Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России - Ника Марш

а еще в свежем навозе всегда хватало семян сорняков, которые потом могли легко прорастать на огородах. Бестужев-Рюмин запрещал крепостным пропускать воскресную церковную службу и штрафовал за неявку на исповедь. С каждого взимался сбор в размере одной копейки. Праздновать любое торжество, каким бы важным оно ни было, следовало не больше двух дней. Из алкогольных напитков допускалось пиво, которое крепостные варили сами.

Предполагаемые молодожены должны были достичь определенного возраста. Известно, что церковные правила XVIII века позволяли венчать с тринадцати лет девиц и с пятнадцати – парней. Но император Петр I в 1724 году повелел: к алтарю не должно вести детей, должны подрасти и уму-разуму набраться, а еще пусть идут по доброй воле (он-то знал, о чем говорил, пережив первый неудачный брак и наблюдая провалившийся союз своего сына). Еще император хотел, чтобы венчали грамотных. Ну пусть хоть имя смогут подписать да прочесть! Но этот, вполне справедливый, закон Петра остался преимущественно на бумаге. И крепостных женили как хотели, и знатных девушек – по воле семей. Княжон и графинь тоже не спрашивали, за кого они хотят замуж. И возраст учитывать не спешили. Мать княгини Дашковой[29] первый раз выдали замуж в двенадцать лет, и за такого лиходея, от которого она потом сбежала… Тринадцатилетнюю дворянку Анну Яковлеву повенчали с горным инженером Карамышевым старше ее в два раза.

Возраст был важен еще и по другой причине. На Руси очень долго считалось, что засидеться в девках – позорно. В двадцать лет любая могла получить прозвище «непетое волосье» или «вековуха». Да и парню желательно было обзавестись семьей к тому же возрасту. Если этого не случалось, господа могли назначить штраф. Так делал, например, князь Александр Борисович Куракин. Да и не только он один в конце XVIII века! Хороший работник, по мнению помещика, должен был обязательно обзавестись семьей. Свой двор, жена, дети – гарантировали определенную покладистость, стремление работать и зарабатывать. Вольнолюбивый крестьянин мог и на сторону посмотреть, и убежать. Такой был ненадежен во всех отношениях… Так что вывод напрашивался сам: пусть крестьяне и дворня лучше женятся, чем болтают между собой! Поместью больше прока.

Бестужев-Рюмин[30] тоже сделал пометку в инструкции – женить и выдавать замуж к двадцати годам, не позже. А впоследствии добавил еще одно уточнение: пусть выходят «на сторону», только просят об этом соизволения. Внести уточнение пришлось по очень простой причине. Дело в том, что среди владений барина оказались и весьма отдаленные села, где явно не хватало женихов и невест. Если бы все крестьяне женились между собой, это неизбежно привело бы к кровосмешению, что было куда хуже. Нарушения церковных законов боялись ничуть не меньше, чем светских!

Кстати, возрастные рамки появились тоже не просто так. Природа брала свое, и молодые да холостые начинали встречаться друг с другом. «Девки впадают в блуд, – писал Бестужев-Рюмин, – и для того крестьянам детей своих содержать в крепости и страхе… И ежели прежде 20 лет от бесстрашия отцова и несмотрения матери (девка) впадет в блуд, за то и отцу, и матери, и девке, и блуднику… ежели изобличается… при собрании людей жестоко кошками[31] наказаны будут».

В матримониальные планы своих крепостных решил вмешаться в 1826 году князь Голицын. Его управляющий подсчитал: во владениях князя с избытком бедных дворов, которые платежеспособностью не отличаются (а оброк надо собирать!), но есть и богатые. Зажиточные! Посидев над бумагами, Голицын принял решение. Надобно крестьянское добро перемешать. Перераспределить. Путем брака, конечно! Как тут не вспомнить Полиграфа Полиграфовича Шарикова с его «все поделить».

«Первостатейных крестьян к выдаче дочерей своих за несостоятельных… крестьян в замужество… – писал барин указание управляющему, и тут же пояснял, что будет, если его господская воля не исполнится. – Девок, которые избегают замужества, прикажу отправить для выдачи в другие вотчины или перевести их… на суконную фаб- рику».

Но лично помещики все-таки редко вмешивались в брачные дела крепостных. Только если имение небольшое или владелец, например, был вынужден убивать в нем время (как было с упомянутым Бестужевым-Рюминым). В волостях женитьбы крепостных устраивали по своему усмотрению управляющие или старосты. Бывали, конечно, исключения из правил. Одно из таких задокументировал поэт XIX века Владимир Печерин.

Дворянин Печерин родился в 1807 году в Киевской губернии, а в двадцать два года поступил в Санкт-Петербургский университет. Студента сочли способным: он изучал филологию, греческий и латинский языки. Однажды, возвращаясь домой после занятий, он увидел, что его ожидает у порога замызганная грязью старуха. Выглядела она как странница или нищенка, но оказалась не тем и не другим, а крепостной самого Печерина. Устало и растерянно старуха рассказала, что отправилась в длинный путь из южной губернии, чтобы просить барина о милости. Деревенский староста решил обвенчать ее младшую дочь с парнем по собственному выбору. Акулина, двадцатилетняя местная красавица, умоляла и плакала, но ее слово ровным счетом ничего не значило. Чтобы защитить свою любимицу, старуха и отправилась в дорогу. Пусть бы хозяин отписал подробную инструкцию для старосты: должно выдать девку замуж за того, кого она хочет. Есть у нее на примете молодец по сердцу! И никак иначе!

Опешивший молодой помещик возражать не стал. Немедленно взял бумагу и чернила, чтобы составить грамоту: «Выдать девку Акулину за парня…» Уточнив имя жениха, Печерин подписал бумагу и отдал старухе. «Я совершил самовластный акт помещика, – писал Печерин, – это меня взбесило». Осерчал помещик, что закон так несправедлив и требует его участия в столь мелочных вопросах. Но вот что любопытно. Печерин выдал старухе бумагу, но даже не подумал, как она отправится обратно на юг. Есть ли у нее деньги или пойдет пешком, от монастыря к монастырю (как часто путешествовали бедняки). Типичное легкомысленное поведение барина.

Почему так пеклась мать о своей Акулине – понять можно. В XVIII и XIX веках помещики могли браком и наказать. Женить красавца на дурехе и грязнуле, выдать замуж молодую крестьянку за старика. Вполне возможно, что девушка, которой барин Печерин помог устроить судьбу, тоже была уготована кому-то в виде наказания. Что мог возразить на это крепостной? Практически ничего. Поэтому-то, как писал А. Н. Радищев, «они, друг друга ненавидя, властью своего господина влекутся на казнь». Акулине повезло с матерью и с помещиком. Ведь мог и отказаться!

Совсем не повезло другой крепостной, Анне Ивановой. Девица нарушила главное правило – сбежала, чтобы выйти замуж за любимого парня. Иванову не только быстро нашли, но и принудили выйти замуж за крестьянина Михаила Парфенова из села Березовка. Так помещик А. И. Скорятин наказал непокорную крепостную.

У крепостных были свои правила для брака: в большой семье первым делом вели к алтарю старших дочерей. Затем наступал черед остальных (остаться