Комкор М. В. Калмыков - Давид Алексеев

В марте семнадцатого большевики поселка вышли из подполья. Успешно прошли выборы Совета рабочих депутатов. Большевики сразу же стали в нем решающей силой.

Калмыков быстро отыскал Зудова. Изменились друзья внешне сильно. Пропала у Петра молодая осанка, кряжистым, медлительным стал да еще бороду отпустил.

Зудов с откровенным восхищением смотрел на Калмыкова. Дюжим стал, рослым, косая сажень в плечах. На лицо, правда, усталость, в темно-карих глазах озабоченность, но не потерял былой юной привлекательности. Тонкие черные брови, прямой красивый нос, решительные линии подбородка и усы, большие с бронзовым отливом.

— Садись, Михаил Васильевич, выкладывай, с чем прибыл.

— Что говорить-то. Повоевал, получил кое-что, первый отпуск заслужил. Срок-то небольшой, пора в обратный путь. Вот бумаги. Отметить можете?

— А может, останешься?

— Дезертиром?

— По закону. Иль Совету рабочих не веришь?

— Какой из меня сейчас мастер? — усмехнулся Калмыков.

— Ничего, старый опыт быстро возвращается. Однако сейчас ты нужен нам больше как военный. На днях Совет конфискует всю землю у заводчика и окрестных помещиков. Это около 40 тысяч десятин. Часть получат рабочие, другую — деревенская беднота. Нелегко это дастся. До оружия может дойти. Вот и берись-ка, Михайло, за подготовку боевиков. У нас должна быть своя надежная и крепкая рабочая дружина. С организацией помогу, а все боевые дела тебе решать. Ну, как? По рукам?

— На такое готов! — произнес Калмыков, поднимаясь и принимая привычную стойку.

— Готов, да не совсем, — улыбнулся Зудов.

— Понял, — со вздохом ответил фронтовик.

Кресты и медали отстегивал не спеша. Сняв, вынул из кармана свежевыглаженный платок и бережно завернул награды. С погонами разделался быстрее. Два рывка — и полетели прочь.

С фронта поодиночке и партиями возвращались и возвращались солдаты. Росло число штыков в рабочей дружине.

На выборах начальника боевики единодушно проголосовали за Михаила Калмыкова.

Несколько раньше, 13 июля 1917 года, он был принят в члены партии большевиков.

Осенью все жили вестями из Петрограда, ждали больших, необычных перемен. И вот в ночь на 27 октября в комитет РСДРП(б) поселка Богоявленского завода пришла весть о том, что в Петрограде низложено Временное правительство и провозглашена Советская власть.

Утром в поселке зареяли красные флаги. В полдень рабочие с семьями пришли в клуб.

— Товарищи, — обратился Петр Иванович Зудов к собравшимся, — мы перестали быть рабами. Да здравствует революция! Долой буржуазию! Долой войну!

Была единогласно принята резолюция, в которой стеклодувы приветствовали и поддерживали Советскую власть.

Революция вначале побеждала почти бескровно. Но в ноябре обстановка обострилась. На юге, в оренбургских степях атаман Дутов поднял мятеж против Советов. Отпетый монархист решил строить свою, казачью федерацию. Он твердил, что казаки-де особая ветвь великорусского племени и должны считаться особой нацией.

Пыл авантюриста можно было сбить только силой. 12 декабря 1917 года Калмыков прибыл в Уфу на губернский съезд боевых организаций народного вооружения (БОНВ). А домой возвращался с 30 винтовками, 75 гранатами, 15 тысячами патронов. На боку Михаила Васильевича покоился в новой кобуре кольт, преподнесенный ему лично Эразмом Самуиловичем Кадомцевым.

Сани катились по ухабистой дороге, переваливаясь с боку на бок. За кучера ехал племянник Петька. Покрикивал на пегую лошадь, взмахивал кнутом и то и дело упоминал в разговоре своего приятеля, который поступил пулеметчиком в один из уфимских отрядов. Калмыков понимал, к чему клонит парнишка, и по приезде в поселок не устоял, записал и племяша в красногвардейцы.

В феврале Богоявленская дружина направила против дутовцев первый большой отряд добровольцев. Командование им принял брат Калмыкова — Федор. С ним отправился в боевые походы и Петька.

В марте снова заухал набатный колокол. Гулко прозвучала и короткая пулеметная очередь — сигнал боевой тревоги.

— Весь пролетарский Урал готовит силы для отпора Дутову, — объявил на очередном сходе Михаил Васильевич Калмыков, только недавно назначенный начальником штаба Богоявленской БОНВ. — Надеюсь, еще добровольцы найдутся?

— Есть! Все пойдем! — раздались голоса.

Костяком нового боевого отряда стала стрелковая рота, разделенная на семь десятков. В кавалерийский полувзвод были зачислены дружинники, имевшие лошадей и опыт службы в коннице. Полные расчеты получили два отрядных пулемета.

На другой день отряд ушел, и тотчас же в Уфу полетела телеграмма, подписанная П. И. Зудовым.

«Отряд отправлен 27 марта в 2 часа дня. Головной в 15 человек — на 4 часа раньше. Всего в отряде 107 человек… В заводе настроение бодрое, охотников очень много. Завод работу продолжает правильно… В Табынске образовалась боевая дружина, начинает действовать с нашей помощью».

Уфа направляла отряды тирлянских, катав-ивановских и юрюзанских дружинников на помощь Белорецку. Завод и поселок представляли боевой форпост, находились на переднем, огненном крае борьбы с дутовцами. Подоспевшие вовремя отряды, объединившись с белоречанами, решили, что самая лучшая оборона — наступление. И уже 25 марта выбили дутовцев из Верхнеуральска. Сюда-то транзитом и проследовал Михаил Калмыков со своим отрядом.

Поздним вечером 30 марта прибыл Калмыков в Белорецк. Секретаря партийного комитета и председателя ревкома на рабочем месте уже не было, с докладом пришлось идти к нему на квартиру.

Имя Павла Варфоломеевича Точисского — этого старейшего профессионального революционера — давно было овеяно легендами.

В далеком 1885 году Точисский организовал и возглавил в Петербурге один из первых в России рабочий марксистский кружок, а через двадцать лет уже большевиком дрался на баррикадах Красной Пресни. Он был лично знаком с Лениным, вместе со Свердловым отбывал туруханскую ссылку.

— Боюсь, Михаил Васильевич, не засидитесь вы у нас, — сказал Точисский, прочтя мандат Калмыкова. — Назревают решающие бои. Надо бить и гнать дутовцев изо всех казачьих станиц.

На следующий день было назначено заседание партийного комитета. Сюда пришел и командир вновь прибывшего отряда. Но только Павел Варфоломеевич представил его членом комитета, как влетел запыхавшийся рассыльный и спросил с порога:

— Кто тут из Богоявленска? Срочно вызывают на телеграф.

Вернулся Калмыков скоро и, не присаживаясь, объявил:

— Вот и прощаться пора. Вы как в воду глядели, товарищ Точисский. Мне приказано выступать в Магнитную.

При подходе к станице разведчики сообщили, что дутовцев в Магнитной нет, но как население примет отряд, сказать трудно. Живут здесь самостийно: Дутову пока не служат, но и власти Советов еще не признали.

Калмыков весь отряд в станицу вводить не стал. Взял с собой лишь конных да три десятка пехотинцев. Остальным приказал расположиться лагерем в степи на расстоянии зрительной связи от окраинных улиц.

В Магнитную въехали беспрепятственно. Дворов в ней, пожалуй, не меньше, чем в Богоявленске, но на улицах — ни души.

— И куда запропастились люди? — насторожился командир.

— В церкви, видать, — высказал догадку ординарец.

— Ах, да, воскресенье ведь, — спохватился командир. — Туда, ребята, на площадь. Только не шуметь, не то всю обедню испортим.

Первой из церкви высыпала детвора. С нею Михаил Васильевич быстро договорился.

— Красный сход собирают, — объявляли ребятишки взрослым у самой паперти. — Тот вон, усатый, говорить будет.

— Я к вам, товарищи, пока с авангардом приехал. Главные силы у нас в пути, — схитрил Калмыков, открывая митинг. — Да не в штыках и саблях суть. Что Дутову не служите, — хорошо, но почему Совета чураетесь?

Говорил Михаил Васильевич не спеша, взвешивая каждое слово, стремился лучше, весомей донести то, чего хотят большевики и что такое Советы. За фактами тоже дело не стало. Сплошной гул прокатился по площади после сообщений о том, что и троицкие, и верхнеуральские казаки не только признали Советы, а и вызвались защищать их. Сами формируют красноказачьи отряды.

— А вы разве не трудовой народ? — последовал прямой вопрос. — Разве вам не по пути с нами, с рабочими? А если так, выбирайте, станичники, свой Совет и правьте жизнью сами.

После недолгих дебатов сход принял это предложение.

При выборах большинство мест в Совете получили солдаты-фронтовики. Вслед за этим станичники постановили послать делегацию в Петроград, к В. И. Ленину с наказом заявить о своем присоединении к Советской власти и выяснить, будут ли они и впредь называться казаками и каких им порядков придерживаться при разделе земли.

Первая неделя апреля выдалась тихой. А в канун нового воскресенья сообщила беднота магнитская, что утром дутовцы совершат налет восемью сотнями со стороны станиц Наваринской и Блохинской.