Семицвет: молодость богов. Части 1-2 - Святослав Зайцев

На которую сейчас пялиться весь класс. И гордый Лазарев, конечно.

Вообще, Алексей с подозрением относился к учителям-женщинам. Есть в них какая-то подстава. Женщины и шутить то толком не умеют. Ну, Аленка не в счет — она вообще не женщина, а веселый парень с хвостиком. А эта другая. Ну… ну хоть красивая.

— Всем привет! — сказала она и села за учительский стол. Гордый Лазарев весь прям вытянулся. Вот же индюк!

— Как вам уже, наверное, сказали, — начала она, — Я — ваш новый куратор. Классное руководство, репетиторство, контроль успеваемости, а так же досуг — все это теперь будет в моем ведении. Я надеюсь, мы познакомимся и станем хорошими друзьями. Кто-нибудь хочет съездить всем классом в театр? Или в музей? А может в поход? Приходите ко мне после урока и предлагайте! — Она задумчиво полистала карты с личными делами. — Кстати, я предпочитаю обычный этикет, обращаться можете сударыня или Елизаветта, или сударыня Елизаветта… Алексей Прошин!

Алексей чуть на месте не подпрыгнул. Это было неожиданно.

— Ах вот вы где. — Сказала она несколько удивленно. — Мы с вашим бывшим куратором разговаривали о вас…

Ну да, кто бы мог подумать.

— Выйдите к доске и напишите мое имя. Через две «т», не забудьте.

Алексей застенчиво кашлянул и вышел к доске. Взял перо. Задумчиво почесал в затылке.

— А вас как зовут? — переспросил он.

— Разве вы не слышали?

— Елизаветта?

— Ну вот видите. Все слышали.

— И это писать?

— Да. Через две «т».

Алексей потоптался на месте.

— А писать на доске?

— Ну а где же ещё?! — всплеснула руками она. — Пишите, Алексей, пишите.

— Да не мучайте вы его, — усмехнулся Лазарев. Ну конечно, он-то прекрасно знал, к чему весь этот маскарад.

— Не умеет он руками писать.

— Не умеет писать руками? — ахнула Елизаветта и полистала личное дело. — Прошин, вам точно 13 лет?

— Да, сударыня. Мне 13 лет. — сказал он, потупившись.

Неудачное число, самое проклятое. Все дело в нем. Скорее бы ему исполнилось 14. И чувствовал он себя скверно. И ведь ещё все смотрят.

— Вам уже профессию выбирать пора, а вы писать не умеете… Ну что же, учащийся, — она развела руками, — садитесь. Лазарев, идите к доске и напишите уже. А Вы, Прошин, хотя бы на память запомнить попытайтесь.

Обедали они в небольшой столовой на другом конце квартала. Это было старое пятиэтажное здание, и сколько он себя помнил — в нем располагалась столовая, которую уже два поколения держала японская семья, приехавшая во время колонизации из-за моря. И хотя японской крови в шеф-поваре практически не осталось и кухня у них давно была европейской, рис они варить не разучились. И почти во всех окрестных домах в холодильниках всегда стоял сваренный ими рис.

А вообще, это была обычная бесплатная столовая, дешевая и без изысков, и здесь обедали все окрестные лавки и мелкие фирмы. Иногда проводились свадьбы и детские утренники.

И все шло предсказуемо — даже то, что Елизаветта отлично спелась со старостой. Гордый Лазарев что-то непрерывно ей рассказывал, шутил, иногда — показывал руками, а она кивала и слушала.

Алексей поковырял ложкой овсянку, которую японцы варить не умели и взял бутерброд с мясом. Вернее, толстый кусок хлеба с котлетой — типичное блюдо.

Котлета была соевой — бесплатная же. Да и хлеб был не первой свежести — жесткий. В общем, не бутерброд, а одно название. Но черствый хлеб пропитался соком от котлеты, так что было сносно — как распробуешь, поймешь.

А вот по пятницам была курица, и это был настоящий праздник жизни. Правда, выдавалась курица порционно — по окорочку на лицо, наесться до пуза не удавалось, да и народу в пятницу было много. Так что, придется сегодня есть, что есть — овсянку, котлету и чай с лимоном.

И ведь опять съест и ничего не почувствует. А нет большего разочарования, чем не получить радость от еды. Ведь, последние часы перед обедом только его и ждешь. И вообще идешь в школу, в надежде, что дадут что-нибудь вкусненькое.

А вот Злат как обычно толком ничего не ел.

Это был его друг из соседней группы. Странный мальчик со странным именем. Впрочем, мода на странные имена захлестнула империю как раз примерно лет десять назад. Златомир был маленький и худой, бледный и постоянно больной. Вот что случается, когда мамы в сорок лет вдруг хотят рожать ребенка естественным путем. Хотя, если их с Алексеем обоих вместе сложить, а потом поделить на два, то получилось бы двое парней отличного телосложения.

После того, как все разошлись, Злат подсел к Лехе и протянул котлету. Котлеты тоже были порционными. Видимо какое-то мясо там все-таки было.

Ну, если было что-то порционное, значит, надо было брать Злата. Злат мясо все равно не любил — но всегда мог взять себе порцию, чтобы поделиться с Лехой. Повара это не одобряли, поэтому приходилось ждать, пока те уйдут.

— И что будем делать? — Спросил он. — Может, зайдем в библиотеку, фильмы посмотрим?

— Нет. — Отрезал Алексей очень так однозначно. — Лучше зайдем в библиотеку фильмы посмотрим.

— Ну, тогда ничего не остается! Придется идти в библиотеку за книгами.

— Слушай, а вот почему машину времени называют именно «машиной», никогда не задумывался?

— Нет. А должен?

— Зацени теорию: любая машина, та, на которой можно передвигаться, она ведь сокращает время, которое человек тратит на передвижение. Ну, например, на «Славе» можно за час преодолеть расстояние, которое человек преодолеет сам за неделю. В итоге, любая машина — это машина времени. Представляешь, настоящая фантастика!

— Пиши сочинение по физике.

— Да не поймут они, фантазии — ноль. И с чувством юмора тоже. Лучше зайдем в библиотеку фильмы посмотрим.

— Нет, ты не прав. Лучше зайдем в библиотеку фильмы посмотрим.

— Что за книжка? — Спросила Света и поставила перед ним ужин. Света была женой отца. Он так и не приучился звать её мамой, а на «тетю Свету» она по непонятным причинам обижалась. Вот он и звал её Светой. А вообще, обычно старался никак не звать — просто окликать.

— Борис Акунин.

— А я думала это совсем для взрослых.

Алексей так и знал, что кто-нибудь так скажет и даже приосанился от удовольствия — ведь, ему редко делали комплименты.

Он специально взял эту книгу, зная, что она для взрослых. Но никому не говорил.

— Да, действительно для взрослых… Я сначала тоже так подумал, — а вот это была уже правда, — но потом увлекся. Уже третий том.

— Я в твоем возрасте столько не читала. Стереоигры появились. Мы только за ними время и проводили.

— Я стерео не люблю. Мне бы все по-настоящему.

— Можешь попытаться поступить по-настоящему. — Сказал отец, заходя в квартиру. Он явно вернулся не в духе. Алексей закрыл книгу — отец терпеть не мог, когда тот читал за столом, а сейчас его лучше не злить, а то вообще отберет.

— А я каждый день о поступлении думаю, — сказал Алексей, стараясь выдержать спокойствие, как это делал главный герой его нынешней книги.

— Похвально. — Ответил отец, садясь за стол, — вот только результатов не заметно.

— Ну, Паш. — Сказала Света умоляющим голосом, она, как всегда, старалась всех помирить. — А ведь Лешенька сегодня полдня в спортзале был, ещё историей занимался, ведь, правда, Лешенька?

Тот кивнул. Правда от «Лешеньки» его слегка передернула.

— Да что толку, что он весь день чем-то занимался? — Раздраженно спросил отец, садясь за стол. — Мне кажется, что я становлюсь сторонником классического образования. Зачем отменили школы? Ещё бы телесные наказания ввели. Сразу бы все стали образованными, а руками писать уже в шесть лет умели.

— Дорогой, успокойся. — опять сказала Света, но Алексей сразу почувствовал, что зря. Иногда слово «успокойся» было совершенно неуместно, и человек вместо того, чтобы успокоиться злился ещё сильнее. Удивительно, что Света этого не понимала.

— Да спокоен я! — сказал отец, звякнув вилкой. Он всегда говорил, что спокоен, но было видно, что разозлен. Иногда в таких случаях хотелось позлить его ещё больше.

— Но твои дети и так тебя не видят, — продолжала Света, — если ещё и общеобразовательная…

— Это не только мои дети!

— Я решил. — Внезапно сказал Алексей.

А ведь он действительно внезапно решил. Просто решил и все. Ему прямо похорошело от определенности — прямо сейчас и здесь он выбрал себе профессию. И этому было самое лучшее время и место!

Правда, кажется, его никто не услышал.

— Ну, конечно, не только твои. — Согласилась Света. А она всегда соглашалась со всем, что говорит отец, Алексея это иногда бесило, ведь, стоит со Светой поговорить о какой-нибудь проблеме, так она была за него, за Лешеньку. Но стоит оказаться рядом отцу — так все их совместные разговоры можно было запихнуть куда подальше. Алексей терпеть не мог эту двухстороннюю дипломатичность. И вот сейчас опять то же самое, — подумал он.