Подлинная история времени без ложных вымыслов Стивена Хокинга. Что такое время. Что такое национальная идея - Владимир Бутромеев

Внутри своей тонкой каменной скорлупы яйцо жидкое. Жидкое его содержимое оказавшись на раскаленной сковородке спекается, зажаривается, превращаясь в желеобразную массу однородного мягкого белка и однородную такую же мягкую массу желтка. И съедая яичницу-глазунью, человек не обнаруживает в зажарившейся массе ни одной твердой крупицы, как не обнаруживает он ничего твердого, когда выпивает сырое куриное яйцо или съедает его вареным, продержав несколько минут в кипящей воде.

Но если такое же самое куриное яйцо положить под курицу, чтобы она согрела его своим теплом, или даже просто в ячейку инкубатора, с такой же температурой, то через некоторое число дней случится невероятное, невообразимое чудо.

Яйцо, не ударяемое о край чугунной сковородки и никем не разъединяемое на две половинки, само-собой треснет, скорлупа начнет крошиться и отваливаться и, освобождаясь от плена тесной каменной оболочки, из нее вылупится цыпленок. Каким-то чудом из жидкого содержимого яйца, из комка слизи белка и сгустка желтка образуется существо с ногами и клювом, с твердыми костями, покрытое пухом и перышками, существо с бьющимся сердцем, с глазами, видящими этот мир и с мозгом – куриным, но мозгом, мгновенно управляющим маленьким тельцем, да так хорошо, что цыпленок тут же начинает ходить и даже бегать на своих двоих ногах – человеку, ребенку потребуется почти год обучения и поддержка матери, чтобы, к ее радости, сделать несколько первых, неуверенных, робких шагов.

Как, каким образом, почему и зачем из жидкой слизи наглухо запертой в каменной оболочке скорлупы куриного яйца, через микроскопические поры которой мог проникать только воздух и никакие другие «материалы», образовались твердые кости и клюв цыпленка? А сердце? А мозг и глаза? А перья?

То же самое происходит и с любым живым существом, включая и человека, но на примере куриного яйца это очевиднее и нагляднее.

В детстве я несколько раз видел, как курицу-квохтуху (квохтухой ее называют потому, что она, созывая цыплят, издает звуки квох-квох, а еще более точно ее называют наседкой) сажали в большую корзину, на дне которой лежало два десятка яиц. Потом через некоторое время из этих, насиженных курицей-наседкой яиц, вылуплялись цыплята.

Это могут наблюдать и все ученые всех Академий наук во всех лабораториях всего мира. Наблюдать могут, но объяснить, что и как, а главное зачем происходит, не могут. Понять как из сгустка жидкой слизи вдруг получается пушистый желтый цыпленок, недоступно им, как было доступно и мне в мои четыре года, когда я впервые увидел это, казалось бы, совсем не удивительное, обычное по весне в домашнем хозяйстве, явление.

Возможно когда-либо человек сумеет из отдельных атомов элементов и элементов таблицы Менделеева собрать и яйцо и цыпленка. Но почему и зачем эта сумма атомов не остается неживой, подобно сумме атомов каменной оболочки яйца, а становится живой, то есть взмахивает крылышками, клюет зернышки и, услышав призывный звук голоса курицы, заметившей в небесах коршуна или другого разбойника – крадущуюся кошку – изо всех сил мчится под крыло матери-наседки, понять человеку не дано.

По предложению академика И. П. Павлова поставлен памятник собаке за вклад в науку. Где-то, кажется, поставили памятник лабораторным мышам. Человеку следовало бы поставить и памятник куриному яйцу и курице. Куриное яйцо и курица, а так же петух занимают особое место в процессе развития мышления человека.

Когда древнегреческий философ Платон впервые попытался ответить на вопрос: «Что такое человек?» – он сказал: «Человек – это животное на двух ногах, лишенное перьев» Тогда бессердечный Диоген ощипал живого петуха (лишил его перьев), принес его в академию Платона и сказал: «Вот платоновский человек!» Платону пришлось добавить к своему определению: «И с широкими ногтями».

Безжалостно ощипанный петух, пострадавший во имя философии, достоин памятника. Как и курица со своим яйцом – не одно тысячелетие человек пытался ответить на вопрос: «Что первее: курица или яйцо?», но так и не ответил, да и не ответит никогда, довольствуясь только возможностью попытки.

Будет ли в будущем дан ответ хотя бы на один такой вопрос? Ответ ясен: нет. И нужно сказать честно: ни один такой ответ невозможен. Человеку доступен только некий круг знаний, а всё за пределами этого круга недоступно для человека.

ВЕЧНЫЙ БЕГУН НА БЕСКОНЕЧНОЙ ДИСТАНЦИИ И СТРАХ СМЕРТИ

Круг знаний одного отдельно взятого человека определяется не только возможностями его ума, но и сроком продолжительности его жизни. С детских лет до старости круг этот возможно расширять, но до определенных пределов. И круг знаний человечества как такового тоже всегда имеет предел, границу, за которой всегда будет непознанное.

Может ли бегун пробежать бесконечную дистанцию? Нет, ведь рано или поздно он умрет, пробежав только часть бесконечной дистанции. А если бегун бессмертен и может бежать вечно – пробежит ли он тогда до конца бесконечную дистанцию? Конечно же нет. Ведь дистанция бесконечна, и бегун будет вечно бежать, но добежать до конца он не сможет никогда. Таков ответ на этот вопрос.

Если, конечно, отвечать честно, без комплексов неполноценности, которые вынуждают человека врать самому себе, тихо, наедине с самим собой, и громко, безудержно фонтанируя глупыми выдумками перед публикой, надеясь ее одурачить, кувыркаясь на границе круга знаний с окружающим его со всех сторон непознаваемым.

Разложение русского народа в начале XX века, его моральное уродство на протяжении этого века, деградация и вырождение в XXI веке ведут к духовному и интеллектуальному одичанию, потере всяких ориентиров в бездне бытия и к утрате понятий о времени, о смысле жизни и о национальной идее.

Отрезвляет только страх смерти.

Понятия времени, смысла жизни и национальной идеи естественны, человек понимает их так же, как и дышит, не замечая, чем и как он дышит – пока есть воздух. Формулировок и определений они требуют только тогда, когда человек или народ начинают выбиваться из естественной колеи жизни.

Когда нечем дышать и человек начинает задыхаться, он судорожно хватает ртом воздух, которым раньше дышал, не обращая внимания на то, что он – воздух – есть.

Человек со здоровым сердцем не интересуется, как оно, его сердце, устроено, и не прислушивается к его биению. Ему недосуг задуматься, зачем и для чего оно бьется – ровно и спокойно во время неспешной прогулки по старой липовой аллее или в бешеном ритме, когда мчишься с кем-нибудь наперегонки, и чуть не выскакивает из груди, когда первый раз отважился взять за руку любимую девушку, или оно вдруг замирает, словно проваливаясь в пропасть, когда слышишь о том, что умер близкий, родной человек, с которым расстался только вчера, казалось, совсем ненадолго, а вдруг оказалось – навсегда и безвозвратно.

О том, как бьется твое сердце и зачем и почему оно бьется, задумываешься только тогда, когда оно начинает давать сбои и его остановки ввергают в обмороки и начинают пугать.

О ПЕРВОМ САМООБМАНЕ

Да, мысли о смерти отрезвляют.

Мысли о смерти заставляют вернуться к здравому смыслу. Ведь человек все-таки обладает способностью мыслить, рассуждать. Но делает это не всегда. Суета, увлечения, пустячные хлопоты, ничтожные желания отвлекают от вопросов – отдельного человека – о смысле жизни, народы и нации – от вопроса о национальной идее.

Только угроза – отдельному человеку – потерять жизнь, народу, нации – исчезнуть с лица планеты, заставляет задуматься.

Но даже и от мысли о смерти человек, люди спасаются самообманами.

Барахтаясь в потоке жизни или мотыльком весело порхая над этим потоком – уж как кому повезет, – человек живет, почти не задумываясь, не страшась ни старости, ни смерти. Ведь старость наступит не сегодня и не завтра, а когда-то потом.

Да, на глаза то и дело попадаются старики, многие из них даже очень живописны и могут что-нибудь посоветовать, а то и рассказать какую-нибудь притчу, подчас занимательную и поучительную. Но какое отношение они имеют ко мне, молодому, всегда куда-то торопящемуся?

А что касается смерти – да, я знаю, люди умирают (и не только старики) и их хоронят, но ведь умирают другие люди, а не я. Правда, с годами вольно-невольно иногда задумываешься: умирают другие, а не я, но я такой же, как эти другие, а значит, видимо, умру и я. Тем более известно – никто еще не избежал смерти.

Кай умер. Значит, Кай смертен. Кай человек. И я человек. Так что же получается – и я смертен? И я тоже умру? Но я не хочу умирать. Да, я человек, как и Кай. Но я ведь не Кай, который умер – это он умер, а я вот живу, я не Кай и, следовательно, не умру.

Кай умер, Кай человек, я тоже человек, следовательно, умру и я – это силлогизм.

«Силлогизм» слово древнегреческое. В переводе – умозаключение, а также размышление, подытоживание, доказательство. Или, как точнее, полнее сформулировано согласно определениям, принятым в науке логике (слово опять же древнегреческое, в переводе: слово, мысль, речь, разум), силлогизм – это умозаключение, в силу которого нельзя не согласиться с истинностью того, что вытекает, следует из очевидной посылки.