Кто ответит? - Андрей Молчанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Машина сохнет, не могу, — прозвучало настороженно. — Нечего пыль пускать, гуляйте, нормально тут все, проводка в порядке…
— Зафиксирована утечка, — с купеческой какой-то солидностью изрек Лузгин, а затем пригрозил ОБХСС: вызовем, мол, немедля…
Послышался приглушенный мат, лязгнула щеколда затвора, и мы скопом вломились в гараж.
— Стоять на месте, уголовный розыск, — вяло предупредил Лузгин.
— Та-ак, — выдохнул Толя, сдирая с жилистой шеи респиратор и бросая его на верстак. На предъявленные документы внимания он не обратил, отмахнулся.
Я поднял капот. В нише водостока, на номере кузова, узрел свежую гладь краски. Извлеченный двигатель стоял в углу, прикрытый рогожей. Я стер краем рогожи налет грязи с плоскости блока. Номер был тот, с угнанной машины.
Лузгин тем временем извлек из урны для отбросов вырезанный из краденого кузова кусок с выдавленными цифрами… Затем, вновь защелкнув щеколду на двери, включил вентиляцию. Все, как и предусматривалось планом — гул лопастей не мешал нам вести неслышимую снаружи беседу.
— Душновато у тебя, — мирно обратился Лузгин к Воронову. — Легкие не бережешь, гадостью всякой дышишь… Так и надышишь себе рачок.
— Не пужай, сердобольный доктор, — ответил тот.
— Товарищи понятые… — начал я, но речь мою прервал стук в дверь. Радостный голос произнес с энтузиазмом:
— Толик, змей, открывай калитку! Я это! Ну навонял, ну, трудяга, ну…
Толик покосился в сторону возгласов недоуменно и скучно: мол, кто бы ответил, какого такого дурака принесло?
Лузгин гостеприимно растворил ворота.
Радостная и одновременно заискивающая улыбка на лице Коржикова в одно мгновение при виде нас сменилась бледным ужасом.
— Входите, гостем будете, — пригласил я. В руке Коржикова обвислая сумка с «характерной мелочью» из похищенной машины, но обращать внимание на сумку в наши планы не входило.
— Да я… — промямлил он, — вопрос вот имею к нему… — Указал скрюченным пальцем на Анатолия.
— Какой вопрос?
— Да вот… дверцу поцарапали мне сегодня, — нашелся Коржиков, слегка оживившись. — Краска нужна.
— Ваши документы, — зловеще протянул руку Лузгин, и, словно укушенный залезшим под рубаху насекомым, Коржиков поспешно полез куда-то глубоко за пазуху, причитая:
— Вот день! А? Вот день! — И извлек документы.
Пока документы просматривались с полной, разумеется, серьезностью, корректностью и всякими соответствующими вопросами, я продолжил спектакль.
— Итак, — обратился к Воронову, — зачем, позвольте полюбопытствовать, вы извлекли из краденой машины двигатель? Хотели узнать, что у него внутри? Перефразируя известного литературного героя О. Бендера, спешу пояснить: внутри новая поршневая группа, коленчатый вал без задиров и девственный распределительный вал.
— Правильно, — согласился Анатолий. — Но таково желание клиента протереть все это девственное сульфидом молибдена для пущей прочности…
— А как быть с фальшивым номером кузова?
— Это уже допрос? — резонно заметил Воронов.
— Еще нет. — Я мельком обернулся на Коржикова, уважительно гримасничающего перед Лузгиным.
— Вот… товарищ Коржиков, — надувая щеки, звучно представил его Иван Семенович. — Работник, значит, таксопарка.
— Дверь мне сегодня… — повторился работник жалостливо. — Ну, решил красочкой поразжиться, а тут, чувствую, момент…
— Тут не момент, ситуация, — ответил я. — Не откажетесь, кстати, присоединиться к понятым? С краской осечка вышла, бокс мы опечатаем, судьбу каждого предмета выясним, а вот коли желаете оказать помощь следствию…
Коржиков, встрепенувшись, всем видом выразил глубочайшую заинтересованность и готовность номер один.
Далее, по составлении протокола понятому Коржикову была предоставлена свобода действии, и он поспешил немедленно ею воспользоваться.
Когда же на ворота гаража накладывались печати, подошел сторож кооператива, с места в карьер начавший оправдываться тем, что поставлен следить за порядком, а за беспорядок не отвечает…
По пути в УВД города по рации получаем ту информацию, ради которой, собственно, выпендривались:
«После ухода из гаража Коржиков сел в машину. Ближайший телефон-автомат, находящийся возле кооператива, оставил без внимания. Вторым на углу, возле пересечения с главной дорогой, воспользовался. Номер абонента установлен».
В управлении мы первым делом прослушиваем запись разговора.
— Матерый, приветик… — звучит знакомый голос таксиста.
— Ну!
— Толик сильно приболел. На тачке продуло. Прихожу, а там доктора. Диагноз поставили — один в один!
— Откуда звонишь!
— Да тут все тихо. Из автомата. С улицы. Ни души, даже страшно, хе…
— Похекай-похекай…
— От нервов, ладно те…
— Как было?
— Как, как… Залетаю к нему, там доктора. Меня заодно прослушали. А потом, слышь, потеха — в ассистенты записали… А Толик крепился. Четко. Как дуб под ветрами.
На другом конце провода помолчали. Видимо, неизвестный абонент с хрипловатым баритоном всерьез призадумался. И потому, как призадумался, я понял: соображает — провокация данный разговор или же… Сообразил правильно: провокация нелогична.
— Вот что, Коржик-бублик, — прозвучало озабоченно. — Боюсь, заразит нас Толя, злокачественная у него хвороба. Завтра давай к двенадцати дня греби к Виталику на набережную. Пожуем там и… увидим, в общем.
Гудки. Конец записи.
Лузгин устало оглядел сгрудившуюся возле магнитофона оперативную группу.
— Поработали, ребята, — подытожил тихо. — Теперь всем спать. До шести утра. Действует только служба наблюдения за Бубликом этим. Завтра, вероятно, будем его брать. Свое он нам сегодня отыграл как по нотам.
Опергруппа покинула помещение, а через пять минут Лузгин и я любезно предлагали Анатолию выбрать себе местечко поудобнее.
Допрос я построил не на основе фактов сегодняшнего дня, их обходил, зная, если ими давить, начнется: спать хочу, не имеете права… Пошел по принципу спортивной борьбы: противника поначалу надо легонько толкнуть, вывести из равновесия, а тут уж он на прием и напорется…
Начал со знакомств: кому машины ремонтировались. Услужливо приводил известные допрашиваемому имена. С явным, естественно, попаданием в криминал… Толя то взвинчивался, то замыкался, а я, фиксируя точность попаданий, с шуточками-прибауточками дожимал линию прорыва на откровенность.
— А вот Виталик с набережной, — посмеивался я. — Чего насчет него скажешь? Тоже не знаю, не ведаю?
— А он-то при чем? — искренне возмутился Толя. — Ну, рихтовал я пару раз «форд» его по пустякам — крыло, капот… По-дружески, чтоб пиццей приличной угостил при случае…
— Да откуда у него приличная… — подал я саркастическую реплику.
— Не, у них в пиццерии прилично готовят! — уверил Толя и горько поджал губы, сознавая, видимо, что пиццы теперь ему не видать долгие лета…
«Значит, в пиццерии встреча…»
— Ну, а Коржиков? — продолжил я без интереса. — Он вроде Виталию друг?
Фокус не удался: Толя передернулся, как лошадь, укушенная слепнем, постигая коварную подоплеку вопроса, а затем с вызывающе будничной интонацией произнес:
— Спать хочу. Права вы не имеете в это время…
Я вызвал конвой.
— Спокойной ночи, — механически сказал на прощание Воронову.
А вот тут Толя психанул. Мое пожелание было воспринято им как изощренное издевательство.
— Умри, чучело! — вылупив глаза, заорал он, остолбенев от ярости. — Инквизиторы… иезуиты! Чтоб вас…
— Заткнулся бы ты, парень… — в упор глядя на него тяжелым взглядом, произнес Лузгин, надвигаясь неспешно и грозно.
Воронов замолчал, глядя на нас исподлобья.
— И сообразил бы, как правильно себя вести, — продолжил Иван Семенович. — Дел на тебе повисло — виноградные гроздья. Улики налицо. И помочь нам — прямая выгода. О чистосердечном признании, раскаянии, прочих материях толковать не стану — то не про вас романсы. А вот о выгоде… Ты ее всегда искал. Ищи и теперь.
— Практически рассуждать призываете? — спросил Толя ядовито. — А я и рассуждаю практически. Приду из тюряги гол, бос, к кому путь держать? А к тем, кого сейчас вы сдавать рекомендуете. Положим, сдам за мелкое к себе снисхождение. А после? Кто накормит-напоит, работенку подкинет? Или вы меня в прокуроры устроите?
Конвоир в дверях шумно вздохнул и потоптался нетерпеливо.
— Выйдите пока, — кивнул ему Лузгин и, дождавшись, когда дверь закроется, продолжил: — Верно, Толя, выдадут тебе бесплатную пиццу за твердость позиции, проявленную в казенном доме. Но расплатишься ты за нее в итоге по расценкам лихой ресторанной гулянки. И про благотворительность корешов своих мне не толкуй, и себя ею не тешь. Теперь выдам тебе секрет. Крутим мы историю, в которой много разного — от убийства до хищений. Транспортное обеспечение истории — твоя заслуга. И Коржикова… В общем, смотри.