Пятьдесят три карты - Марк Ренуар

и волевыми чертами. На корабль вернулись к часам четырем ут

ра, а в 6 часов "Елена" Покинула Амстердам и направилась к

берегам Англии. В этот же день вечером мы трое собрались в

моей каюте и Рэм продолжил свой рассказ.

- До полудня я пролежал в постели. Проснулся давно, но

спать больше не хотелось. Ленивая дрема сковывала мои члены,

и я не мог, не в силах был стряхнуть с себя благостное оце

пенение. Солнечные зайчики, отраженные водой бассейна, при

чудливо извивались на потолке, забавляя меня как ребенка.

Через открытое окно вместе с легким дуновением полуден

но-знойного ветра доносился таинственный шелест листвы, и

трели щегла будто аккомпанировали хриплому пению старого де

рева. Пришла уборщица. Я встал с постели. Делать было совер

шенно нечего. Я бессильно слонялся без цели по комнате, ду

рея от скуки. После обеда поехал в город. Часок посидел в

прохладном погребке старика за кружкой черного пива и только

после того, как полуденная жара начала спадать, отправился в

парк, чтобы потолкаться среди таких же праздно шатающихся,

как и я. Почему-то после того, как появились эти женщины,

дни для меня стали тягостными. Я не знал, что делать, куда

себя девать. Мысли мои, как и я сам, были вялыми и полусон

ными. В голове была пустота, которую я ощущал почти физичес

ки. Чтобы хоть немного рассеять гнетущую меня тоску, я стал

заходить во все попадавшиеся мне кафе и бары, проглатывая по

рюмке коньяку или рома. К вечеру я был настолько пьян, что

продолжать дальнейшее путешествие было опасно. Я вернулся

домой. Шел десятый час вечера. До полуночи оставалось не бо

лее двух с половиной часов. Чтобы хоть как-то скоротать вре

мя, я стал раскладывать пасьянс. И все время он не выходил

из-за шестерки червей. Она как-будто смеялась надо мной. Ее

детское личико выводило меня из себя. То ли от того, что я

был пьян, то ли по другой причине, но неудачи с пасьянсом

меня так взбесили, что я в порыве бурной страсти разорвал

карту шестерки червей на мелкие кусочки и разбросал их по

полу. Несколько успокоившись, заменил злополучную шестерку

одним из джокеров и пасьянс сразу вышел. Но мне стало жалко

разорванную карту. Ползая на четвереньках под столом, я со

бирал все кусочки. Собрав, сложил их на столе. В ту же се

кунду на месте груды бумажек, как по волшебству заклинателя,

появилась совершенно целая карта, которая с легким звоном

упала на пол. И передо мной выросла стройная светловолосая

красавица в черном бархатном вечернем платье, отделанном

внизу и на груди светлым атласом, расшитым на боках пониже

бедер красивыми розами. Ее одежда, казалось, составляла

часть ее существа, излучала соблазн роскошной красоты. Я

чувствовал под мягкой тканью волнообразность ее тела. Чудес

но изогнутая складка под мышкой казалась улыбкой ее плеча.

Она смотрела на меня со сладостной усмешкой. Розовые и влаж

ные губы едва заметно вздрагивали. Я долго оставался в за

бытьи, в оцепенении, убаюкиваемый биением своего сердца.

Красота ее окружала меня, наполняя каким-то сладостным ощу

щением тепла. Сердце таяло, как персик во рту. Она вдруг

улыбнулась милой, простодушной улыбкой, обнажив ряд ровных,

ослепительно белых зубов и подала мне свою руку, затянутую

до локтя в сиреневую перчатку.

- Здравствуйте, - как-то медленно произнесла она своим

приятным грудным голосом.

- Я вас напугала?

- Нет-нет, - прошептал я, не в силах стряхнуть с себя

пьяное оцепенение. Не дожидаясь приглашения, она села в

кресло, закинув ногу на ногу. Она была мила и грациозна, все

ее движения изысканны и бесхитростны . Как зачарованный,

молча смотрел я на нее, упиваясь этим милым видением. Блеск

ее больших, очень черных глаз будоражил мне душу, сердце

бессильно замирало. Все мое тело содрогалось от нетерпения,

желания, радости. Как приятно было на нее смотреть. Она была

похожа на фарфоровую статуэтку, в которой каждая деталь, от

шлифованная мастерством художника, восхищает своей утончен

ной красотой и совершенством. В ее волосах были приколоты

три простеньких цветка, они вызывали у меня чувство детского

умиления. В ней была какая-то неземная хрупкость и нежность,

казалось, тело ее светилось нетронутой нежностью и чистотой.

Я растерялся, не зная что делать, о чем говорить. А она

смотрела на меня с грустным опьянением, зрачки ее расшири

лись и излучали силу, пронизывающую мне сердце. Я млел от

одуряющего сладострастия. Казалось, что и она не меньше меня

упивается безмолвием встречи. Она вся дрожала под моим прис

тальным взглядом. Время от времени ее колени и бедра судор

жно подергивались. Совершенно безотчетно я присел рядом с

ней и обнял ее голые теплые плечи. Она быстро вскинула руки

мне на шею, и мы застыли в немом об'ятии, наслаждаясь бли

зостью тел. Теплота ее бедер разжигала меня. С ног до головы

я чувствовал себя во власти сладострастия. Сами собой наши

губы встретились в жарком обжигающем поцелуе. Как облако,

нас окутывал нежный аромат ее духов, смешанный с запахом те

ла. Шелковистые кудри щекотали мне щеки. Я таял в сладос

трастном восторге любовного опьянения. Оторвавшись от ее

губ, я стал играть золотом ее волос. Я вынул из них все за

колки и цветы, распустил и стал своими десятью пальцами ко

паться в них, чувствуя, как они переливаются, щекоча руку.

Она сидела молчаливая, сосредоточенная, погруженная в свои

мысли. Говорить ни о чем не хотелось, казалось, что малейший

звук может разрушить это тихое сказочное очарование. На шее

под волосами я нащупал маленькую пуговицу, которая держала

декольте. Я ее мимоходом расстегнул. Под тяжестью груди

платье опустилось. Она искоса взглянула на меня, склонив го

лову набок. Ее глаза блестели и воспламеняли меня, казалось,

что сердце мое останавливается, и я радостно умираю. Легким

движением тела она освободилась от платья, оно сползло ей на

бедра, открыло моему взору чистую белую грудь. Потом она по

рывисто встала и платье, мягко шурша, свалилось на пол. Как

ослепительная вспышка магния, блеснула мне в глаза мраморная

белизна ее тела, и только маленький треугольник редких каш

тановых волос на лобке контрастно выделялся на фоне снежной

белизны. Блестящие сиреневые босоножки на стройных изуми

тельных ножках гармонично дополняли ее и без того чудесную

красоту и изящество. Ни слова не говоря, она села ко мне на

колени, подставила губы для поцелуя. Я стал ее целовать,

трепетно ощущая руками бархатное тело. Простодушно, как меч

тательное дитя, она сидела у меня на коленях. Я снял с ее

рук перчатки, чтобы еще больше оголить и стал целовать пле

чи, ладони и каждый пальчик с маленькими заостренными ногот

ками, блестящими как рубины. Она улыбалась, впитывая мои

ласки, как губка воду. Ее тонкие пальцы легко и проворно из

гибались в моей руке. Это бесхитростное движение ее тела в

моем разжигало мою страсть, повергая в сладострастную истому

почти плотского удовольствия. Одна ее рука скользнула вниз

и, легко справившись с пуговицами штанов, проникла в трусы,

завладев уже напряженным членом. Она стала нежно и умело по

жимать его, ласкать головку пальчиками, двигать кожицу то

вперед, то назад, доставляя мне невыразимое наслаждение. По

том она расстегнула мою рубашку и стала исступленно целовать

грудь, потихоньку пощипывая соски. Каждой своей неземной

лаской она почти лишала меня сознания. Милая женщина смотре

ла на меня с грустным опьянением и в ее глазах время от вре

мени вспыхивали задорные искорки. Я встал, подхватил ее на

руки и, бережно держа перед собой, принес ее на кровать.

Непринужденно раскачивая в стороны колени, она спокойно наб

людала за мной, пока я раздевался. Не торопясь ложиться в

постель, я еще раз осмотрел ее голое тело. Чтобы лучше ви

деть, я подошел поближе к кровати. Она ничего не скрывала от

моего взора и, следя за моими глазами, принимала такие позы,

которые лучше всего позволяли рассматривать желаемое. Ее жи

вот цвета слоновой кости со вдавленным пупком, мягкий и

вздрагивающий, как подушка из нежного атласа, был божествен

но прелестен, хотелось положить на него голову, закрыть гла

за и забыть все земное в сладостном сне. Капли пота увлажня

ли кожу, придавали ей свежесть и липкость. Ощупав ее взгля

дом до крашеных ногтей на пальчиках ног, я снова взглянул на

ее лицо. Оно пылало. Яркий румянец залил ее щеки. Глаза

сверкали, рот приоткрылся. Секунда, и я был возле нее. Об