Творения - Велимир Хлебников

Начало 1908

6. "Я славлю лет его насилий…"

Я славлю лет его насилий,Тех крыл, что в даль меня носили,Свод синезначимой свободы,Под круги солнечных ободий,Туда, под самый-самый верх,Где вечно песен белый стерх*.

1908

7. "Из мешка…"

Из мешкаНа пол рассыпались вещи.И я думаю,Что мир —Только усмешка,Что теплитсяНа устах повешенного.

1908

8. "Времыши-камыши…"

Времыши-камышиНа озера береге,Где каменья временем,Где время каменьем.На берега озереВремыши, камыши,На озера берегеСвященно шумящие.

1908

9. "Жарбог! Жарбог!.."

Жарбог*! Жарбог!Я в тебя грезитвой мечу,Дола славный стаедей,О, взметни ты мне навстречуСтаю вольных жарирей*.Жарбог! Жарбог!Волю видеть огнезарнуюСтаю легких жарирей,Дабы радугой стожарноюВспыхнул морок наших дней.

<1908>

10. "Огнивом-сечивом…"

Огнивом-сечивом высек я мир,И зыбку-улыбку к устам я поднес,И куревом-маревом дол озарил,И сладкую дымность о бывшем вознес.

1908

11. Крымское

ТуркиВырея блестящегои щеголя всегда — окуркиВаляются на берегу.БерегуСвоих рыбокВ ладоняхСослоненных.Своих улыбокНе могут сдержать белокурыеТурки.Иногда балагурят.Я тоже роняю окурок…Море в этом заливе совсем засыпает.ЗасыпаютРыбаки в море невод.НебоСлева… в женщинеВы найдете тень синей?Рыбаки не умеют:Наклонясь, сети сеют.Рабочий спрашивает: «А чи ябачил?»*Перекати-полем катится собачка.И, наклонясь взять камешек,Чувствую, что нужно протянуть руку прямо еще.Под руководством маменькиБарышня учится в воду камень кинуть.На бегучие синиВетер сладостно сеетЗапахом маслины,Цветок Одиссея.*И, пока расцветает, смеясь, семья прибауток,Из ручонкиМальчонкиСыпется, виясь, дождь в уплывающих уток.Море щедрою меройВеет полуденным золотом.Ах! Об эту пору все мы верим,Все мы молоды.И начинает казаться, что нет ничего невообразимого,Что в этот часМоре гуляет среди нас,Надев голубые невыразимые.День, как срубленное дерево, точит свой сок.Жарок песок.Дорога пролегла песками.Во взорах — пес, камень.Возгласы: «Мамаша, мамаша!»Кто-то ручкой машет.Жар меня морит.Морит и море.Блистает «сотки*» донце…ПтицаКрутится,Летя. Круги…Ах, други!Я устал по песку таскаться!А дитя,Увидев солнце,Закричало: «Цаца!»И этот вечный по песку хруст ног!Мне грустно.О, этот туч в сеть мигов лов!И крик невидимых орлов!Отсюда далеко все видно в воде.Где глазами бесплотных тучи прошли,Я черчу «В» и «Д».*Чьи? Не мои.Мои: «В» и «И»*,По устеньюЯщерицаТащитсяТенью,Вся нежная от линьки.Отсюда море кажетсяВыполощенным мозолистыми руками в синьке.День! Ты вновь стал передо мной, как карапузик-мальчик,Засунув кулачки в карманы.Но вихрь уносит песень дальшеИ ясны горные туманы.Все молчит. Ни о чем не говорят.Белокурости турок канули в закат.О, этот ясный закат!Своими красными красками кат!И его печальные жертвы —Я и краски утра мертвыя.В эти пашни,Где времена роняли свой сев,Смотрятся башни*,Назад не присев!Где было место богов и земных дев виру*,Там в лавочке продают сыру.Где шествовал бог — не сделанный, а настоящий,Там сложены пустые ящики.И обращаясь к тучам,И снимая шляпу,И отставив ногуНемного,Лепечу — я с ними не знаком —Коснеющим, детским, несмелым языком:«Если мое скромное допущение справедливо,Что золото, которое вы тянули,Когда, смеясь, рассказывали о любви,Есть обычное украшение вашей семьи,То не верю, чтоб вы мне не сообщили,Любите ли вы «тянули»,Птичку «сплю»,А также в предмете «русский язык»Прошли лиСпряжение глагола «люблю»? И сливы?»Ветер, песни сея,Улетел в свои края.Лишь бессмертновею*Я.Только.«И, кроме того, ставит ли вам учитель двойки?»Старое воспоминание жалит.Тени бежали.И старая власть жива,И грустны кружева.И прежняя грустьВливает свой сон в слово «Русь»…«И любите ли вы высунуть язык?»[1]

Конец 1908

12. "Вечер. Тени…"

Вечер. Тени.Сени. Лени.Мы сидели, вечер пья.В каждом глазе — бег оленя,В каждом взоре — лёт копья.И когда на закате кипела вселенская ярь,Из лавчонки вылетел мальчонка,Провожаемый возгласом: «Жарь!»И скорее справа, чем правый,Я был более слово, чем слева.

<1908>

13. "В пору, когда в вырей…"

В пору, когда в вырей*Времирей умчались стаи,Я времушком-камушком игрывало,И времушек-камушек кинуло,И времушко-камушко кануло,И времыня крылья простерла.

<1908>

14. "Мне спойте про девушек чистых…"

Мне спойте про девушек чистых,Сих спорщиц с черемухой-деревом,Про юношей стройно-плечистых:Есть среди вас они — знаю и верю вам.

<1908>

15. "Мизинич, миг…"

Мизинич*, миг,Скользнув средь двух часов,Мне создал поцелуйный лик,И крик страстей, и звон оков.Его, лаская, отпустил,О нем я память сохранил,О мальчике кудрявом.И в час работ,И в час забавыО нем я нежно вспоминаюИ, ласкою отменной провожая,Зову, прошу:«Будь гостем дорогим!»

1908

16. "Любил я, стенал я, своей называл…"

Стенал я, любил я, своей называлТу, чья невинность в сказку вошла,Ту, что о мне лишь цвела и жилаИ счастью нас отдала <…>Но Крысолов верховный «крыса» вскрикнулИ кинулся, лаем залившись, за «крысой» —И вот уже в лапах небога*,И зыбятся свечи у гроба.

<1908>

17. "Когда казак с высокой вышки…"

Когда казак с высокой вышкиУвидит дальнего врага,Чей иск — казацкие кубышки,А сабля — острая дуга, —Он сбегает, развивая кудрями, с высокой вышки,На коня он лихого садитсяИ летит без передышкиВ говором поющие станицы.Так я, задолго до того мига,Когда признание станет всеобщим,Говорю: «Над нами иноземцев иго,Возропщем, русские, возропщем!Поймите, что угнетенные и мы — те ж!Учитесь доле внуков на рабахИ, гордости подняв мятеж,Наденьте брони поверх рубах!»

<1908>

18. Скифское

Что было — в водах тонет.И вечерогривы кони,И утровласа дева,И нами всхожи севы*.

И вечер — часу дань,И мчатся вдаль суда,И жизнь иль смерть — любое,И алчут кони боя.

И в межи роя узких стрел —Пустили их стрелки —Бросают стаи конских телНагие ездоки.

И месть для них — узда,Желание — подпруга.Быстра ли, медленна езда,Бежит в траве подруга.

В их взорах голубоеСмеется вечно ведро.Товарищи разбоя,Хребет сдавили бедра.

В ненастье любят гуню*,Земля сырая — обувь.Бежит вблизи бегунья,Смеются тихо оба.

[Его плечо высоко,Ее нога. упруга,Им не страшна осока,Их не остановит куга*]

Коня глаза косы,Коня глаза игривы:Иль злато жен косыТяжеле его гривы?

Качнулись ковыли,Метнулися навстречу.И ворог ковы* литьГрядет в предвестьях речи.

Сокольих крыл колки,Заморские рога.И гулки и голки*,Поют его рога.

Звенят-звенят тетивы,Стрела глаз юный пьет.И из руки ретивойЛетит-свистит копье.

И конь, чья ярь* испытана,Грозит врагу копытами.Свирепооки кони,И кто-то, кто-то стонет.

И верная подругаБросается в траву.Разрезала подпругу,Вонзила нож врагу.

Разрежет жилы коням.Хохочет и смеется.То жалом сзади гонит,В траву, как сон, прольется.

Земля в ней жалом жалится,Таится и зыбит.Змея, змея ли сжалится,Когда коня вздыбит?

Вдаль убегает насильник.Темен от солнца могильник.Его преследует, насельникИ песен клич весельный…

О, этот час угасающей битвы,Когда зыбятся в поле молитвы!..И, темны, смутны и круглы,Над полем кружатся орлы.

Завыли волки жалобно:Не будет им обеда.Не чуют кони жала ног.В сознании — победа.

Он держит путь, где хата друга.Его движения легки.За ним в траве бежит подруга —В глазах сверкают челноки.

<Конец 1908>