Шанс на выбор - Алла Добрая

– Он в магазин поехал, на ночь глядя? – удивился Егор.

– Ты понимаешь, он сказал, что какой-то напиток забыл, как его…, мудреное такое название. Черть-его, не помню, – изо всех сил напрягал память Николай Степанович.

– Господи, только успел помечтать о выходном, в тишине и покое. Спасибо вам, родственнички.

Николай Степанович развел руками и начал пространственно извиняться.

Егору жутко захотелось курить.

– Ладно, прекрати. Скоро приеду. Присмотри пока за Линой. Глаз с нее не спускай. Если что – сразу скорую вызывай.

– Да, да, Егорушка, я рядом буду. А доктор у нас тут свой, ты не беспокойся.

Егор не стал расспрашивать про своего доктора, захлопнул крышку ноутбука и прошел в ванную. Умывшись ледяной водой, он с тоской взглянул на мягкий верблюжий плед на диване и со словами «Маффин, охранять», вышел из дома.

Метель, завывая, кружила над машиной, обволакивая ее белым, пушистым покрывалом. Посмотрев на тринадцать пропущенных звонков на мобильном, Егор достал из-под сиденья щетку на длинной прорезиненной ручке и, вздохнув, принялся очищать автомобиль от снега.

Из открытой форточки было слышно, как каминные часы в доме пробили один раз.

Двенадцатью часами ранее

Доктор-психотерапевт Вениамин Львович Бахметьев по внутренней системе сообщений еще раз напомнил помощнице, что сегодня короткий день, но в приоткрытую дверь было слышно, как она продолжает шуршать бумагами.

«Наверняка, сейчас начнет вручную уничтожать лишние документы. Ведь есть шрейдер. Сто раз говорил».

Но Лиза Паршина девушка не только способная, но невероятно упрямая, и все всегда делает по-своему. Через секунду раздался звук рвущейся бумаги под приглушенный диалог новогодних «Чародеев» по ТВ-плазме, установленной тоже по инициативе Лизы.

«В приемной престижного психотерапевта все должно быть продумано, – говорила Лиза. – Кадры хорошего фильма или подходящая музыка перед началом приема расслабят и подготовят пациента».

Бахметьев не спорил. Может быть, раньше и возразил, а теперь ему все равно. Пусть занимается, вешает плазмы на стены, разводит цветы и закупает маркетинговые штучки с замысловатыми запахами. Все равно.

Бахметьев посмотрел в окно. Серая туча прикрыла выглянувшее с утра бледное зимнее солнце. Он погасил верхний свет и, включив старинную настольную лампу, доставшуюся ему от деда, открыл верхний ящик стола.

Там лежала одна папка – карта пациентки, которой сейчас назначено время. Остальные, как и положено, отправлены в сейф. Свой кабинет у Бахметьева уже больше десяти лет и установленные правила конфиденциальности соблюдаются неукоснительно. Поэтому так безбоязненно идут к нему известные люди. Уверены, что все, чем они делятся с доктором Бахметьевым останется строго между ними.

Вениамин Львович открыл карту. На обложке – дата первого приема и имя «Марина». Имя его жены.

Сегодня – это шестая пациентка. Раньше в такой день Бахметьев закончил бы прием до обеда, как было всегда в течение пятнадцати лет, казалось, бесконечного счастья. Все оказалось конечным намного раньше, чем можно было бы предположить. И нет теперь большей муки, чем возвращаться в пустую квартиру, бродить из комнаты в комнату, и забываться тяжелым сном в гостиной под пледом, глядя на фото жены и думая по привычке, что Марина будет недовольна тем, что он не разобрал постель.

«Как же так вышло? Как, так быстро и естественно ты ушла, почти без борьбы? Будто спешно переехала в другое место, даже не захватив вещей. Ушла в другой мир, не предупредила, не пообещала скоро вернуться. Исчезла. Даже могилы не оставила».

За день до смерти, пытаясь изобразить улыбку на измученном лице, Марина попросила: «Милый, я не планирую умирать, но вдруг, мало ли что, ты уж лучше кремируй меня, не надо в землю, да еще в ящике. Ты же знаешь – у меня клаустрофобия. Так что, пожалуйста, развей меня в нашем месте».

«Нашим местом» было море. Марина его обожала, великолепно плавала и пару лет назад предложила купить домик на севере Италии, старенький, но недалеко от пляжа. У них было столько планов на его реконструкцию. По выходным они раскладывали на полу гостиной чертежи и с упоением рассматривали квадратики, которые будут спальней, кухней, столовой. Они склонялись лбами над бумагой, неповторимый запах волос Марины касался Бахметьева, и он в очередной раз мысленно благодарил Бога за счастье быть с этой женщиной.

С тех пор, как пришла беда, Вениамин Львович никуда не ездил, даже в домик у моря, который так и замер на стадии строительных планов. Кому нужны эти планы без нее. Все свободное время теперь ежедневно укладывалось в три часа, включая дорогу, просмотр вечерних новостей и китайский ужин из картонной коробки. «Марина, Марина, зачем ты создала для нас такой безупречный мир, который без тебя рухнул мгновенно, как крыша, из-под которой выбили несущую стену».

Нет больше дома. Остался только мужчина, одинокий, несчастный, не желающий заполнять пустоту, оставленную женой. Через сорок дней боль стала глуше, будто придавили ее той стеной, а через полгода она вновь начала душить так, что, порой физически не хватало кислорода.

Неизбежное доктор Бахметьев принял для себя сразу, в первые мгновения после смерти жены. Не было ни гнева, ни депрессии, ни тем более отрицания. Они боролись с болезнью до конца, неистово, одержимо. Ровно до тех пор, пока Марина не попросила о кремации. На следующий день все закончилось. Для нее.

А Вениамин с тех пор узнал, насколько упряма человеческая память. Она продолжает поставлять в мозг картинки из прошлого. На них Марина по выходным готовит его любимый рыбный пирог, а на завтраки делает кофе так, как умеет только она – не отходя от плиты ни на секунду, колдуя над ним, подсыпая щепотки добавок, секрет которых открыла только ему. Он шутил, что она приворожила его своим кофе. Она смеялась, что он заколдовал ее изумрудными глазами. До сих пор Бахметьеву кажется, что он слышит Маринин смех и чувствует запах ее рыжих волос.

Вениамин Львович полистал записи в карте и с удивлением подумал, что при высокой плотности приема, которая только и спасает его теперь, за два года пациенток с таким именем не оказалось. Были Марианны, Марии, одна немолодая женщина представилась Марусей, но Марин не было.

Впервые увидев эту женщину, Бахметьев подумал, что она совсем не похожа на его жену. Да, это совсем не его Марина. Скорее – полная противоположность. Его Марина терпеть не могла шопинг, ей было жаль на это времени. Она забегала в торговый центр максимум на час, успевая купить все необходимое для себя и мужа согласно заранее составленному списку, ни разу не ошибившись с размером мужской одежды и обуви. Она торопилась жить, не желая тратить время на пустые, на ее взгляд, занятия.

А эта Марина, как с обложки журнала, которые помощница Лиза раскладывала в приемной наряду с брошюрами по психологии.

«Разодета в пух и прах, вся такая продуманная, даже в парфюме, который в этом сезоне необычайно моден. Да еще столько неприкрытого превосходства во взгляде. Терпеть не могу таких фиф», – впервые дала столь нелестную оценку пациентке Елизавета.

До сегодняшнего дня Марина посетила кабинет Бахметьева семь раз, и во время прошлых приемов говорила ни о чем. Конечно, вначале она обозначила цель обращения – клаустрофобия, но Бахметьев так много знал об этой проблеме, что одурачить его было невозможно. Еще она жаловалась на сбой в настроении. Так и сказала – сбой. Из чего доктор должен был понять, что обычно с настроением у нее все хорошо.

Бахметьев терпеливо ждал, когда она откроется, понимая, что настоящие проблемы не имеют ничего общего с заявленной темой боязни замкнутого пространства. Его сеансы стоили недешево. Бахметьев считался доктором модным у богатых и знаменитых, и уже привык к тому, что многие из них приходили потому, что с некоторого времени стало престижным посещать психотерапевта.

Эти дамы делились вымышленными проблемами, которые часто сводились к недостаточному вниманию со стороны их мужчин, но при этом с неизменной оговоркой: «И это – нормально, ведь кто-то должен зарабатывать деньги». Про любовниц обычно не упоминали, «держали лицо».

«Ведь это так унизительно, когда тебе изменяют, – так выразилась молодящаяся Маруся с бриллиантом в полфаланги на указательном пальце. – А коль так, то с этим надо бороться на стадии профилактики, как с целлюлитом». Методы, которыми мадам Маруся считала возможным проводить профилактику измен, вводили доктора в переменный шок. Другие пациентки, насмотревшись фильмов, подолгу рассуждали о своих снах, ожидая от доктора, что он включится в ритуал и непременно отыщет там причину их душевных недомоганий.

На первой встрече с Мариной, Бахметьев ошибочно отнес и ее в категорию «богатых, которые иногда плачут». Смутил внешний вид и ручная собачка Манон. Предварительно получив разрешение, она всегда приносила ее с собой.