Сверхдержава - Брайан Олдисс

— Давайте же надеяться на то, что этого не случится прямо сейчас, — беззаботно прощебетала Стефани.

— Вся история Земли насчитывает пять случаев массового вымирания видов, — пренебрежительно сказал Карл, явно раздражаясь поверхностностью суждений. — Самое раннее случилось в ордовикском периоде, четыреста миллионов лет назад.

— Ну и скучный же ты! — воскликнула Стефани. — Только посмотри на это чудесное платье! Кто эта женщина? Мне так нравится, что викторианский стиль снова в моде.

— Полагаю, это писательница, Роза… фамилии не помню.

Они потягивали шампанское. Карл решил, что самое время сменить тему:

— Видите вон того рослого парня с устрашающего вида андроидом в главной зале? Это Габбо!

— Бог мой, Габбо! А он-то что здесь делает? — удивилась Стефани.

— Думаю, он — спонсор этого мероприятия. А вовсе не Дё Бурсей. Говорят, что его хобби — наблюдение за особенностями поведения людей.

— Уж на нас-то в таком случае глядеть незачем!

— О чём думаешь, Франсин? — спросила Энн Сквайр свою обворожительную дочь. Она считала своим долгом добиться от девушки хоть слова.

— Примерно о том же, — ответила та.

— Видишь ли, им наконец-то удалось в реальности создать тот мир, о котором ты пишешь в своих романах: юность, красота, мир, изобилие… — произнёс генерал Гэри Фэйерстепс, оценивающе глядя на Розу Байуотер, только что вышедшую из-под душа в их коттедже персикового цвета.

— О да, я люблю изобилие, именно в этом наше богатство! — ответила она, оборачиваясь большим розовым полотенцем. — Мне это чрезвычайно нравится. А что думаешь ты?

Генерал, внешне производивший довольно неприятное впечатление и не отличавшийся хорошими манерами, щегольски разгладил усы:

— Зависит от того, что ты получаешь.

Хотя он и восхищался Розой, но эта безмозглая кукла была слишком легкомысленна в своих суждениях.

— Наследственность играет большую роль, Роза. Богатая родословная никому не помешает! Вот ты откуда родом?

— Да ничего особенного, Гэри. Хотя моя бабка со стороны отца была фавориткой датского короля Хенгиста, мы уже давно забыли о тех днях славы…

— По крайней мере, вам было откуда падать! — проворчал Фэйерстепс. Он пытался снять ботинки, и его лицо приобретало всё более пурпурный оттенок.

— Вот мой прапрадед пал смертью храбрых в сражении Даменбинден-на-Майне[7] и даже написал эссе о своём конном полку: «Двенадцатая лошадь Пржевальского. Важность наследственности». По-моему, я как-то упоминал об этом.

— Мы, Фэйерстепсы, из военной элиты. Наш семейный девиз гласит: «Если ты, то и я». Это у нас в крови!

— Ты на что-то намекаешь? — поинтересовалась Роза.

— Похоже, над холмами сгущаются тучи, — осторожно вмешался Джек Хэррингтон.

— Но только для того, чтобы напомнить нам о нашем привилегированном положении в столь погожий денёк.

— Не пойму только, почему они пригласили меня, — перебил его Фэйерстепс. — Я не большой любитель вечеринок.

— Но вы важная персона, Гэри. Не то что я.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Фэйерстепс. — Чёрт бы подрал эти ботинки!

— А я как раз подхожу для долины. Долины были придуманы для таких, как я! — продолжила препирания со своим компаньоном Роза.

Безусловно, Джек был до безобразия скучным человеком.

— А ты — старый прохвост! Ты рождён для покорения гор! — кинула она Фэйерстепсу.

— Если только в каком-нибудь забытом богом местечке вроде Тайбару, — ответил генерал со смехом, будто радуясь чьей-то остроумной шутке.

За столиком в одном из баров сидела Джейн Сквайр, вернувшая свою девичью фамилию после развода. Она разглядывала большую картину из креветок и омаров, выложенную на прилавке, имитирующую шедевры голландской школы живописи. Джейн была в центре весёлой компании, а рядом — стройная молодая девушка небесной красоты, с которой мужчины не сводили восхищённых глаз. Франсин Сквайр, дочь Энн Сквайр и Кевина Кростадта, подающая надежды восходящая звезда фильмов Габбо, стала уже достаточно известна для того, чтобы участвовать в общих беседах. Но сейчас перед ней стоял нетронутый эспрессо, девушка просто спокойно сидела и блистала.

Элегантная Джейн была очень воодушевлена происходящим и болтала без умолку. Она уже сменила свою привычную деревенскую одежду на подобранное со вкусом необычайно изящное одеяние, более подходящее по случаю. К своим сорока годам немного набрала в весе, стала окрашивать волосы в чёрный цвет, но её милый облик и мягкий характер по-прежнему очень привлекали мужчин постарше.

К этой категории относился и её друг, Кевин Кростадт. Заказав бокал белого вина, он наклонился к ней и добродушно поинтересовался:

— Ты не испытываешь чувства голода, глядя на эту картину? По-моему, её основная цель — вызывать аппетит.

— Не столь голодна, сколь скупа, — последовал ответ.

— Откровенно говоря, вся эта свадебная церемония — просто праздник скупости, — прошептал он ей на ухо.

— Может ли искусство вызывать скупость? Или священный трепет? Или сожаление?

— Всё зависит от творца.

Энн Сквайр, младшая из сестёр, поняла: теперь настала и её очередь принять участие в обсуждении.

— Нужно учитывать влияние моды. Всё, что выходит из моды, будь то картина, книга или песня, перестаёт интересовать, ведь так?

— А мне может и понравиться. Не думаю о моде, когда что-то по душе. Дайте, пожалуйста, немного креветок, — легкомысленно проговорила Джейн.

Порывшись в сумочке, она извлекла оттуда кредитную карточку, однако Кевин напомнил ей, что на вечеринке всё бесплатно.

— Так неудобно! Похоже, мы должны быть признательны Дё Бурсею всю оставшуюся жизнь, — заволновалась Джейн.

— Что значит «признательны»? — спросила Беттина, дочь Джейн. Но её вопрос проигнорировали.

Юная Беттина чувствовала себя не в своей тарелке рядом со своей кузиной Франсин, что её удручало. Но пока ещё она была подростком, носила длинную до бровей чёлку, рассчитывая этим не только привлечь молодых людей, но и раздражать мать. Уловка действовала: молодой человек за соседним столиком был крайне заинтересован. И она знала об этом.

— Я уже очень признательна, — сказала Энн Сквайр.

— Хорошее начало пути к вершине, — рассмеялась Лаура Най.

В семье знали: Энн получила роль в нашумевшем фильме Габбо «Любовное томление в Великий Пост» благодаря связи с Виктором Дё Бурсей.

Здоровье стареющей, страдающей от артрита Лауры было расшатано, однако, сидя на табурете, она держала спину ровно, поддерживая имидж знатной дамы.

— Ну, а у меня тост за нынешнее мероприятие! — провозгласил Кевин, поднимая бокал с шампанским.

— А правда ли, что королева Швеции приглашена? — спросила Франсин. Для неё это была достаточно длинная фраза.

— В Швеции уже нет королевы! Это пережиток прошлого! — воскликнула Лаура. — Хотя я не уверена, что я тоже не анахронизм…

Настало время для ещё одной эпизодической роли, пока не зазвонили колокола.

В том же баре с морскими деликатесами угощалась вкуснейшими устрицами из Австралии группа учёных. Среди них были Паулюс Стромайер, математик и философ, Эмигделла Хейз, практикующая амароли[8], её сын-подросток Берти, её любовник, ничем не выдающийся внешне Рэндольф Хэвен, славящийся способностью найти ответ на любой вопрос, и доктор Барнард Клипинг из Института философии в Утрехте. Паулюс Стромайер, полноватый человек под пятьдесят, был самой важной персоной. Взъерошенные тёмные волосы окружали выбритую на голове монашескую тонзуру. Глядел он пристально.

Беседа велась о грозовых тучах, собиравшихся над холмами, в связи с чем Стромайер напомнил о законе электромагнитной индукции Фарадея. По его предположению, дисциплина, названная им «скрытой математикой», как раз изучает взаимодействие магнетизма и электричества.

Рэндольф Хэвен пространно предположил, что в какие-то дни недели электричества вырабатывается больше, чем в другие. Компания увлеклась обсуждением — все, кроме юного Берти Хейза, пристально смотревшего на Беттину Сквайр за соседним столиком. Эти дни весьма располагали к мыслям о свадьбах.

— Сегодня — вторник, тридцатое июня, — благосклонно сказал Клипинг, гладко выбритый и коротко стриженый человек приятной наружности. «Поднимите руки те, кто может сказать, что произошло в этот же день много лет назад?

— День рождения Фредерика Великого? — рискнул Паулюс Стромайер.

— Начало Диеты Червей? — Эмигделла Хейз.

— Изобретение пулемёта? — Рэндольф Хэвен.

Клипинг покачал головой:

— 1908 год. Тунгусский метеорит. Помните? Лес в Сибири. Комета. Произошло бы это пятью часами позже, Санкт-Петербург был бы стёрт с лица Земли, Разные объекты с завидным постоянством возникают из космоса и поражают Землю. Согласно вычислениям, на один из них стоит обратить внимание именно сейчас.