Стеклянный букет - Анна Иосифовна Кальма

— Ты понимаешь, я вхожу и вижу: он крадет мои угли… — говорит он каждому.

Одни школьники молчат, другие — из компании Марсилио — прыгают перед Беппо, высовывают языки, щиплют его:

— Вор! Воришка! Хотел обокрасть, да не вышло! Попался, воришка!

Даже синьор Белли находит, что это слишком. Но он боится, до смерти боится Кастро и не смеет отшпилить надпись. Он только раньше обычного кончает урок и велит школьникам расходиться по домам. Беппо все еще сидит посреди класса.

— Ты тоже можешь уходить, — сурово говорит ему учитель. — Только не смей снимать бумажку, иначе синьор Кастро накажет тебя еще сильнее.

Но Беппо все еще медлит.

— Чего же ты ждешь? — спрашивает учитель. — Я сказал: ты можешь идти. Ах, ты, верно, боишься, что тебя увидят на деревне?! Не бойся, на улице дождь, ты никого не встретишь, — добавляет он великодушно.

— Нет, я не боюсь, — говорит Беппо тихо. — Я… я хотел бы взять… грелку.

Учитель, видимо, поражен.

— Ты хочешь взять грелку с теми углями, что ты украл? — переспрашивает он.

Беппо кивает.

— Для матери, синьор. Она очень кашляет, синьор. А синьор Кастро…

Беппо не договаривает.

Теперь краснеет учитель. Он так краснеет, как будто и на него падает отблеск украденных углей.

Торопливыми пальцами он срывает с куртки мальчика позорную надпись. И сам подает Беппо его грелку.

— Беги скорее, пока она еще теплая, — говорит он.

_____

Стеклянный букет

— Доброе утро, Чезарина!

— Чеза, как дела?

— Зайди ко мне после обеда, Чезарина. Я сделал для твоего брата свистульку.

Всем было приятно видеть круглое серьезное лицо девочки, ее спокойные черные глаза и толстые косички за спиной.

Завод в Мурано давно славился своими стеклянными изделиями. Из Венеции на остров Мурано приезжают иностранцы специально для того, чтобы купить голубые переливчатые вазы в виде дельфинов или морских коньков, прозрачные стеклянные раковины, тонкие бокалы, напоминающие диковинные водоросли, флаконы, отсвечивающие золотом и лазурью, зеркала, украшенные гирляндами стеклянных цветов.

Все эти вещи делают знаменитые на весь мир муранские стеклодувы.

Отец Чезарины, Паоло Нонни, был лучшим стеклодувом, которым гордился весь завод. Когда Паоло брал своими длинными коричневыми пальцами стеклянную трубку, нагревал ее на синеватом огне и начинал дуть в нее, трубка волшебно превращалась то в зеленоглазого осьминога, то в диковинную, стоящую на хвосте рыбу, то в мутно-белый морской коралл.

Управляющий заводом, синьор Казали, очень кичился тем, что у него работает такой искусный, известный далеко за пределами завода стеклодув. Он даже позволял Паоло то, чего ни за что не разрешал другим рабочим: брать стеклянную массу и выдувать в свободное время все что ему вздумается. Часто после работы Паоло оставался на заводе и делал подарок для своей жены — большой букет стеклянных цветов.

Долго-долго работал Нонни над своим букетом и когда, наконец, показал его товарищам, в стеклодувном цехе все стихло. Люди стояли тесной кучкой и, затаив дыхание, разглядывали стеклянные цветы.

Бледно-зеленые стеклянные листья обвивались вокруг молочно-белых лилий, в глубине которых искрились и дрожали золотые тычинки. Капли росы блестели на лепестках лилий. Рядом алели рубиново-красные маки с черными, точно уголь, сердцевинами. Голубовато-прозрачный дельфин, отливающий золотым и розовым на плавниках и на хвосте, держал цветы в разинутой пасти.

— Паоло, ты большой художник. Ты даже сам не понимаешь, парень, какой ты большой мастер! — сказал старый стеклодув, дядя Алатри. — Сколько лет я живу на свете, а еще не видел такой работы…

Прибежал взволнованный синьор Казали: ему уже сообщили о букете.

— Ты, конечно, продашь его мне. Скоро юбилей владельцев завода, и я поднесу им твой букет, — обратился он к Паоло.

— Букет не продается. Я сделал его в подарок моей жене Лючии, — сказал Паоло.

— Послушай, на что твоей жене такая вещь? Ведь вы живете в лачуге, на канале, я знаю. Ей даже некуда поставить твой букет, — пытался его уговорить управляющий.

Но на все уговоры стеклодув только упрямо качал головой. Он бережно отнес букет в шкафчик, где хранились образцы работ цеха.

Лючии не пришлось получить подарок Паоло. Фашистское правительство Италии решило помочь в войне немецким фашистам. Рабочих на заводе заставили выделывать аптекарскую посуду и стекла для самолетов. А Лючия целыми днями стояла в очереди за хлебом. Никто не думал в эти дни о стеклянном букете.

Наконец Италия совсем изнемогла в этой войне и прекратила военные действия. Для всего народа и для Паоло и его жены это было счастливое время: Паоло снова вернулся к любимой работе, а Лючия могла заняться домом и детьми — Чезариной и Беппо.

Приближался день рождения жены, и Паоло заботливо обтер запылившийся букет, который так и простоял все это время в шкафу на заводе. Но в день рождения Лючии черные фашистские самолеты закрыли ясное летнее небо. Фашистская Германия мстила своей бывшей союзнице Италии за то, что она вышла из войны.

Остров задрожал от грохота бомб. Запылали дома. Чезарина и ее братишка Беппо, игравшие на улице, с плачем побежали домой.

— Мама, мама! Где ты? — отчаянно звала Чезарина.

Дети не нашли ни дома, ни матери: Лючия погибла под развалинами.

В тот же вечер Паоло Нонни отвел детей к старому дяде Алатри, а сам ушел бойцом в партизанский отряд. Отважные итальянские патриоты боролись с немецкими фашистами и со всеми, кто поддерживал фашистов в Италии.

Вскоре почти все молодые рабочие ушли воевать. На заводе остались только самые старые стеклодувы во главе с дядей Алатри. Старик заботился о детях Нонни, как о собственных внучатах. Приходя с работы, он всегда находил время заняться с Чезариной чтением и письмом. Он сам варил детям луковую похлебку, чинил игрушки Беппо и латал ботинки девочки.

Проходили месяцы, а о Нонни все не было вестей. Только ходили слухи, что где-то на севере с отчаянным мужеством сражается против фашистов партизанский отряд, в котором есть командир — храбрец и умница, по кличке Стеклодув.

Наступил конец войны. Многие рабочие вернулись на завод. Но между ними не было Паоло Нонни. Партизанский командир Стеклодув остался лежать под свежим холмом далеко от родного Мурано.

Старый дядя Алатри сам сказал Чезарине