Правда о «Зените» - Игорь Рабинер

Где-то в 11 вечера звонит Садырин: «Что ты там наговорил? Сейчас вся страна обсуждает Баскакова!» Потом еще раз звонит утром: я, говорит, просматриваю эпизод, линию провел — чистый офсайд! Советую ему позвонить Владимиру Перетурину, который вечером будет вести «Футбольное обозрение». И даю телефон. Паша позвонил, но Перетурин был в этом смысле очень принципиальным и дал ту же оценку эпизоду, что и я.

Матч был 2 мая, а 4-го мы вышли на работу. И тут выяснилось, что Садырин, начальник команды и председатель профкома ЛОМО втроем пошли к бывшему секретарю обкома партии, а теперь главе профсоюзов города и области Владиславу Коржову (тому самому, который в бытность секретарем обкома КПСС по идеологии не допустил Розенбаума на чествование «Зенита». — Прим. И. Р.) и требовали моего отстранения от репортажей о матчах «Зенита». Коржов звонил на телевидение, каким-то образом моим начальникам удалось меня отстоять, но на будущее они посоветовали: будь аккуратнее. Потом наши отношения с Садыриным вновь стали прекрасными, но такая история была.

Была — и показала, насколько взвинчен был Садырин ситуацией в команде, которая выходила из-под его контроля. Не зная, кого сделать крайним, в таких случаях часто винят во всем журналистов, которые лишь говорят и пишут то, что видят. Такие обвинения — еще одна давняя российская спортивная традиция.

Баранник:

— На мой взгляд, команда — и как она играет, и как живет — очень сильно зависит от тренера. Ее сплоченность, внутренний мир — все идет от него. В гораздо большей степени, чем даже от самых ярких звезд. Случай с «Реалом», который называли «галактикос», а они ничего так и не выиграли, это подтвердил. А единство и сплоченность могут появиться только благодаря тренеру. В «Зените» чемпионского и предчемпионского года оно было. Но потом стало исчезать.

Для меня всегда было очень важно чувствовать себя личностью, которую уважают. Поэтому и полагаю, что лучшие свои матчи провел в Норвегии, когда мне было уже за 30, тогда как в СССР не до конца раскрыл свой потенциал. Видимо, я нуждался в другом отношении к себе, чем было принято в советские времена. И в лучшие годы с Садыриным у нас именно такие отношения и были. Павел Федорович был нормальным человеком, а иногда — даже своим парнем. Мог перекинуться с игроками в картишки, взять кий и сыграть с тобой на бильярде. Или даже, если ситуация располагала, сказать футболистам: «Ну что вы здесь скучаете? Ну-ка, давайте быстро стол организовали!» Нет, он держал необходимую дистанцию и был прекрасно профессионально подкован — потому что одного только типажа «рубахи-парня» недостаточно, чтобы команда тебя приняла. Если ты несостоятелен с профессиональной точки зрения, игроки тебя быстро раскусят.

Садырин до чемпионства был редчайшим для СССР типажом тренера — не тирана, а нормального человека. Но после золота мы с каждым месяцем становились от него все дальше. И он от нас.

Из всех этих свидетельств складывается картина, в которой нет ничего унизительного. Не только с «Зенитом», но и с Садыриным произошла нормальная человеческая история, которая может случиться с каждым из нас. Кому-то большой результат дается многолетними каторжными усилиями, и, выстрадав его, человек уже слишком опытен и мудр, чтобы занестись. Если же успех приходит быстро и относительно легко — жди беды.

Один из моих лучших друзей, будучи совсем молодым, стремительно разбогател. В России 90-х такое было сплошь и рядом. Но цены этим деньгам он не знал. И все это богатство, которое могло обеспечить его на всю жизнь, было спущено так же быстро, как и нажито, и превратилось в огромные долги. В результате осталась только боль — от осознания того, что потерянного уже не вернуть. Это очень хороший и душевный человек, который мог бы сегодня жить гораздо лучше, чем живет. Однако легкость первых успехов сыграла с ним злую шутку. И с Садыриным тоже.

Но Пал Федорычу к тому же изрядно помогла советская спортивная система.

Да и просто — социалистический быт. Слушая историю разложения «Зенита», невозможно не вспомнить булгаковского Воланда, сказавшего в «Мастере и Маргарите»: «Москвичей испортил квартирный вопрос».

Ленинградцев — тоже.

Баранник:

— В лучшие годы у игроков с Садыриным были великолепные отношения, с ним мы чувствовали себя личностями, что в Советском Союзе было редкостью. Но после чемпионства это стало постепенно уходить. Из-за того, что Павел Федорович превратился из тренера в менеджера, который стал распределять материальные блага. Это была самая большая ошибка руководства. Мы же, игроки «Зенита» (это, впрочем, свойственно всем), стали смотреть — ага, почему этому дали, а мне нет — и напрямую связывать это с отношением к нам Садырина. В команде произошло разделение: кто-то получил сразу квартиру и машину, кто-то — только квартиру, кто-то — ничего. А кто-то из тех, кто пришел в команду уже после чемпионского сезона, получил то, чего не было у тех, кто завоевывал титул. И это разрушало «Зенит» изнутри. Материальные блага могут быстро развалить то, что строится годами.

После чемпионата-84 Садырин вызвал к себе Дмитриева, Тимофеева и меня. И спросил: «Ну что, молодые, машины брать будете?» У нас рты открылись, мы чуть, извините, в штаны не наложили от счастья. Мы же ни о чем таком даже не думали. Нам — машины?! Да мы были счастливы, что нам вообще дали играть в этой команде! Я отыграл 19 матчей.

И, поскольку провел более половины чемпионата, получил золотую медаль. Из-за этого правила у нас только 13 человек получили золото. И это, кстати, тоже сказалось на моральном духе и единстве — кто-то из ветеранов, игравших за «Зенит» куда дольше нас, обиделся…

Есть расхожая фраза: в футболе мелочей не бывает. Да разве только в футболе? Ремарка Баранника насчет медалей — наглядная иллюстрация. Любой разлад начинается с малого. А дележка славой способна уничтожить коллектив изнутри как ничто другое.

Сейчас после победы какого-то клуба в чемпионате страны медалей выпускается столько, сколько закажет сам клуб. Недавно меня поразило, например, признание 17-летнего защитника ЦСКА Георгия Щенникова, что в 2008 году ему, не сыгравшему в чемпионате России ни единого (!) матча, вручили серебряную медаль. Авансом, как мотивацию на будущее.

В советские времена было иначе, и являлось виной не «Зенита», а директив той эпохи. Так что «медальные» обиды были неизбежны.

А вот катастрофу, связанную с распределением благ, в «Зените» вполне можно было миновать. Заговорив о том, что напрасно это было поручено Садырину, полузащитник был прав. Учел же, к примеру, этот фактор Дик Адвокат, настояв на том, чтобы с первого же его матча во главе «Зенита» основные и запасные игроки получали одинаковые премиальные за победы! И обстановку внутри команды это сразу улучшило. В ту пору же, как подтвердил мне Баранник, попадание в состав влияло на заработок.

Все это вылилось в то, что с какого-то момента каждый в «Зените» стал сам за себя. И на поле, и в быту.

Розенбаум:

— Побеждает команда. Если бы мне дали на мой музыкальный коллектив пару машин, то я мог бы, конечно, раздать их «за заслуги перед Отечеством» — тем, кто дольше всех со мной проработал. Но я бы поступил иначе. Я бы взял деньгами и раздал всем поровну. И коллектив бы сохранился. Павел Федорович, видимо, этого не понял.

Дмитриев, оказавшийся в «молодежной» категории и не получивший ничего, объяснил, что означала тогда для футболиста покупка машины:

— Зарплата у всех была одинаковая — по 250 рублей, плюс премия рублей сто. Только у нас и у «Спартака» были такие маленькие оклады. Все остальные клубы получали по две-три доплаты на разных предприятиях своих городов. У того же «Шахтера», где шли доплаты от шахт, выходило по тысяче в месяц. В «Зените» мы о таком и мечтать не могли. Да и загранпоездок (где можно было продать икру с водкой, купить аппаратуру и перепродать ее по более высокой цене в Союзе. Этим занимались все спортсмены. — Прим. И. Р.) у нас почти не было.

Поэтому возможность заработать была только при перепродаже машины. Схема была одна и та же. Человеку выделяют машину, которую он должен выкупить. Он приходит к одноклубникам и друзьям, занимает у них деньги, чтобы собрать 15 тысяч — столько тогда стоила «Волга». После покупки продаешь ее за тридцать, а на эту разницу покупаешь в квартиру мебель, многое другое, возвращаешь деньги. Ни у кого не было секретов, зачем игрок приходит и берет в долг. Мы тогда и представить себе не могли, что за границей никто не интересуется тем, сколько получает партнер по команде, и у всех — разные зарплаты.

Баранник:

— Несмотря на вызов к Садырину и его обещание, машин никто из нас так и не получил. Зато в команде появились новые люди, которых приглашали как раз «под» машины и квартиры. Мы же, молодые питерцы, можем и подождать. Партийный руководитель Ходырев (Владимир Ходырев был вторым секретарем Ленинградского обкома КПСС, а с 1983 по 1990 год — председателем Ленгорисполкома. — Прим. И. Р.) так нам и говорил: «Ты же здесь родился, ты за памятники должен играть!» Еще этот человек запомнился тем, что приходил на базу и рассуждал: «Что-то вы головой плохо играете. Павел Федорович, а вы им домашнее задание даете?»