тоненькую ткань туники. Но вместо этого он продолжал таращиться на гостью, мучительно соображая, как вообще возможно такое, чтобы статуя вдруг ожила.