Журнал «Вокруг Света» №04 за 1971 год - Вокруг Света

Всю ночь над ними ходили ИЛы с парашютистами. Прыгать было нельзя — высокие деревья стоят плотно, сильный ветер, возможны травмы. Космонавты чувствовали себя хорошо. А на первое время у них было все необходимое — аварийные пайки, спасательное снаряжение и собственный дом — космический корабль.

И все же ночь у нас никто не спал. Ждали рассвета. Чуть забрезжило, едва обрисовались деревья, МИ-6 поднялся в воздух. Отправились в район посадки, чтобы забрать космонавтов и корабль. Однако это оказалось гораздо сложнее, чем мы предполагали.

Из иллюминаторов внимательно следим за тайгой, ждем появления яркого купола парашюта корабля — главного ориентира. Идем на высоте метров сто пятьдесят. И вот тогда-то я, пожалуй, впервые почувствовал, что значит для человека, даже подготовленного, вдруг оказаться в таких диких местах. Да, наверное, это не похоже на тренировку любой сложности.

Тайга седой щетиной покрывала, казалось, всю землю и — ни дымка, ни дороги...

— Вот он, вот он, смотрите! — радостно завопил штурман.

Но тут уж и мы увидали. Внизу — оранжевый купол парашюта и под ним, глубоко в снегу — сам корабль. Сорокаметровые деревья вокруг, бурелом.

Сделали круг, чтобы посмотреть, как чувствуют себя космонавты. Один стоял и весело махал рукой, а второй сидел на чем-то. Он нас и насторожил: может, получил травму? Связались с космонавтами по радио. Нет, все в порядке.

Через несколько минут, в нескольких километрах нашли площадку. Вертолет завис, и пилот предложил борттехнику спрыгнуть, посмотреть, что за грунт. Какой там грунт! Техник ухнул в снег по грудь. Но это было единственное место, где мы могли десантироваться. И летчик рискнул. Тяжелая машина медленно опустилась.

Мы вышли, вернее — провалились в сугробы. Я попробовал было идти, но это походило на рытье траншеи. Можно, как выяснилось, перекатываться по легкому насту. Метров двести мы с кинооператором пробовали так двигаться и выдохлись. Что же касается нашего специального снаряжения, то...

Накануне, перед отлетом, когда мы только собирались на аэродроме, появление нашего автобуса с багажом вызвало у остальной группы веселое оживление. Над полем светило весеннее солнце, стояла теплая погода, а мы полчаса выгружали из чрева машины, казалось бы, совсем ненужные вещи: газовые плитки, теплые спальные мешки, унты, зимние толстенные куртки. Особый смех вызвали неуклюжие широченные лыжи. Когда традиционное «на полюс собрались?» повторилось, наверное, в пятый раз, мы стали огрызаться: «Погодите!..» Хотя в душе и сами кляли свое имущество — тяжесть!

И вот теперь все с вожделением глядят на три пары тех самых охотничьих лыж. Но — увы! — их всего три пары...

Руководитель поисково-спасательной группы, смущенно улыбаясь, натягивает крепления — он был у нас одним из главных шутников. Вторую пару надевает врач Михаил Павлович Туманов. Обычные лыжи, захваченные в Перми, при таком снеге не очень удобны, проваливаются, но и они идут в ход. Наконец группа готова отправиться к космонавтам.

В это время прилетают вертолеты МИ-4. Предложение: поднять космонавтов с режима висения. Однако первая разведка показала, что такую операцию в густой и высокой тайге провести трудно, почти невозможно. Хотя и космонавты, и вертолетчики к такому подъему готовы, проходили многочисленные тренировки.

Сейчас, помимо трудных таежных условий, есть еще и ответственность за судьбу космонавтов, благополучно закончивших полет. Надо скорее выйти к ним, но это нелегко. Космонавты исправно, как на тренировках, палят в воздух зелеными ракетами, показывая спасательной группе путь к кораблю, и мечтают о тех минутах, когда смогут оказаться в парилке настоящей русской бани.

Спасательная группа медленно пробирается сквозь тайгу.

Представляю себе грузноватую фигуру Михаила Павловича. Ему ох как нелегко под тяжестью объемистой медицинской сумки! Но впереди — он еще не знает об этом — его будет ждать необычный сувенир: Леонов на досуге, после медицинского осмотра у таежного костра, выгравирует Туманову на память иглой на фляге картинку: корабль в лесу, деревца...

Группа двигается зигзагами — ориентиров никаких, ракет космонавтов, вероятно, они не видят. Вертолет пролетает над ними и дает верное направление. Кто это тащит самый большой груз? Ну конечно, Миша! Наш постоянный спутник по тренировкам и испытаниям, парашютист-киношник. Тощий, довольно легко одетый, он отчаянно мерзнет и, видимо, поэтому вырывается на поляну к космонавтам одним из первых.

Встреча!

Пригодилось наше снаряжение — и теплые куртки, и унты. На площадке вытоптали снег, устроили настил, развернули палатку, разложили спальные мешки. Полыхал костер. В необычных условиях были проведены медицинские обследования экипажа «Восход-2».

По рации врач сообщил, что нужна вода, нужны дополнительные комплекты теплого обмундирования. И вот наш вертолет сбрасывает вниз тюки и канистры с водой. Видим, как они исчезают в глубоком снегу. Их найдут.

Операция подходит к концу. Остается еще задача — эвакуация корабля. Для этого спускаем двух лесорубов с бензопилой «Дружба» — им предстоит подготовить посадочную площадку поблизости от «Восхода». Но космонавты не дожидаются конца этого строительства и на лыжах идут к месту нашего первого десанта, к вертолету.

Я не вижу финала таежной эпопеи. С официальным донесением о состоянии космонавтов отправляюсь в Пермь. Донесение — маленький клочок бумажки с рукописными строчками: никакой особой помощи экипажу не требуется. Космонавты хотят лишь поскорее выбраться из тайги, попасть в баню и отдохнуть.

В вертолете с усмешкой оглядываю себя: обросший, в грязном летном снаряжении. Важный дипкурьер!

Артамошин: Встреча «Восхода-2», пожалуй, один из немногих случаев, когда врачи-парашютисты были вынуждены добираться до площадки приземления пешком. А в основном наша группа прибывала к космонавтам по воздуху. В этом смысле особенно мне запомнилась встреча Николаева и Поповича. Я должен был на земле встречать Поповича. В поисковом самолете, дожидаясь расчетного времени посадки, я незаметно заснул. Вдруг кто-то в бок кулаком тычет: «Нашли, нашли!» Ничего не могут понять — кого нашли, где? Штурман прямо сам не свой от радости.

Проснулся я совсем, вспомнил, что к чему. Выглянул, вижу — пустыня внизу расстилается, купол парашюта и шарик. Оторопь меня взяла: как это мог проспать такой момент!

А космонавт стоит на земле, запустил зеленую ракету. Сам в синем спортивном костюме, значит, уже переоделся. Я обрадовался — все в порядке!

Подбегу к распахнутому люку, взгляну вниз — как он там? И опять к штурману: есть разрешение на прыжок? Что-то долго не приходит разрешение. В конце концов я так умаялся носиться туда-сюда по самолету да с полной выкладкой, что сел у люка. И когда пришла команда на прыжок, просто вывалился из самолета, как сидел, только слегка привстал. Но прежде сбросил для пристрелки свою укладку на парашюте: НЗ, медицинскую аппаратуру. Солидный тючок получился.

У земли оказался сильнейший ветер. Спасибо нашей экипировке, спасла меня. Но сначала натерпелся страху.

Опускаюсь на парашюте, все пока в полном порядке, на длинном фале пристегнута ко мне еще одна укладка, самое необходимое. Она опускается подо мной метрах в пятнадцати. У самой земли, когда ветер нес меня вперед быстрее, чем я парашютировал вниз, эта укладка вдруг за что-то цепляется. В пустыне... зацепилась. За что? И я мгновенно распят. Парашют тянет вперед, а сзади меня держит крепчайшим образом укладка. Вижу — со страшной скоростью лечу прямо лицом в землю. В тот же миг фал все-таки ослабевает... Успеваю только сгруппироваться, ноги к носу и...

Аж треск пошел. Каска спала. Но на этом приключение не кончилось.

Парашют под сильным напором ветра тащит меня по земле. Чувствую, песок и камни протирают живот насквозь. И подбрасывает, как машину на ухабах. Повернулся на спину и гляжу, как меня увозит от Поповича. Вывернулся, поглядел вперед — никаких препятствий, километров с десяток мне так сквозить до гор на горизонте. Ну что делать? Кое-как изловчился, нож вытянул, отхватил лямки.

Подбегает Попович. И вот тут начинается форменная комедия. У меня на лице порезы, ссадины, кровь. Попович и спрашивает: «Так кому помогать-то будем — мне или тебе?»

Я все же измерил ему давление, пульс, все, что полагается в таких случаях. Но прежде расцеловались. А он щетинистый до невозможности.

Тогда страшный был ветер, и я все радовался, что, несмотря на это, космонавт хорошо приземлился. А парашютиста, что прыгнул первым, тоже волокло по земле, и Попович профессионально остановил его, погасил купол.

Когда первые восторги стихли, я записал беседу с космонавтом на портативном магнитофоне — это тоже входит в наши обязанности. И когда летели на вертолете, беседа продолжалась. Выходит, это еще одна наша профессия — репортеры...