Десять лет спустя - Валерий Сегаль

— Мне здесь сегодня не понравилось, Бени. Давай лучше переберемся в «Метрополь» и спокойно поужинаем.

C.-Петербургское время 0 часов 0 минут

(С 30 на 31 декабря 1905 года)

За час до полуночи арестованных доставили в Петербургское охранное отделение, а ровно в полночь в этот залитый лунным светом красивый особняк у Биржевого моста прибыл сам генерал.

Хотя Адольфа Арнольдовича уже известили по телефону об успехе операции, особого кайфа он не испытывал. Во-первых, кому охота в полночь являться на службу? Во-вторых, Барсукевич давно уже клал на всю эту службу! Наконец, в-третьих, он был не слишком высокого мнения о своих подчиненных, а потому предпочитал увидеть все своими глазами, прежде чем радоваться.

Не без скептической мины генерал выслушал доклад счастливого капитана Жмуды, а затем отправился самолично взглянуть на арестованных. Приближаясь к отдельной камере, в которой содержалась вся троица, Барсукевич уже был несколько встревожен. В рассказе капитана ему показалось подозрительным, что задержанный полковник Бздилевич даже будучи избитым величал себя императором и угрожал жестоко расправиться со всеми «оскорбляющими его величество евреями».

Адольф Арнольдович нашел наконец нужную камеру, заглянул в глазок, и его худшие опасения сразу же подтвердились: Коба с Распутиным, восседая на нарах, ожесточенно резались в какую-то карточную игру, а на параше сидел в жопу пьяный и избитый российский император.

Адольф Арнольдович тяжело вздохнул. Не то, чтобы он боялся разноса. Разноса конечно в этой ситуации не миновать, но за долгие годы он привык относиться к служебным неприятностям, как к явлению приходящему и уходящему.

Генерал тупо смотрел в глазок камеры и думал о том, какая противная суета ему теперь предстоит. А предстоит ему давать объяснения императору по поводу случившегося и убеждать его величество хранить в секрете события этой ночи, тайно доставлять Николая II и Распутина в Зимний дворец и отправлять наконец в Сибирь бестолкового и противного Кобу, преподносить в каком-то виде суть происшедшего своим подчиненным и усиливать охоту на Владимира Ульянова, и т. д., и т. д., и т. д.

Продолжая смотреть в глазок, Адольф Арнольдович прошептал:

— Жаль, что нельзя оставить все, как есть. Весьма символичная коллекция болванов!..

B новом 1906 году (вместо эпилога)

Вернувшись в свой дворец, император получил нагоняй от жены и признал ее правоту по всем пунктам. Помирившиеся супруги заперлись в Царском Селе; при этом царственный полковник пьянствовал жестоко, но гулять больше не выходил. И правильно делал — на улице ему могли и в лицо плюнуть!

Никто никогда больше не видел Льва Абрамовича Каскада. Когда в середине января Анжелика в очередной раз наведалась на Шпалерную, прыщавый писарь высоким голосом сообщил ей, что гражданин Каскад переправлен в ведение МВД некой губернии N, и дальнейшими сведениями о нем администрация не располагает.

После неудавшегося покушения на императора Бени совсем приуныл. Прекрасная Анжелика была к нему по-прежнему холодна, и юный итальянец окончательно разочаровался в прелестях северной столицы. В первых числах февраля он собрался в Неаполь.

Его провожала Анжелика. По дороге на вокзал красавица впервые задумалась, а не зря ли она так легко отвергла столь пылкого и экзотического поклонника. Но менять что-либо было уже поздно. Они обменялись двумя-тремя пустыми фразами, Бени печально посмотрел ей в глаза, она растерянно улыбнулась, и молодые люди расстались, чтобы встретиться вновь лишь двадцать лет спустя.

После поражения Декабрьского вооруженного восстания начался период постепенного спада революции. Да и не одной революцией жил в те годы русский народ. Это было начало века научно-технического прогресса. Даже в отсталой России новые веяния ощущались на каждом шагу: развивались электричество и телефонная связь, возросло число автомобилей. Да и в политике грянули неслыханные для России перемены: в конце апреля 1906 года была созвана I Государственная дума! Все менялось, но оставались прежними тюрьма на Шпалерной и знаменитые питерские «Кресты». Их даже пришлось несколько расширить!

По всей стране свирепствовали карательные отряды, беспощадно расправлявшиеся с рабочими и крестьянами. Были арестованы и сосланы на каторгу многие большевики. Ульянов оставался в России на нелегальном положении. Он жил по чужим паспортам, выдавая себя то за В. Ильина, то за Иванова, а порой и за Карпова. Ему часто приходилось менять квартиры, с тем чтобы избежать ареста. Полиция несколько раз возбуждала дело о его аресте и буквально охотилась за ним.

Однажды после совещания партийных работников в ресторане «Вена», на котором Ульянов выступал с докладом, он, выйдя на улицу, обнаружил за собой слежку. С трудом ему удалось оторваться от преследователей. Не заходя домой, он уехал в Финляндию.

Летом 1906 года Ульянова часто можно было видеть в окружении бородатых чухонских крестьян на берегах живописных карельских озер. Вместе с этими суровыми, но добрыми людьми на лоне восхитительной северной природы Ульянов охотился, рыбачил, пил ядреную финскую водку и варил крепкую тройную уху. Вечерами, полулежа на травке, возле традиционного костра он слушал бесконечные северные баллады, которые исполняли для него эти бородачи, а сам делился с ними своими сомнениями о настоящем и о будущем. Эти люди плохо понимали его, да он, по правде сказать, и не нуждался в их понимании.

Он ни о чем не жалел в то лето, но ближе к зиме уехал в Швейцарию.

Началась его вторая эмиграция.

Январь-август, 1996 год