Построить будущее - Марик Лернер

— Не собирался приезжать, честно говорю. Послали.

Павел, не вслушиваясь, принялся горячо излагать свои последние новости. Как всякого нормального целеустремленного человека, его мало волновали чужие трудности, и он мечтал поделиться собственными достижениями.

— В каждом грамме почвы, — вещал он вдохновенно, — содержатся миллионы микроорганизмов. Некоторые из них, специально внесенные, гибнут по неизвестным причинам, другие спокойно живут и размножаются.

Кажется, применение микроскопа в опытах дало неожиданный результат. Стараясь не строить кислую рожу, глубокомысленно киваю.

— А значит, и не обязательно один Penicillium glaucum положительно влияет, убивая вредные микроорганизмы.

Наверное, есть разные виды плесени с подобными свойствами. Просто мне неизвестны. Пенициллин на слуху, а стрептоцид или что-то вроде него химическим способом производят. Не школьный уровень, гораздо серьезнее.

— Землю приносили в лабораторию, пересыпали в пробирки и каждую пробирку наполняли водой, чтобы получилась земляная кашица. В чашки наливаем питательную среду, содержащую мясной бульон и сахар. Каплю взвеси, содержащую тысячи опасных микробов, помещаем на поверхность застывшей питательной среды, а затем на ту же поверхность наносим немного полученной смеси из пробирки. Засеянные таким образом чашки выдерживали в термостате при определенной температуре.

Павел говорил, одновременно увлекая меня в нужную сторону, держа за плечо железными пальцами. Вцепился не хуже клеща.

— Вот! — сказал торжествующе, тыча пальцем в ничем, на мой взгляд, не отличающуюся чашку.

— Да! — радостно восклицаю, ничего не понимая. — Изумительно!

— Вот именно! Вокруг некоторых колоний почвенных микробов можно ясно различить «зону пустыни». — Павел снова указал на чашку. — Они ограждают себя, выпуская в окружающую среду какое-то вещество, которое подавляет другие микроорганизмы.

— Тоже плесень?

— Я не уверен. К сожалению, даже микроскоп мало помогает. Трудно различать микробы. Разве когда они размножились в огромном количестве.

— Окраску препарата пробовал?

— Нет подходящих веществ.

Естественно. В мое время использовали анилиновые, но единственное мне про них известное — это химия, а не натуральные красители. В данном веке несбыточная мечта. Не раньше девятнадцатого появятся. Хотя с Павла станется. Еще пара тысяч опытов, и сумеет опровергнуть мои представления.

— Либо дохнут, либо без пользы. — Он огорченно вздохнул. — Я продолжаю искать.

Значит, как с пенициллином. Выделить основную составляющую вряд ли удастся. Внутривенно не выйдет. И все равно в качестве мази тоже недурно. Во всяком случае, первый отечественный оригинальный антибиотик он добыл.

— Пока проведены испытания. Помогает для лечения гнойных ран, ожогов, язв, фурункулов, воспалительных заболеваний уха и горла.

— Это ведь ты обнаружил, значит, имеешь право назвать. Геноцид подойдет прекрасно, — мысленно хмыкая, советую. Мой юмор все равно не дойдет, а откуда взялось насквозь прозрачно. Caedo на латыни — «убивать». Отсюда и всякие «пестициды».

— Подходяще, — подумав, соглашается. — У вас всегда было замечательное чувство слова.

От другого бы принял за лесть. А сейчас почти стыдно. Пошутил, оказывается. В очередной раз без задней мысли ткнули носом, насколько мои знания ничтожны и взяты из чужого времени. Фактически украдены. Мои успехи по большей части результат везения, чем усидчивости и последовательности. Павел в данном смысле прямая противоположность.

Выслушал еще множество слов по поводу перспективности и изумительного мира микроорганизмов, причем прозвучало и новое для меня разделение на одноклеточные и многоклеточные существа. Похоже, господин Иванов не зря сидит над микроскопом. Уже выделяет разные группы, отличает патологические от полезных. Натуральный профессионал стал, и мне здесь вмешиваться бессмысленно. Сам с усами. И замечательно. Проживет и в дальнейшем без Ломоносова с подсказками, если зарываться не станет в финансовом плане.

Еще четверть часа слушал без особого интереса токование тетерева, ничего не замечающего вокруг. Затем дождался представления помощников, пожал им руки, тоскуя и размышляя, не совершил ли ошибку, заехав повидаться. Ну нет у меня настроения возвращаться в ранг начальства. Хотелось выпить, вкусно поесть, спокойно выспаться и ехать дальше. Всего-навсего. А не изучать журналы опытов с сывороткой от бешенства. Да-да. Я в курсе, что сам заставлял этим заниматься раньше, но не с проверкой прибыл.

Наверное, это продолжалось бы еще долго, но слух о моем появлении уже пошел по окрестностям. Появилась жена Павла. На свадьбе я не присутствовал и сейчас видел ее впервые. Миленькая особа приятных форм, когда пухлость не переходит в толщину, и с приятными ямочками на щеках. Судя по дальнейшему, недаром из купеческого рода. Ручки имеет крепкие, всех держит в кулаке и резво управляется с хозяйством. Для погруженного в высокие раздумья Павла замечательный вариант. Правда, я так и не понял, как он умудрился жениться, уж очень все скоропалительно произошло, и подозреваю, что выбирал отнюдь не мужчина, но тут не мое дело.

Лаборанты при виде ее заметно побледнели, муж моментально заткнулся, прерванный бесцеремонно на половине фразы, и я был приглашен посетить дом со всей возможной вежливостью. Как и при моей химической лаборатории, здесь имелась с самого начала специальная пристройка для проживания начальства. Сам же и прислал проект, когда зашла речь о строительстве отдельного здания. Зачем мучиться и выдумывать, когда существует типовой и смета известна. Не дворец, конечно, но собирался изначально сам в таком проживать и ничего зазорного в том не вижу. Два этажа, несколько комнат, включая детскую и салон, куда нам подали обед.

Кормили здесь душевно. Не зря подвалил. На первое щи с кашей, затем студень, заливная рыба, жаркое, пироги (несладкие). кулебяка и на закуску сладкие пироги. Естественно, под легкую выпивку, причем с моего личного производства. Тут не ошибешься. Молодая девка, таскающая на стол блюда, специально приволокла из погреба водочку с этикеткой «Ломоносовская» и показала вроде невзначай.

Дворянам позволительно курить вино лишь для собственного употребления, но они нелегально продавали его. По моим прикидкам каждое второе ведро в продаже левый товар. А я чем хуже? Дополнительный заработок для элитных клиентов. Тут главное не наглеть особо. В обычный кабак не поставляю. Дизайн ярлычка вышел из моих рук. Никаких особых изысков — завод, хозяин и год. Зато не спутаешь. Я это дело сознательно поставил на поток. На любом изделии моего производства должно стоять два клейма. Одно — стилизованные МЛ, как бренд в целом, и второе — завода.

Здешняя мадам не токмо хозяйственная, еще и запасливая. Специально на такой случай прикупила и в погребе держала. Удовольствие не из дешевых. Тоже своего рода лесть, однако тонкая и приятная. В моих глазах она ощутимо выросла, тем более и разговор умело поддерживала за столом, не давая Павлу вновь свалиться в глубины мира микроорганизмов. После пятой рюмки (не стакана — воспитанные люди) настроение улучшилось, и я поделился последними сплетнями столицы.

В свою очередь выслушал сагу о гигантском колоколе, изготовляемом по заказу нашей всемилостивейшей государыни Анны Иоанновны. Целый год тщательно отобранный литейщик с огромным опытом по части колоколов Иван Моторин (забавная фамилия, где они видели моторы) составлял проект будущего дива. Я, честное слово, не очень понимаю, в чем проблема, когда, помимо веса и внешнего оформления, разницы никакой, но ему лучше знать, с какой скоростью трудиться.

Еще три года понадобилось чиновникам на утверждение проекта. Это уже вообще ни в какие ворота не лезет. Наверное, сплошь художники и литейщики собрались и выбирали модный дизайн. А скорее, как обычно, денег не было на заказ. Наконец уладив все формальности, прямо в Кремле, между Чудовым монастырем и колокольней Ивана Великого, вырыли яму десятиметровой глубины, укрепили стены досками и кирпичом, а внутрь поместили «болвана» из глины. То есть гигантскую форму для отлива. Тут же рабочие соорудили литейные печи. На четвертый год приготовлений началась переплавка обломков старых колоколов на сырье, но уже на второй день работ произошла серьезная авария — печи вышли из строя, и металл разлился просто на землю.

В этом месте рассказа меня пробило, и с длительным запозданием дошло — речь идет о Царь-колоколе. О том самом, в который ни разу не ударили и который до моего времени простоял в Кремле с отломанным куском, рядом с Царь-пушкой, ни разу не выстрелившей. Вечная российская гигантомания не к добру. Как чего удумают суперских размеров, так пользы никакой. Металл, зарплата, строительство тех же печей — все это бессмысленно пропавшие деньги. Только и остается туристам впаривать про величину.