Высший пилотаж киллера - Николай Басов

Воеводина подошла к хозяйке, положила ей руку на плечо. Хозяйка подняла голову, увидела нас, смущенно улыбнулась, что-то почти бесшумно прошелестела в свой микрофон и сняла свою экзотическую приспособу с головы. Повернула кресло на колесиках резким, привычным движением тренированных рук и сделала плавный жест, одновременно поправляя волосы, которые и так лежали идеально.

– Прошу извинить, у меня в последнее время бывает что-то вроде чрезмерной концентрации внимания при работе с диктофоном.

Значит, это был не телефон, а всего лишь новое приспособление для письма, что-то вроде усовершенствованного гусиного пера. Все-таки третье тысячелетие на подходе. Хотя перьями работали люди не глупее нас, и над этим тоже стоило задуматься.

Шеф улыбнулся, протянул руку, подошел и поцеловал Аркадию Ветлинскую, нашу странную клиентку в лоб. Они были знакомы давно и, пожалуй, теперь по всем статьям безуспешно.

– Снова пишешь что-то?

– Новую книгу. Получается не очень, но мне интересно.

– Это главное. – Шеф повернулся. – Позволь тебе представить – Илья Русов, наш Терминатор. Будет заниматься делом Веточки. Твоим наездом тоже. Аркадия выглядела гораздо моложе своих лет. Вероятно, дело было в том, что она следила за собой, за своей кожей, за своим видом. Лишь очень высокий лоб и очень пристальный взгляд выдавал в ней интеллектуалку и «селф-мейд» миллионершу. Пожалуй, она была красива, если бы не одна странность. У нее был тот тип несколько нервической красоты, который требует подвижного лица, а она выработала в себе такую неподвижность, надмирность и неколебимость, что даже волосы ее от диктофонных наушников не разлохмачивались.

– Мне кажется, вы мне что-то хотите сказать? – спросила она, дружелюбно протягивая руку.

Я взял ее руку и ощутил теплое, очень сильное рукопожатие. Это подкупало. И вся эта красивая, уверенная, спокойная женщина, создавшая собственный мир своим талантом и умом, тоже подкупала.

– Не обращай внимания, он на всех так смотрит. А может, он уже в роли.

– В какой?

– По нашей легенде ты наняла Терминатора для расправы с этими обормотами, и я тебя об этом инструктировал.

– Борь-Борь сказал мне, вы собираетесь жить у меня.

Я посмотрел на Шефа. Раньше об этом следовало говорить, а не в машине, если с этим и вопросов практически не возникло, но он, вероятно, хотел, чтобы решение все-таки осталось за хозяйкой. И как выяснилось, зря. Он понял значение моего взгляда.

– Да, только мы не захватили вещи, которые ему потребуются.

– Если речь идет о купальном халате, полотенце…

– Речь идет об оружии и спецтехнических средствах, – пояснил я как можно мягче.

Я еще не придумал, как держаться с этой женщиной. С одной стороны – она мне нравилась. С другой – у нее должны быть очень серьезные возможности влиять на действительность, если она заставила Основного и едва ли не самый секретный сейчас отдел Конторы заняться ее проблемой. А это уже настораживало, как бы она ни выглядела. Что ни говори – восемь «лимонов» слишком слабый аргумент для этого.

Конечно, была еще вероятность, что не она нас, а мы ее используем, но пока на это ничто не указывало. Впрочем, я надеялся со временем в этом разобраться.

– Ага. – Она посмотрела на Шефа. – Когда вы приметесь за дело?

– Мы уже в деле, Аркаша.

Ох, не люблю я, когда женщинам дают мужские прозвища, или наоборот. Наверное, опять сказывается лагерное прошлое, где с этим очень строго. Ну да ладно, призовем на помощь Фрейда и назовем это боязнью гомосексуальной привязанности – а что еще остается?

– Может быть, выпьем кофе?

– Я бы лучше осмотрел дом, – предложил я.

– Конечно. Петр Анатольевич вас проводит. – Она позвонила в колокольчик и повернулась к Шефу. – Ну а ты выпьешь кофе?

Петр Анатольевич возник как привидение. Только дверь, которая открылась и закрылась за ним, указывала, что он – живое существо, а не дух из фильмов о кошмарных тайнах средневековых замков.

Мы обошли дом, и я удостоверился, что все тут сделано гораздо лучше, чем можно было предположить.

Дом состоял из трех этажей и подвала. Подвал был огорожен глухой, очень прочной – на бетоне – стеной, и у нас к нему не было доступа, равно как и к первому этажу, в котором разместилась какая-то коммерческая контора, ни сном ни духом не подозревающая о существовании Аркадии или кого-либо еще по эту сторону стены. Так сказал Анатолич, и мне показалось, он знает, о чем говорит.

Второй этаж не имел выходов на проезжую часть, а два окна давно превратились в муляжи. А окна третьего этажа были снабжены таким устройством против взлома, что Анатолич не открывал тут даже форточек – при неполном закрывании ночная постановка сигнализации была попросту невозможна. Вот он и решил оставить эти окна нетронутыми.

Между рамами была устроена решетка, с таким расчетом, что даже взрыв на подоконнике не дал бы стеклу разлететься осколками внутрь и поранить кого-нибудь. Кроме того, они были тонированы, и понять, что происходило внутри, можно было только при использовании хорошей инфраоптики.

Две стороны двора составляли шестиэтажные, старой постройки глухие торцевые стены домов, которые не выводили в этот двор даже вентиляционных отверстий. А вот по третьей стороне, которую составляла крыша внутреннего крыла дома, была установлена такая мощная система сигнализации, что я просто не смог придумать, как ее незаметно форсировать. Тут были и проволочки, и фотоэлементы, и даже объемники. Объемные элементы сигнализации меня особенно тронули.

– Слушай, Анатолич, – я решил, что фамильярность, в некоторой степени, должна быть обоюдонаправленной, – ведь кошки, наверное, не дают спать по ночам?

Объемные датчики могли срабатывать на появление в зоне проверки не то что кошки, но даже мышки. И если сигналы выведены на какой-то пульт, но он должен был голосить чуть не круглые сутки.

– Что поделаешь, – спокойно ответил Анатолич, – зато хозяйке спать спокойно.

И такая, не побоюсь сказать, отеческая забота, которая происходила из настоящей, а не служебной любви, не показалась мне наигранной. Этот старый солдат, кряжистый и немного наивный, как почти все, кто посвятил свою жизнь кому-то еще, а не себе, умел стоять только на верности и на неукоснительном исполнении заведенного порядка.

Да, все здесь было в порядке. Проникнуть в этот дворик, где едва помещалось три машины, считая и Шефову, которую вскоре сменит моя «Волга» с форсированным двигателем, непрошеным гостям можно было только с вертолета. Но он шумит, так что я был на этот счет спокоен. По привычке я предложил:

– Посмотрим пульт сигнализации, чтобы я знал, где он и как?

– К пульту подходить должен только я, – Анатолич насторожился. – Иначе как я могу докладывать хозяйке, что граница на замке?

Вот так у них налажено. Что же, и это правильно.

– Ты, конечно, только ты. И впредь граница останется на замке, как заведено. Только теперь у тебя есть еще один союзник. Так что все-таки покажи.

Он показал. Граница в самом деле была на замке.

Глава 3

На обратном пути домой Шеф потребовал изложить первые впечатления. Естественно, я сделал упор на том, что след уже остыл, что два года по нынешним временам – геологическая эпоха, и что нет никаких гарантий, что мне что-то удастся сделать. Я вообще не понимал, почему сейчас это засвербило, и по-прежнему не понимал, почему мы должны этим заниматься.

Я поймал себя на том, что говорю, как трусливый солдат перед боем, не останавливаясь. Шеф посмотрел на меня искоса, не через свое дурацкое зеркальце.

– М-да, – озвучил он наконец свои размышления, – не думал, что у тебя это тоже бывает.

– Что?

– Нервы.

Даже и не подумаешь, что это выговор, а ведь выговор. Все-таки он интеллигент, приятно работать.

– Меня раздражает непонятность обстановки, – пояснил я.

– А я и не рассчитывал, что будет понятно.

С тем мы и доехали до моей очередной оперативной квартиры.

С квартирами у меня все обстояло очень непросто. Квартиру мне полагалось менять примерно раз в три месяца. Но последнее время Основной начал нервничать и меня перевозили с хаты на хату каждые два. Это могло значить, что за мной охотятся или меня готовят для чего-то очень крупного в ближайшем будущем. Извещать, конечно, никто не удосуживается, думай, что хочешь. От неправильных мыслей, как говорит мой инструктор по рукопашному бою, солдат только крепчает, потому что ничего другого ему не остается.

По моему глубокому мнению, он не прав. От неправильных мыслей только в спортзале получаешь удар и крепчаешь автоматически, а в деле из-за неправильных мыслей приходится кого-нибудь хоронить. И о ком-то начинают говорить в прошедшем времени. Интересно, о скольких таких вот дурачках, как я, Основной вспоминает в прошедшем времени? Убежден, их число составляет несколько десятков. А может, перевалило за сотню.