Его волчица. Я тебя приручу (СИ) - Невинная Яна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как? Где это? – лепечу я.
– Мы все тебе объясним, Вера, – успокаивающе говорит Анна Витальевна. – Расскажем, зачем пришли. Ты же одна? Никого не ждешь?
– Нет, – мотаю головой в ответ. Кого мне ждать? В этом мире я всеми позабыта и никому не нужна. А незваные гости вызывают злость, даже ярость. Да, я несчастна и бедна, одинока, а впереди ни одного просвета, но вот так издеваться…
– Хорошо. Вера, когда станешь матерью, поймешь, что ради своего ребенка родители готовы на все. Он у нас единственный. Так вышло. Поэтому… когда заболел… Мы перепробовали всё, но ничего не помогало. Ты знаешь сама. Но однажды на нас вышли люди. Это было незаконно, очень рискованно, и нам не давали никаких прогнозов. Все же мы ухватились за этот последний шанс. Отправили нашего мальчика в исследовательский центр, чтобы попробовать новый препарат. Как ты видишь, он жив и вроде бы даже здоров. Но мы беспокоимся. Демьян не хочет с нами общаться. Только по интернету, никаких телефонных разговоров, просит переслать денег, не шлет фотографий, ничего не говорит о здоровье, только «нормально» да «ничего» … – Белова запинается. Вижу, что ей тяжело рассказывать, и нет никакой возможности усомниться в словах несчастной матери.
Боже, неужели Демьян жив? Надежда вспыхивает во мне маленьким робким огоньком. Даже пошевелиться не могу, внутри все трепещет от давно забытых, похороненных чувств, которым не терпится ожить. Я должна мыслить трезво, не поддаваться эмоциям. Наверное, Беловых кто-то разводит на деньги. Снова вглядываюсь в фотографии, более детально рассматриваю, ищу несоответствия. Неужели у них не возникает подозрений? Какой-то человек выдает себя за их сына, голоса они не слышат, фото от него не получают, но посылают деньги! Становится невыносимо жаль их, но кто-то же должен открыть им глаза на правду.
– И вам не кажется это подозрительным? И что это за фотографии? Вы следите за ним? – Не могу произнести: «Демьян», потому что для меня он по-прежнему мертв.
– Почему бы нам не верить, если мы знаем, что он жив? – восклицает Игнат Алексеевич. – Вера, вы просто не видите полной картины. Позвольте я вам еще раз все объясню, без лишних эмоций. – С этими словами он смотрит на жену, будто подразумевая, что женщины всегда излишне эмоциональны и необъективны. – Наш сын был смертельно болен. Поскольку мы материальными проблемами не отягощены, то смогли найти экспериментальный способ спасти Демьяна. Риск оправдался, но для всех Демьян умер, нам пришлось организовать фальшивые похороны. Но когда всё будто бы осталось позади и Демьян выздоровел, домой он не вернулся. Мы подготовили для него место, где он сможет спокойно жить, не опасаясь быть обнаруженным. Незачем ему жить в другой стране, вдали от нас. Мы беспокоимся, но сами ничего сделать не можем, боимся навредить ему своим появлением, поэтому мы просим вас, Вера, поехать под видом пациента в этот медицинский центр и выяснить, куда после него направляются вылеченные люди. Может быть, с ними заключают особый контракт о неразглашении, либо что-то подобное. Мы бы очень хотели, чтобы вы это выяснили. И, что греха таить, выманили на себя Демьяна. Он к вам питал чувства. Он не сможет пройти мимо, когда вы окажетесь во Вроцлаве, а именно там располагается центр.
– Подождите, – тряхнув головой, останавливаю я монолог. – Так вы знаете, где располагается медцентр. Знаете, что в этом городе живет Демьян. Следите за ним. Зачем вам я? Пусть любой нанятый вами человек пойдет на контакт с ним. Ну… или с тем, кто его за себя выдает, – я не могу удержаться от совета, который так и напрашивается. Подмена личности Демьяна отлично укладывается в ту версию, которая кажется мне единственно верной. Очевидно для меня, что Беловых обманывают, водят за нос, иначе родной сын непременно бы с ними связался. Что бы могло помешать их якобы сыну, кроме опасности быть обличенным в махинациях?
– Это все не важно, Вера, – морщится Белов. – Мы боимся за сына! А вдруг мы подвергнем его опасности, если приедем? Кто знает, чем это кончится? Не зря же он так прячется от нас. Вы же официально не связаны с Демьяном, вы не будете его напрямую искать, а только поедете под видом пациента для того, чтобы выведать нужные нам сведения. Вы ничем не рискуете, зато взамен получите сумму денег, которая весьма улучшит ваши жизненные условия. Вы же сейчас сколько получаете, Вера? Десять тысяч максимум? Долго вы планируете менять старикам памперсы и убирать за ними судна?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})А вот оскорблять мой честный труд санитарки в доме престарелых я не позволяла…
– Сколько бы я ни зарабатывала, вас, Игнат Алексеевич, не касается, – говорю я твердо, прерывисто вздыхая. Эти двое со своими сумасшедшими бреднями меня порядком утомили. Но вдруг я вспоминаю, как, возвращаясь домой с опостылевшей работы, входя в пустую мрачную квартиру, мечтаю хоть о каком-то изменении в своей унылой жизни. Не этот ли визит все поменяет?
– Не стоит кипятиться, Вера, – мягко говорит Анна Витальевна, – вы красивая девушка, но не замужем до сих пор, а годы бегут. Не заметите, как окажетесь в том возрасте, когда женщина, не найдя спутника жизни, привыкает к одиночеству…
«Мне всего лишь двадцать два года!» – хочется воскликнуть, но сказанные правдивые слова, как огромные холодные камни, придавливают к земле, и я молчу, сглатывая непрошеные слезы.
– Так вот, красота ничто без определенного лоска. А вам его, что скрывать, не хватает…
Краска стыда заливает щеки. Бедной быть не зазорно, но и выслушивать упреки в том, что плохо одеваюсь, мне не нравится. Но все же молчу, покорно принимая отповедь чужого человека, который переходит границы. Какая же я жалкая…
– Купите себе новые наряды, преобразитесь, пойдете учиться дальше, ведь вы бросили мединститут, чтобы ухаживать за больным отцом. А до этого, в детстве, ухаживали за мамой. У вас ни детства не было, ни юности, а теперь вот за бабушкой присматриваете в доме престарелых. Пожертвовали своим будущим. А ведь у вас такие способности, такой потенциал! Думаете, многих сиделок Демьян мог терпеть? Вы у нас были десятой! И только у вас, Вера, получилось приручить нашего сына, обеспечить ему не только квалифицированную медицинскую помощь, но и человеческое участие. Вы скрашивали его болезнь. А теперь размениваете свой дар на стариков… Вам надо учиться, вы можете стать врачом. Улучшите жилищные условия, перевезете бабушку сюда из дома престарелых, наймете сиделку. Новая жизнь, Вера, она же в ваших руках! Только и надо, что согласиться на наше предложение. Хотите путешествовать? Тоже пожалуйста.
– Я согласна.
– Поедете, например, в Париж. Кто не мечтает о… Согласны?
– Да. Я поеду, – говорю быстро, чтобы не передумать.
– Отлично! – Игнат Алексеевич потирает руки. – Тогда давайте действовать без промедления. Завтра вам привезут документы на новое имя, медицинскую карту с вашим «заболеванием», билеты, деньги. Вылет послезавтра. Сопровождать вас будут наши люди. Один из них представится вашим мужем, другой – братом.
– Вы все предусмотрели, – говорю холодно, понимая, что мое согласие было номинальным и все уже подготовлено заранее. Неужели я настолько бесхребетная, что Беловы совсем не думали о неудаче? Осознавать это больно и неприятно, но я переключаю свои мысли на тысячу мелочей, которые сопровождают поездку в общем и детали конкретно этой, в частности. Меня охватывает мандраж, волнение, я боюсь, что не справлюсь и подведу. Подключается присущее мне чувство ответственности, исполнительность. Я в обычном состоянии нанятого сотрудника, который во что бы то ни стало выполнит свою работу идеально. Так уж я устроена.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})– Не подумайте, что мы рассчитывали на быстрое согласие, Вера, – словно понимая мои чувства, смягчает обстановку Белова. – Документы были почти готовы, но если бы вы не согласились, то мы бы все свернули. Никто вас не заставляет. Но ведь может же быть так, что вы сами хотите найти Демьяна?
