Десять лет спустя - Валерий Сегаль

Последним за дело взялся Ульянов. Он спокойно открыл очередную поллитровку, затем заложил руки за спину и зубами оторвал бутылку от стола. Резким движением откинув голову назад, Ульянов придал бутылке вертикальное положение. Когда вся водка перелилась ему в глотку, Ульянов спокойно поставил пустую бутылку на стол и сдавленным голосом произнес:

— Учение Маркса всесильно, потому что оно верно.

Все (особенно Коллонтай) застыли в немом восторге. Остаток вечера Александра усиленно строила Ульянову глазки, но присутствие Крупской мешало нашему герою «разорвать дистанцию» с этой молодой и очень недурной особой.

С тех пор прошло пять лет. За эти годы Ульянов и Коллонтай несколько раз виделись в Женеве, и преданная революции Александра даже выполняла отдельные поручения нашего героя.

Дочь царского генерала и крестница киевского генерал-губернатора Драгомирова, получившая прекрасное воспитание, Александра Михайловна Коллонтай часто и подолгу жила за границей, в совершенстве владела французским и английским языками, свободно объяснялась по немецки. Ее первым мужем был офицер-дворянин, с которым она разошлась по принципиальным (возможно, по политическим) соображениям. Освободившись от тяготивших ее семейных уз, эта бесспорно незаурядная женщина с головой ушла в революцию.

Ульянов знал, что в конце 1904 года Александра Коллонтай возвратилась в Санкт-Петербург. И вот именно сегодня, по случаю приезда Ульянова, она устраивает у себя собантуй. Мужское самолюбие нашептывало нашему герою, что это не случайность.

— Очень красиво, — расхваливал между тем Бени Невский проспект.

— Я же тебе говорил, — отозвался Ульянов. — Это еще не самые красивые места, да и время года сейчас не лучшее. Когда-нибудь мы погуляем с тобой по Питеру в белую ночь!

— И сейчас очень красиво!.. А куда мы идем? — внезапно спохватился Бени.

— Бухать, — коротко ответил Ульянов.

— Бу-хать?.. А это как?

— «Бухать» — это синоним глагола «выпивать»… Не совсем, правда, литературный.

— Бу-хать?

— Да, бухать. Не исключено, что этот глагол образован от имени древнеримского бога Бахуса — покровителя виноделия.

— А-а… А куда мы идем бухать?

— К одной нашей знакомой. Вероятно мы встретим там немало друзей и единомышленников.

— В России ходят в гости и бухают по утрам? — спросил Бени, посмотрев на часы.

— В России иной раз всю ночь стоят на ушах, — ответил Ульянов.

— Разве русские могут стоять на ушах? — удивился Бени.

— Это просто выражение такое — «стоять на ушах», — терпеливо объяснил Ульянов. — Оно означает «весело проводить время, круто бухая».

— Я не понимаю, — признался Бени.

— А помнишь, мы с тобой в Вене шли по Мариенхильферштрассе и пили портвейн, а потом, удирая от полиции, через дворы выбежали к каналу, встретили там какого-то француза и набили ему морду?

— Конечно помню, — оживился Бени.

— Так вот, в тот вечер мы с тобой «стояли на ушах».

— Так-так… А люди к которым мы сейчас идем, всю ночь стояли на ушах? — вполне резонно спросил Бени.

— Вполне возможно, — серьезно ответил Ульянов.

— Да нет, что вы! — вмешался Ник. — Я ведь говорил, что мы собираемся специально по случаю вашего приезда. Александра Михайловна приглашала всех к девяти часам утра. Мы лишь чуть-чуть опаздываем. Без нас, думаю, не начнут.

— Вот видишь, Бени, — шутливо сказал Ульянов. — Похоже на то, что мы с тобой попали в категорию почетных гостей.

После непродолжительного молчания Бени задал новый вопрос:

— А когда русские всю ночь стоят на ушах, утром они ложатся спать?

— Всяко бывает, — веско сказал Ульянов. — Но обычно с утра продолжают.

— А когда же спят?

— Спят «по ходу».

— А это как?

— Я тебе потом объясню, — сказал Ульянов. — Мы похоже пришли.

Они вошли в парадную и поднялись на второй этаж. Дверь открыла сама хозяйка.

Александре Коллонтай шел тогда тридцать третий год. Впрочем, время не было властно над этой удивительной женщиной. Она была прекрасна в юности, восхитительна теперь, и будет все еще очень хороша в 1917 году, когда по ее распоряжению произведут первый залп с легендарного крейсера «Аврора» по Зимнему дворцу.

— Здравствуйте, милый господин Ульянов, — сказала она, подставляя для поцелуя румяную щеку. — Очень вас ждали.

— Специально для вас, Аликс, — сувенир из Женевы, — сказал Ульянов, с удовольствием целуя хозяйку и вынимая из внутреннего кармана плаща изящную бутылочку швейцарского спирта. — Если мне не изменяет память, вы любили это добавлять в лимонад… А это мой итальянский друг Бени.

Бени галантно поцеловал хозяйке ручку, не забыв при этом приподнять свой цилиндр.

В тот день у Александры Коллонтай собрался едва ли не весь цвет петербургской интеллигенции. Присутствовали социал-демократы всех направлений, а также «западники» и «просто» интеллектуалы. За длинным овальным столом в большой гостиной собралось человек сорок. Появление Ульянова было встречено аплодисментами, а также отдельными выкриками. Его усадили на самом почетном месте — во главе стола. По левую руку от него сидела хозяйка, а по правую — Бени. Пришедший в хорошее расположение духа Ульянов дружески кивал своим старым добрым знакомым: Глебу Кржижановскому, Вацлаву Воровскому, профессору Бонч-Бруевичу, аполитичному интеллектуалу Я. Расину, «западнику» Рабиновичу, всеми уважаемому Л. А. Каскаду и др.

Стол блистал: севрюжка, осетринка, астраханская селедочка, маринованные боровички. Целиком зажаренный жирненький поросенок словно свидетельствовал об искренности атеистических взглядов собравшихся, добрая четверть которых принадлежала к древнему еврейскому племени.

На стол подавала служанка Александры — на редкость хорошенькая юная девушка, на которую Бени сразу положил глаз. Отметим, читатель: в тот день Бенито Мусолини впервые видел Анжелику Балабанову.

Разлили водку, а «западник» Рабинович, разглядев стоявшую поблизости от хозяйки бутылочку с импортной этикеткой, налил себе швейцарского спирта.

— Как дела, друзья? — спросил Ульянов, поднимая свою рюмку.

— Вы, конечно, в курсе всех основных событий, Владимир Ильич, — сказал Кржижановский. — Сейчас положение очень напряженное: забастовка приняла всероссийский размах.

Как видим, Глеб Кржижановский сразу заговорил о деле. Следует заметить, что большинство собравшихся также всерьез относились к сложившейся в стране ситуации. Даже Расин выглядел встревоженным: он считал, что эта всеобщая суета явно не к добру. Пожалуй, один лишь Лев Абрамович Каскад полностью сохранил безмятежность. Снисходительная улыбка, с которой он встретил слова Глеба, явно свидетельствовала, что по его мнению, все это не так уж важно. Ульянов окинул собрание проницательным взглядом и отметил про себя все оттенки в настроениях этих людей.

— Я все знаю, — очень серьезно сказал он. — Нам предстоит очень большая работа. Мне не хотелось бы сегодня много говорить о политике, но уже с завтрашнего дня я собираюсь начать выступать перед рабочими. Мы обязательно начнем выпускать большевистскую газету…

— Что вы думаете о манифесте 17 октября, Владимир Ильич? — спросил Красин.

— Я думаю, что это наш первый крупный успех, друзья,

— ответил Ульянов. — Это и объективное достижение, и прецедент. Манифест в целом отражает сегодняшнее положение в стране. Силы царизма и революции уравновесились. Царизм уже не в силах подавить революцию. Революция еще не в силах раздавить царизма. Повторяю, друзья, — нам предстоит большая работа, но сегодня дайте мне расслабиться. Будем солдатами революции, а не фанатиками. Поэтому, давайте выпьем!

Все выпили, и «западник» Рабинович тут же сказал:

— Вот это спирт! Не то, что наша бурда. Все же как бы вы, большевики, не умничали, а до Европы и вам далеко. Да и манифестик этот — ничто по сравнению с западной свободой мысли.

— Между прочим, — язвительно заметил Ульянов, — на Западе этот спирт разбавляют соком, лимонадом или минеральной водой.

Слегка покраснев, Рабинович тут же придвинул к себе графинчик с морсом.

— А что касается свободы мысли, — продолжал Ульянов,

— то здесь я могу вас просветить, как человек, довольно долго проживший на Западе. Там если вы имеете свое особое мнение по каким-либо политическим вопросам, то наиболее безопасно — засунуть это мнение себе в задницу.

— Не может быть! — воскликнул Рабинович.

— Г-н Ульянов совершенно прав, — сказал Бени. — Такого болтуна, как вы, у нас бы уже давно арестовали.

— Да! — не совсем последовательно обрадовался Рабинович. — На Западе полиция знает свое дело круто!

— Пиздят там тоже круто! — сказал Ульянов.

— Не может быть! — снова воскликнул Рабинович.

Ульянов и Бени переглянулись как люди, которым есть что вспомнить на эту тему. Александра Коллонтай понимающе улыбнулась.