Чесменский бой - Владимир Шигин

– Это у вас в деревне туман как кисель, а у нас – во! – И он снова выставил свой кулачище.

Вид кулака рассеял зародившееся было недоверие к правдивости рассказчика, и солдаты теперь уже с опаской озирались на сгущавшуюся вокруг корабля мутную пелену.

– Так вот, не успели мы посушиться, – рассказывал ободренный успехом Леха, – как кричит капитан: давайте-ка, мол, такие-растакие, паруса ставить. Разбежались мы по реям, подняли паруса и поплыли. Гляжу, мать моя родная, а порты с рубахами на тумане так висеть и остались. Через месяц у Сескара-острова галеры наши стояли. Я уж потом спрашивал ихних. Нет, говорят, ни туману, ни портов не видывали. Во как у нас-то бывает!

– Так и не нашли? – поинтересовался участливо один из солдат.

– Куды там! – махнул рукой Леха. – Поди, к свеям унесло. Носят счас, выставляются! Сзади хохотали по надсаду матросы: – В твоих-то портах не шибко навыставляешься! – Ну, Леха, ну, бахарь, врет и не поплевывает!

– Ничего, ребята, – подмигнул солдатам Ившин, – каждая побаска хороша прикраской!

Пожилые матросы, в кружок собравшись, вели разговоры степенные, солидные. Обсуждали увиденное.

Удивлялись здешним тучным хлебам, жнивью густому. Все ухожено, опрятно. Каждая десятина заботливо канавой с водой окружена. По валам, что вокруг полей, кустарник густой да бук с рябиной. Будто и не земля вовсе, а картинка нарисованная.

– Эх, кабы нам своей землицы хоть чуток, мы с ней бы и не такой конфект сделали! – печалились вчерашние мужики.

Подошел, трубку покуривая, боцман Евсей. Покачал головой неодобрительно.

– Не о том думу имеете, матросы. Вы б какую песню лучше затянули. Поутихли матросы. – Можем и песню, – ответили и завели любимую:

Плакала-рыдала,Русою косойСлезы утирала…

Подхватили ее солдаты, и понеслась она над вечерним рейдом от корабля к кораблю. А откуда-то издалека, где в глубинах порта под ржавой вывеской расположился плохонький трактир «Сердитый петух», вторила ей старинная песня датских мореходов, такая же протяжная и печальная.

Скрылось солнце. На рейд заходил, убирая паруса, догнавший эскадру «Евстафий». Кончались еще одни сутки стоянки.

За день до отплытия король датский Христиан VII пригласил русских моряков на прощальный обед в летний дворец Фридриксберг. Сам командующий, сославшись на недомогание, от визита отказался, а послал контр-адмирала Елманова. С ним отправились и капитаны кораблей. Сыновья спиридовские тоже просились на прием, но отец сказал строго:

– Нечего вам по ассамблеям шляться! Не флагманы вы еще и не капитаны. А должностей таких, как сыновья адмираловы, на флоте нет и быть не может! Уж коли за мной увязались, так будьте при деле, а не при безделье! И выставил обоих за дверь.

Королевская резиденция – дворец Фридриксберг – строг и величав. Остриями шпилей пронзает он низкое скандинавское небо. Представителей российского флота принимали с почтением. Король самолично показывал капитанам свою кунсткамеру, водил по картинной галерее, рассказывая о каждом из полотен.

– Вот, господа, портрет кисти непревзойденного Эриксена. Не правда ли, изумительная работа?

– Конечно, ваше величество, добрый мастер! – кивали головами капитаны, следуя за королем по длинным коридорам.

За обедом Христиан посадил подле себя Елманова. Тут же пристроился фаворит короля Струэнзе, бывший альтонский лекарь, а ныне всесильный лейб-медик и неофициальный глава датского правительства. Королеву Матильду выпало развлекать Грейгу. Остальные расселись вперемежку с королевскими вельможами. Угощали гостей любимым датским кушаньем – фледегредом (пшеничной кашей с малиной). На фарфоровых тарелках, покрытых меланхолической глазурью, уныло брели задумчивые коровы, плыли суда с парусами, полными ветра.

Король Христиан VII молод и азартен. С пухлых щек еще не сошел мальчишеский румянец. На короле свободный камзол, через плечо белая орденская лента. Королева в шитом золотом платье с райфроком «а ля франсез» и с модной высокой прической «пуф о сантиман» была под стать своему супругу.

– Первый тост, -поднял Христиан бокал, – я предлагаю в память о царе Петре, государе мужественном и неутомимом. Мы, датчане, хорошо помним его смотр нашему флоту у Грейфсвальда и совместный поход к Борнхольму. С ответным тостом встал Андрей Елманов:

– А мы, моряки российские, хорошо помним и чтим благородный подвиг храброго Турденшолда!* Христиан расцвел улыбкой:

– О, да, маленькой Дании есть чем гордиться на морях. Наш флот не так уж и велик, но зато крепок!

Склонясь к контр-адмиралу, король шептал доверительно:

– Я знаю, что Европа злословит над вашим плаванием, но я верю, что русский медведь разорвет турецкого осла! – Пьяно подмигнув Елманову, он вытащил из-за обшлага кафтана бумагу. – Вот перехваченное послание министра версальского Шуазеля посланнику при моем дворе Жерару. Слушайте, что он пишет о вас: «Предприятие сие может иметь столь же несчастный исход, как сама идея его романтична». Каково, а?

Христиан громко и весело хохотал. Он был всей душой за Россию, ибо только в тесном альянсе с ней видел защиту от враждебных намерений Швеции с Пруссией…

За дальним концом стола величественно восседала мать Христиана старая королева Юлианна, исподлобья поглядывавшая на лейб-медика. Пройдет всего полтора года, и по ее приказу Струэнзе будет казнен за любовную связь с невесткой…

У Самуила Грейга с молодой королевой меж тем шел разговор вполне светский. Бригадир, напрягая память, с натугой обсуждал последние парижские моды на кружева и атлас. Молоденькая королева была очаровательна, и Грейг не скупился на комплименты.

– Вы прекрасны, как бегущая по волнам яхта,- вдохновенно басил он. – Я – яхта? – Королева звонко смеялась.

Уже прощаясь с галантным капитаном, Матильда сказала, обмахиваясь веером:

– О, мы любим Россию! И в знак дружбы между нашими державами вот уже несколько лет стоит в столице храм Святого Александра.

Далеко за полночь вернулся Елманов с капитанами с приема. Спиридов, выслушав его отчет, только хмыкнул:

– Ладно, дела салонные позади. Завтра с утра на свои моряцкие навалимся. Иди спи, дипломат!

Наутро, не теряя времени, началась передача с Ревельской эскадры последних грузов, обратными рейсами свозили больных и немощных. Лишившись сильнейшего восьмидесятипушечного корабля, распорядился Спиридов вместо «Святослава» готовить в плавание новостроенный архангельский линейный корабль «Ростислав». Перетряхнул адмирал и офицерский состав. Одиннадцать самых буйных и бестолковых разогнал, вместо них набрал двадцать семь толковых и исправных.

Ну вот, кажется, и все. Последние шлюпки вернулись с берега. С кораблей доложили о готовности к продолжению плавания. Можно и трогать.

Европа еще злословила над походом русской эскадры, которая только что выбрала якоря из мути Копенгагенского рейда, когда король Пруссии Фридрих II уже понял все…

По приказанию короля его секретарь де Катт доставил в Сан-Суси средиземноморские карты. И теперь непривычные взору зеекарты валялись в королевском кабинете вперемежку с чертежами Польши.

За окном дворца стоял теплый август, в кронах старых дубов щебетали птицы. Фридрих собирался в поездку в Нейсу.

В самом конце августа там состоялась встреча прусского короля с сыном австрийской императрицы Марии-Терезии Иосифом. На ней Фридрих намеревался окончательно склонить наследника венского престола к идее раздела польских земель. И главным козырем в этом деле предстояло стать русской Архипелагской экспедиции.

– Союз Габсбургов и Гогенцоллернов – залог могущества наших держав над славянами, – внушал Фридрих неопытному Иосифу при первом свидании. – Поверь мне, что нынешняя война России с Высокой Портой – наш единственный шанс, и упустить его было бы непростительной ошибкой!

– Да, я понимаю вас, – кивал головой Иосиф. – Но ведь венский двор находится вне вашего «аккорда» с Россией?

– Мой молодой друг, – улыбнулся Фридрих, – аккорд всего лишь звук и не более! Надо быть готовым схватить за волосы счастливый случай. Сегодня интересы наших держав совпали, и было бы предательством перед историей, если бы мы, немцы, не протянули друг другу руки в этот решительный момент. Россия – это страшное могущество, от которого скоро затрепещет весь мир, ждать осталось недолго. Екатерина уже нанесла кинжальный удар в подбрюшие Европы, ее корабли сейчас на пути в Средиземное море!

– Но ведь это очень далеко и не опасно для нас? – удивился наивный Иосиф.

Фридрих, вздохнув, покачал головой. Затем, встав с кресла, он некоторое время расхаживал по комнате.

– Да, – наконец обернулся он к Иосифу, – это уже не опасно, это страшно! Я даже не берусь предсказать, чем может обернуться для всех нас эта морская экспедиция. Европа еще смеется над русскими моряками, но скоро она заплачет слезами кровавыми… И пока они все будут заняты дракой за Средиземное море, мы отломим себе по хорошему куску польского пирога!