Дышащий космос - Лазарь Соколовский

I

Как странно… не помню началатой вехи – малец как малец,мать гукала с ним, пеленала,всегда был в сторонке отец.

Куда ему: старый, понурый,все что-то шептал вестаку.И позже лицом ли, натуройбрат не был в него. Не могу

и слышать о чуде зачатья —мать только смеялась в ответ.Не кровные, кровные братья —да ей что, ей разницы нет.

Конечно, к нему, как меньшому,на капельку больше склонна.Родильница бога… по домутопталась, жена как жена.

Семью не укормишь полушкойотцовой – работу брала,да все за плитой, постирушкой —какие у бабы дела:

уложены дети, у мужарубаха к субботе чиста.Семья как семья, и не хужедругих. Ну, а сказочка та,

что выдал Матфей для приваркак похлебке дежурных чудес…На это указывал Марку,чтоб в детство хотя бы не лез.

Он нет – да, ученая гнида,Лука разыгрался настоль:«Мессия! Из рода Давида!»Еще бы – такая же голь.

                                ***

Что было тогда в Назаретесвятого? Взгляните окрест —скучища… Обычные дети,как в тысяче маленьких мест.

И рос он, как все, разве слушатьлюбил побродяжек из странсоседних. Имеющий ушида слышит: пацан как пацан

во всем остальном, и едва лиуймешь его – слишком горяч!За шкоду когда и дирали,то гордый, не выдавит плач,

читал же не как мы – вприглядку:отец чуть задремлет, и пусть!Да книг-то не больше десятка,он их затвердил наизусть

и спорил от юности с раббио сути. Тот, что бы ни нес,все только по букве, на грабитьграбителя: «Что за вопрос!

Не кради! – почти до икоты.В народе так шло искони,особенно, чтоб не в субботуи в праздники бог сохрани!» —

«Учитель, задачка не в этом —что если злодея злодей?» —«Молчи, несмышленыш, есть сети,в которые лазить не смей!» —

«Но должен же кто-нибудь». – «Кто-то,кто следом придет, чтоб открытьв иные просторы ворота.Куда ты?» – «Учить так учить…»

II

И начал… Сказать: Иоаннего этой вервью попутал —скорее набросить туман.Уж слишком был дик, ни минуты

не мог усидеть, теребяочески на шерсти верблюжьей.Так ангелы вряд ли трубят,хотя их не слышно снаружи.

Пророки, едрит! Этот выл,тот трясся, а кто и чечеткой…Креститель, конечно, учил,да брал-то скорее на глотку,

плюс это купанье… Водадуши не очистит, лишь телона малое время. Нуждав ином – чтоб взлететь захотела.

«Нет, я отпечатаюсь безспектакля с таким вот подвохом…» —дней на сорок вовсе исчез,в ответ лишь, что это эпоха

была для него. «С кем хоть? Где?»Молчал, надевая обноскиотцовы. «Не лезь, не в воде…» —упрямо остругивал доски,

и только лишь «марана фа2!»

призывно слетало от двери…А, может быть, это листваберезы считала потери —

сентябрь уж резвился слегкавеселеньким крапом на кронах.Привычно держала рукарубанок. Тогда еще дома…

                          ***

Чем дальше, теснее ему —сам вырос ли, притолка ниже?Однажды спроcил: «Почемуздесь время теряю?“ – „Но мы же, —

отчаянно всхлипнула мать, —так любим тебя!“ – „И любите,но то что я должен отдать…»Так в нем проявился учитель,

и, значит, пора подошла,как птиц выпускают на волюк апрелю… Такие дела…И вот уже вьются над полем,

над лесом… Сложил в узелоккниг пару, сандальи, рубаху.Мать плакала: «Как же, сынок…куда ты… натерпимся страху,

ведь люди жестоки и злы». —«Вот это поправить и надо!»На память ощупал углыпрощальным как будто бы взглядом

и вышел. Слегка моросилосенний проснувшийся дождик.Мне б следом… да не было силтогда, обозначится позже

не братняя – высшая связь,роднит что не кровью, а духом.Мать хоть и с трудом унялась,шепча лишь: «Вот ты и старуха…»

Так наша распалась семья,святейшей считаясь некстати:Иуда-брат, сестры да яи (как там ее?) богоматерь

остались. Отец – не отецпокинул нас с этой загадкой…

                          ***

Он вольно вздохнул наконец.Кому-то покажется кратким

отмеренный путь, но вместитьтьму света, что нам как сквозь щелку!Мне долго назначено жить —не зря говорится, что толку!

Бывало, берешь на распилбревно, весь в поту, на поверку —лишь сучья. Когда б его пылулегся в какую-то мерку…

Причины не ведомы мне:пал взгляд на Петра и Андрея,что сети чинили, вполнедовольные жизнью евреи.

Рыбачили, чтили Закон;что бог посылал, то на рыноксвозили. Какой им резонтаскаться босым по чужбине?

Что он им сказал, что ониработу забросили, близких?Петр стал ему больше роднитогда уже. Чтобы записки

какие-то… – тупо бубнилпо памяти братние речи,перо не далось, но любилдо жути, до боли сердечной.

Никто так его не берег,пылинки сдувая с одежи,шептал ему на ночь: «Ты Бог,но только добрей и моложе

того, что зовется Отцом».Тот лишь улыбался неловко:«Любовь поверяют концом,а прочее все – подготовка». —

«Где будням скупым вопрекизовешь нас прощать?» – «Не иначе».И Петр сжимал кулаки:«Где ж око за око?» – «Задача —

себя переделать, дай срок…» —«Господь позабавился что ли?» —«Ты думаешь, этот божокеврейский – вся высшая воля?

Подвинься поближе к костру,смотри, как играют стихииогня…» Это только Петру,не слышали чтоб остальные.

Тот мне, расставаясь, шептал:«В бумагу впиши хоть полслова». —«А сам?» – «Знать, каких-то началмне не дал суровый Иегова.» —

«Но брат с тобой столько…» – «Рассуд-ком вряд ли…» – «Хотя бы основы». —«Я свет его глаз понесудо муки последней – крестовой».

                           ***

Что скажешь… и вправду понес,в жестоком конце не слукавил,хотя и не смог перекосунять – обозначился Павел

потом уж… Гонитель – и вдруг!Савл шел от железной программы —Христа вбить в параграфы, кругзамкнется: иконы да храмы…

А мы-то?. Тропинкой такойУчитель вел… Быть бы крылатым!Тогда еще жидкой толпой,как овцы, шли следом куда-то,

считая украдкой грошина ужин. Округа темнела.Он тихо сказал: «От душине вера останется – дело

простое, казалось бы: скиньоружье, не трогай чужого,храни свою женщину, синьнебесную суетным словом

не пачкай, на то эта высь,возможно, и Бог… без испугаработой живи, не ленись.» —«Всего-то?» – «Любите друг друга,

прощайте друг другу, едвавзыграет лишь искорка злости». —«А знаменье?» – «Вам волшебства…Мы все здесь случайные гости,

я скоро уйду насовсем,когда не словами, то кровьючтоб сдвинулось что-то, и с темостаться… Живите любовью!»

III

Как это – любовью?.. В кружок,припомнилось, сели однаждыусталые, злые. Востокуж тьмой затянуло, и каждый,

наверное, думу таил:что вынесем с этой дорогиотчаянной, хватит ли силкуда-то с ним… Сбитые ноги,

пустая сума да тряпье,сопревшее с пота и пыли…Он грустно: «Что слово мое,когда ваши души сносились?»

Гляжу, поначалу поник,шепча только: «Снова потери…»Затем, пересиливши крик:«Ну, что же… готовьте вечерю!»

Сел рядом. Расставил Фоманехитрую снедь на подстилку.«И вам бы – гремели б грома! —Сказал. – Опустела копилка —

и скисли… Вот хлеб, кто в рукеудержит еще?.. Не берите жс избытком – идти налегкеспособней. Запутаться в быте…

Я вас оторвал от него:свобода первичней да пищапростая, был дух бы живой…Те власти, те золота ищут —

глупцы… Что копить про запас —снесешь лишь одно коромысло.Пусть вечность не светит, от нас,какому довериться смыслу,

зависит. Отбросьте же страх,ищите путей настоящих,творец – часть самих вас, в трудахна небо глядите почаще,

там тучи подчас напроломнесутся – да что с этой прыти?Как делится Солнце теплом,любовью сердечно делитесь,

твердя неотступно другим:блаженны не нищие духом,а те, кто наполнены им,чтоб двигаться дальше. А слухи,

что нам уготовано статьспасителем мира от Рима —оставьте… рать снова на рать…Иная вам доля кроима:

суть веры нести по землев добро вне границ языковыхи прочих. Провижу во мгле,какие вам светят оковы…

Но вышли, так вышли, чредабольших перемен на подходе.А гнали пророков всегда,такая уж тяга в народе —

при жизни проклясть и вознестьпо смерти. Спознавши и это,трубите нетленную весть —одним сохранится планета:

изменим себя – и уйдетвсе зло, словно ржавь из металла.Довольно, чтоб род шел на род,идите хотя бы сначала

с любовью к вчерашним врагам,кем наши подрезаны крылья,чтоб щеку подставить… как вамни трудно, добром – не насильем

сольемся с природой, простортерпенья ее у предела…У вас же о суетном спор —душе нужно больше, чем телу,

настолько… Но это потомпостигните, сами отмеривдороги великим трудомапостольским… Эту ж вечерю

храните и помните: следостанется только с любовью».Вовек не забыть мне – рассветкровавый сошел на предгорья.

IV