Конец Великолепного века, или Загадки последних невольниц Востока - Жерар де Нерваль

СВАДЬБА ПРИ ФАКЕЛАХ

Догнать процессию, затерявшуюся в лабиринте улиц и тупиков, оказалось не так просто. Драгоман зажег бумажный фонарь, и мы бежали наугад, привлекаемые далекими звуками волынки или отблесками света на углу перекрестка. Наконец мы оказались перед воротами какого-то квартала, совсем непохожего на наш. Дома были освещены, лаяли собаки. Через несколько шагов мы вышли на длинную шумную улицу, залитую ярким светом, где собралась большая толпа – люди стояли даже на крышах домов.

Арабская свадебная церемония

Процессия двигалась очень медленно под звуки музыки, имитирующей назойливый скрип двери или скрежет немазаной телеги. Виновники этого шума – человек двадцать – шли в окружении мужчин, которые несли факелы на длинных шестах. Их сопровождали дети с большими, тяжелыми канделябрами со свечами, отбрасывающими яркие блики. Каждый раз, когда процессия останавливалась, борцы продолжали разыгрывать поединки; некоторые из них, с перьями на голове, встав на ходули, дрались на длинных палках; поодаль юноши несли флаги и позолоченные значки на древках, как это было принято на триумфальных шествиях у римлян, другие держали небольшие деревца, украшенные гирляндами и венками, сверкающие мишурой и горящими свечами, словно рождественская елка. На длинных шестах были прикреплены пластины с чеканным орнаментом, испещренные надписями, в них отражались отблески света. Затем шли певицы (альмеи) и танцовщицы (газийи), одетые в шелковые полосатые платья, в тарбушах с золотой макушкой; в их длинные косы были вплетены цехины. У некоторых в носу были продеты большие кольца, они не прятали своих лиц, раскрашенных красной и синей красками, зато другие, хотя тоже пели и плясали, тщательно кутались в покрывала. Им аккомпанировали на цимбалах, кастаньетах и барабанах. За ними в две шеренги шли невольники с корзинами и сундуками – подарками невесте от жениха и его семьи; потом шествовали гости: посредине женщины, тщательно задрапированные в черные покрывала, лица их были скрыты белыми масками, как это принято у знати; мужчины в дорогих одеждах – в такой день, объяснял мне драгоман, даже самые простые феллахи[4] достают себе подобающие случаю костюмы. Наконец, в ослепительном зареве факелов, свечей, миш'алей (сосудов, наполненных ярко горящим деревом) стал медленно приближаться красный призрак, который я уже видел издали, – невеста (алъ-аруса) в длинной прозрачной кашемировой шали, спускающейся до пят; невеста, оставаясь невидимой для окружающих, сама могла все рассмотреть. Что за странное зрелище эта длинная фигура под ниспадающим складками покрывалом! Она казалась еще выше из-за диадемы пирамидальной формы, сверкающей драгоценными камнями. Ее поддерживали под локти две одетые в черное матроны; создавалось впечатление, что она скользит по земле; четверо рабов несли над ней пурпурный балдахин, а другие сопровождали шествие игрой на инструментах, напоминающих цимбалы (сантир) и гусли (канун).

Однако, пока я любовался этим зрелищем, процессия остановилась, и дети принесли стулья невесте и ее родителям, чтобы они могли отдохнуть. Вернувшиеся альмеи исполнили песни-импровизации, сопровождая их танцами, а все присутствующие повторяли за ними отдельные музыкальные фразы. Поскольку я находился на виду, то тоже открывал рот, подражая, как мог, всем элейсон[5] и аминь – ответам хора на самые фривольные куплеты.

Внезапно я понял, что мне грозит разоблачение. Я не сразу обратил внимание на то, что уже некоторое время рабы обносят толпу чашечками со светлой прозрачной жидкостью. Высокий, одетый во все красное египтянин – вероятно, один из родственников – следил за невольниками и принимал благодарности гостей. Он уже был в двух шагах от меня, а я даже не мог предположить, как мне следует его приветствовать. К счастью, я все же успел рассмотреть, как поступали мои соседи, и, когда настал мой черед, я взял чашечку левой рукой, поклонился, поднеся правую к сердцу, потом ко лбу и, наконец, ко рту. Движения эти несложные, однако нужно остерегаться, чтобы не нарушить их последовательность или не проделать их слишком небрежно. Теперь я имел право выпить содержимое чашечки, но каково же было мое изумление! Напиток оказался водкой или, скорее, чем-то вроде анисовой настойки. Как объяснить, что мусульмане пьют на своих свадьбах подобный напиток? По правде говоря, я предполагал, что получу лимонад или шербет. Нетрудно было заметить, как альмеи, музыканты и комедианты из процессии неоднократно возвращались за новой порцией.

Наконец новобрачная поднялась, и шествие возобновилось; одетые в синее женщины толпой устремились вслед за ней, испуская дикие крики, и процессия продолжала ночную прогулку до дома молодоженов.

Довольный тем, что мне, словно истинному обитателю Каира, удалось, не выдав себя, присутствовать на подобной церемонии, я подал знак своему драгоману, который стоял чуть поодаль в надежде получить порцию водки, но он не спешил ко мне, наслаждаясь праздником.

– Пойдемте за ними в дом, – сказал он мне шепотом.

– А что я отвечу, если ко мне кто-нибудь обратится?

– Отвечайте только «тайеб». Это ответ на любой вопрос. К тому же я буду поблизости и сумею поддержать разговор.

Я уже знал, что в Египте «тайеб» – основа основ всякого разговора. В зависимости от интонации, с которой произносят это слово, оно может означать очень многое, но не имеет ничего общего с английским «god damn» («черт возьми!»). Слово «тайеб» может означать «очень хорошо», или «вот и прекрасно», или «великолепно», или «к вашим услугам», тон, а главное, жесты вносят бесчисленные дополнительные нюансы. Этот способ показался мне более надежным, чем тот, о котором рассказывал знаменитый путешественник – кажется, Бельцони. Тщательно переодевшись, он зашел в мечеть и стал копировать все движения стоявших поодаль мусульман, но, поскольку он не мог ответить ни на один обращенный к нему вопрос, его драгоман объяснил любопытным:

– Он не понимает, это турок из Англии.

Через дверь, увитую цветами и листьями, мы вошли в очень красивый двор, разукрашенный цветными фонариками. На оранжевом фоне окон, за которыми толпились гости, вырисовывалось причудливое кружево машрабийи. Пришлось остановиться и занять место во внутренней галерее. В дом поднимались только женщины, там они снимали покрывала, и через деревянные точеные решетки окон можно было видеть лишь расплывчатые контуры, блеск ярких костюмов и украшений.

Свадебная процессия. Художник Винченцо Маринелли

Пока новобрачная и женщины из обоих семейств встречали дам, жених, в красной, расшитой золотом одежде, уже слез с осла и принимал поздравления мужчин, приглашая их в комнаты цокольного этажа, где были расставлены низкие столики, на которых возвышались пирамиды блюд с разными угощениями. Достаточно было сесть на пол скрестив ноги, осторожно достать одно блюдо, взять чашку и попросту, с помощью пальцев приступать к трапезе. Каждый пришедший был желанным гостем. Я не осмелился участвовать в пиршестве, опасаясь, что нарушу ритуал. К моему утешению, самая красочная сторона праздника происходила как раз во дворе, где под громкую музыку один танец сменялся другим. В центре большого круга, образованного зрителями, группа нубийских танцоров выделывала замысловатые па; они двигались вперед и назад, повинуясь движениям женщины, одетой в полосатую накидку, ее лицо было закрыто покрывалом, в руках она держала ятаган и, казалось, то грозила танцующим, то убегала от них прочь. Альмеи сопровождали танцы песнями и ударами в глиняный барабан (дарабукка), который держали на уровне уха в левой руке. Оркестр, составленный из разных, неизвестных мне инструментов, тоже участвовал в этом празднике, к которому присоединились и зрители: они хлопали в ладоши в такт музыке. В перерывах между танцами разносили прохладительные напитки, и среди них был один, о котором я раньше не подозревал. Черные рабы ходили среди толпы, взбалтывая серебряные флаконы с ароматизированной водой; я ощутил сладковатый запах розы, только когда мне на бороду и на щеки попало несколько капель.

Тем временем один из мужчин – несомненно, важное лицо на этой свадьбе – подошел ко мне и весьма учтиво произнес несколько слов, я ответил спасительным «тай-еб», и он, казалось, остался вполне удовлетворен; когда он обратился к моим соседям, я спросил у драгомана, о чем шла речь.

– Он приглашал вас пожаловать в дом, чтобы увидеть невесту, – сказал мне тот.

Вне всякого сомнения, мой ответ прозвучал как согласие, но в доме мне удалось бы увидеть только закутанных в покрывало женщин, которые будут обходить комнаты, где толпятся гости, поэтому я решил, что мое приключение не должно заходить так далеко. Правда, новобрачная и ее подруги предстанут в великолепных нарядах, скрытых на улице покрывалом, но я не был до конца уверен в правильности моего произношения «тайеб», чтобы отважиться проникнуть в семейный круг. Нам с драгоманом удалось пробраться к воротам, выходившим на площадь Эзбекия.