Комкор М. В. Калмыков - Давид Алексеев

— Сам-то как считаешь? — выкрикнули из темноты.

— Кто в силах держать оружие, должен идти. Объединимся — победим, нет — пропадем ни за грош.

— А куда идти-то?

— Об этом вам скажет товарищ Блюхер. Слово ему.

Блюхер говорил негромко, но внятно, чеканя каждое слово. Обрисовал обстановку, сложившуюся в молодой Советской республике и на Урале, разъяснил, во имя чего решили его отряды продолжать борьбу против белогвардейцев в одних рядах с Красной Армией.

— Только где и когда именно встретимся с нашими, — признался Блюхер, — указать пока не могу. Но мы пробьемся, чего бы это ни стоило. Пробьемся, потому что нам дороги интересы рабочих и крестьян всей России, дорога Советская власть. Верю, и вы, друзья, не уйдете от борьбы в эти суровые дни.

Выступил с горячей речью молодой боевик Костя Калашников. За немедленное присоединение к отрядам Блюхера высказались и другие ораторы.

— А теперь полчаса на обговоры, — объявил Калмыков. — Уходить будем без семей, не спасаться пойдем — воевать. Я лично оставлю на месте мать, жену и двух сестер с ребятишками. Лихо им, знаю, придется, но иначе нельзя… Так что советуйтесь, товарищи, решайте.

Помявшись, люди начали расходиться. Михаил Васильевич спрыгнул с бочки и присел рядом с Блюхером на ступеньку крыльца.

Для тех, кто вел в глубине сада торопливые речи, эти полчаса показались мигом. Снова вспыхнули факелы, и опять выросла на трибуне могучая фигура председателя.

— Будем или нет обсуждать дальше?

— Что время тянуть! Все пойдем за Советы!

…Сад быстро пустел. Бойцы до утра шестнадцатого были отпущены по домам. А командиры с рассвета засели в штабе утрясать списки, создавать роты и батальоны. Лишь много позже Николай Ильич Подвойский и члены Всероссийской коллегии по формированию Красной Армии узнали о рождении вечером 15 августа 1918 года в глубоком вражеском тылу нового советского полка.

Состоял он из двух батальонов, семи рот, двух конных сотен, двух пулеметных команд и батареи горных орудий. В руководящее звено вошли: Михаил Калмыков — командир полка, Федор Ландграф — его помощник, Венедикт Ковшов — начальник штаба. Ответственность за всю политическую работу возложили на бывших членов заводского партийного комитета Дуню Шойхет, Владимира Колобаева и Леонида Вейнштока.

Должности комбатов заняли Николай Беляков и Матвей Лантух, на роты были поставлены Федор Калмыков, Максим Чугунов, Василий Горбунов, Евстигней Бусыгин, Петр Кадочников, Григорий Хрипунов и Михаил Воронцов. Виктор Комлев и Федор Булатов возглавили конные сотни, а Константин Жеребов и Павел Маслов — пулеметные команды.

Командиром батареи стал Костя Калашников. Дела разведки поручили Карлу Матузу, заведовать оружием — Александру Первухину, а все лечебно-госпитальные заботы легли на плечи фельдшера Ламкина.

Всего в полку насчитывалось штыков — 1774, сабель — 180, пулеметов — 13 и 2 горных орудия при 80-ти снарядах.

Почти одновременно с Богоявленским полком был сформирован и Архангельский рабочий полк. Командование им принял Владимир Данберг. Архангельцы дали армии Блюхера 650 бойцов пехоты, 250 кавалеристов и 6 пулеметных расчетов и вместе с передовыми ее частями утром 16 августа покинули родной поселок, взяв курс к берегам Инзера и Сима.

Пора в путь и арьергарду. Калмыков построил полк в ротные колонны. Выровнял, привел в порядок, как на смотру, но едва тронулись, в ряды вклинились матери и жены, там и тут засновала босоногая ребятня.

— Ладно уж, — отмахнулся командир от придирчивого начштаба, — пусть до околицы так идут.

Вдруг позади неожиданно захлопали выстрелы. Из конца колонны на карьере подлетел комбат Беляков.

— Казаки в поселке!

— Партизаны, кру-гом! — тотчас скомандовал Калмыков. — Не паниковать! Слушай мои приказы!

Рядом оказался Федор.

— Бери роту, — указал брату, — и следуй в обход завода для удара слева. Остальные за мной!

Михаил Васильевич поскакал к плотине. Там было сподручнее отражать лобовые наскоки белоказаков.

Часа полтора ушло на выкуривание из поселка залетевших белоказаков. После этого Калмыков принял решение задержаться с полком на заводе: пагубно было бы с первых шагов повести за собой преследователей.

Оборону продержали до глубокой ночи, затем начали сниматься с позиции и скрытно отходить в заданном направлении. В группу прикрытия Михаил Васильевич выделил кавалеристов и пулеметчиков, включив в нее и приданные сотни Верхнеуральского красноказачьего полка Семена Галунова.

Покидая Усолку, Михаил Васильевич заехал проститься с матерью, сестрой, малюткой дочерью и племянниками. Жена провожала несколько километров. Тревожно было за семью, но оценить глубину опасности все же не удалось. Правда, жену после многочисленных допросов от верной гибели спас неожиданно прилипший к ней тиф, но длительной разлуки Клавдия Петровна выдержать уже не смогла…

19 августа командир 3-й Оренбургской дивизии полковник Колесников, убедившись, что налеты конных разъездов на группу прикрытия калмыковцев малоэффективны, ввел в действие главные силы. Им была поставлена задача с ходу переправиться на правый берег реки Зилим, где только-только развернулись для обороны стрелковые роты Богоявленского полка.

Спасли партизан пулеметчики. Зилим — речушка, но берега ее круты, труднодоступны. Учтя это, Константин Жеребов, Павел Маслов и Михаил Дублистов расчетливо расположили на более высоком правом берегу свои пулеметы и заранее пристреляли все левобережные спуски к воде.

Неудача озлобила белогвардейцев. Колесников, придержав на месте пехоту и конницу, пустил в ход орудия и бомбометы. Более часа на линии окопов богоявленцев рвались тяжелые фугасы. Зажигательные снаряды пролетали над головами, падали на дома мирных жителей. Деревня Зилим запылала. За время боев (а они не стихали здесь до 22 августа) все пятьсот ее дворов сгорели дотла.

Донесение с тыла от Калмыкова встревожило Блюхера. Район, куда втянулась армия, представлялся ему огромным мешком. Случись что — влево не кинешься. Там широченная Белая. И вправо не сделаешь маневра — подступили вплотную крутые горные отроги. Впереди — бурный многоводный Сим с сожженными, разрушенными мостами. Части Павлищева и Ивана Каширина ни вплавь, ни вброд переправиться пока не могут, всюду натыкаются на ураганный огонь.

Прочтя записку Калмыкова, Блюхер схватил фуражку, затянул ремнями кожанку и зло проговорил:

— Получили два фронта. Жди теперь и третьего… Я к Томину, — пояснил он начальнику штаба Леонтьеву. — А Калмыкову пошлите такое приказание: «Богоявленскому полку с приданными сотнями, оставаясь на занятой позиции, упорно задерживать дальнейшее продвижение противника».

Как ни тяжело было авангардным и арьергардным частям, но Блюхер понимал, что самая главная опасность теперь может возникнуть в центре. Так и случилось. Прибыв в Ирныкши, главком в штабе Томина не застал. Он уже руководил боем, разгоревшимся на западной окраине села. Противник, переправив через Белую несколько сотен пехоты и артиллерию, повел наступление на Ирныкши, стремясь этим ударом разрубить фронт партизан и расчленить их силы.

Блюхер оставался в боевых порядках группы Томина до тех пор, пока не наметился решительный перелом. Красные троичане не только отбили у белых охоту брать Ирныкши, но и вышвырнули их восвояси, обратно за реку.

Допоздна в тот день не стихали орудийные раскаты и винтовочная пальба на всем протяжении громадного фронта, раскинувшегося по берегам трех рек: Сима, Белой и Зилима. К исходу суток Блюхер вернулся в штаб, в поселок Архангельского завода. Новые донесения были обнадеживающими. Павлищев пробился за Сим на несколько десятков очень важных метров. Калмыков, хотя и оставил спаленную деревню, но нашел более выгодные позиции и не пустил врага через реку Зилим ни в нижнем, ни в верхнем ее течении. На этом участке противник не имел успеха и во все последующие дни боев. Белые полагали, что имеют здесь дело не с одним, а по крайней мере с двумя, тремя полками.

26 августа основные силы партизан завершили переправу через Сим. Калмыков по вызову главкома прибыл в Бердину Поляну. Десять дней находились они в одном боевом строю, ни на час не теряя связи, но видеться лично возможности не имели.

— Здравствуй, Михаил Васильевич. Спасибо тебе. За твоим полком мы, как за щитом, — не поскупился на похвалу главком. — Я только из-под Слутки. Атака поначалу не ладилась. Пришлось тряхнуть стариной. Был в цепи. Ударили крепко. Затрясутся, поди, теперь и за Уфу.

— Василий Константинович! — попрекнул Калмыков. — Ведь и нам не велите, а сами…

— Надо было, — скороговоркой оправдывался Блюхер. — Надо. Понимаешь, этот удар спутал карты неприятеля. Он будет ждать нас под Уфой, а мы резким рывком бросимся на север. Кулак теперь разожмем, наотмашь станем бить всей пятерней. Штаб заканчивает писать приказ на прорыв через железную дорогу. Наступление поведем на максимально широком фронте, будем перерезать полотно одновременно в нескольких местах. В прорыв пускаю Каширина, Павлищева и Данберга. Томина придержу в резерве, ну а твоя задача, Михаил Васильевич, прежняя.