Части ее тела - Лавряшина Юлия Александровна

На мгновение Сережка закатил глаза, припоминая:

– Не знаю… Пятеро? Или больше… Но тех чу… мигрантов били только двое из них.

Логов подвел черту:

– И один сейчас здесь. Какого черта ты молчал столько месяцев?

Что он ожидал услышать в ответ? Сережка струсил, это было понятно без слов. Может, Артуру трудно было понять, что не каждый человек рождается бойцом…

«Это несправедливо, – заспорила я с собой. – Он понимает людей не хуже моего. И сотни раз уже сталкивался с тем, что люди готовы терпеть и молчать, даже когда их истязают и унижают. В каждом из нас скрыто животное – кровожадный хищник или покорная овца. Серега – овца…»

Не проявляя особого сострадания, Логов продолжал пытать его:

– Если мы возьмем его, ты дашь показания? Иначе все бессмысленно. Больше у нас ничего нет: вряд ли кто-то обратился в полицию.

Серега бросил на меня взгляд, полный отчаяния. Сколько раз я ловила подобный, когда Малышенкова вызывали к доске… Чего я только не придумывала: переворачивала учебник, когда сидела на первой парте, чтобы он читал с листа… Или отчетливо произносила ответ без голоса, и ему как-то удавалось угадывать, что я говорю… Но чем я могла помочь сейчас? Заверить, что скинхеды его не достанут? Я сама не верила в это. Взывать к его совести, после того как сама молчала о преступлении три месяца, было глупо… А упрекать Сережку в трусости нечестно. Кто осмелится открыто пойти против настоящей банды?

– Я могу включить тебя в программу защиты свидетелей, – мягко произнес Артур.

Но это, кажется, еще больше выбило Серегу из колеи – взгляд его так и заметался по нашим лицам:

– В смысле?! Это ж мне уехать придется, так?

– Или сменить внешность и фамилию, – предложил Артур. – Сможешь выбрать себе личико. Кто у вас там сейчас секс-символ?

Он вопросительно взглянул на меня, но я только пожала плечами: некогда мне следить за этой ерундой. Похоже, не только мне показалось, что Логов относится к этому недостаточно серьезно. Серега так и сморщился:

– Вы так шутите? Блин, это смешно, по-вашему?!

– Проще, конечно, перебраться в другой регион…

– Куда? Я родился в Москве.

– И за МКАДом есть жизнь…

– Только не для меня. Все, забудьте, что я сказал. Я не полезу в мясорубку!

Артур светло улыбнулся:

– Тихо-тихо. Это твое дело. Нет так нет.

С подозрением прищурившись, Сережа уточнил:

– Типа, вы это так и оставите?

– А что я могу? – Артур аккуратно отрезал и отправил в рот очередной кусок мяса. – У меня нет ни трупов, ни свидетелей… Что я могу предъявить этому ублюдку? Не могу же я просто подойти и сказать ему: «Парень, я знаю, что ты сделал прошлым летом… Пошли со мной».

– Не можете? – повторил Сережка потерянным голосом.

Логов покачал головой:

– Пусть живет. И ты живи… Только ты, приятель, оглядывайся в темных переулках. До конца своих дней оглядывайся… Не играет роли, выступишь ты против него или нет.

– В смысле?

«Как бы не разревелся», – подумала я с тревогой, глядя, как задергался Сережкин подбородок. Пока он еще держался, но Логов продолжал давить.

– В любом случае ты был свидетелем его зверства, и рано или поздно он тебя отыщет, раз ты больше не с ними. Может, месяц пройдет, может, десять лет.

Я попыталась перехватить его взгляд: «Зачем ты это делаешь с ним?!» Но Артур смотрел только на Сережку, а тот уже просто корчился от страха и чувства вины, как лягушонок, придавленный к земле крепким пальцем. И Логов не собирался его убирать.

А Никита сидел, опустив глаза… Сейчас у него опять был период «одуванчика»: светлые волосы отросли и по-детски пушились вокруг головы. У Артура, видимо, глаз замылился, ведь они встречались каждый день, и он уже не замечал, как выглядит его помощник. А раньше он гнал Никиту в парикмахерскую, как только тот переставал быть похожим на легкоатлета – в другом виде спорта я его как-то не представляла.

Я чувствовала, как у Никитки разрывается сердце от тревоги за друга, но как-никак он работал в Комитете и знал, что Логов прав. Без Сережкиной помощи нечего было и мечтать о наказании убийцы.

И Малышенков тоже отлично понимал это. На Логова он таращился, как кролик на удава: деваться некуда, кольцо сжимается все крепче.

– А что могут сделать с моим лицом? – спросил он жалобно.

– Скорее всего ринопластику, – проговорил Артур таким тоном, точно для него это было обычное дело. – Форма носа очень меняет лицо человека. Волосы перекрасят, стрижку сделают. Хоть глаз откроется…

Длинная русая челка его свешивалась слева на половину лица, и я не представляла Сережку другим. Но, может, ему пойдет?

– Из Малышенкова станешь… Большуновым!

– Как тот лыжник?

Артур улыбнулся:

– Классный парень, верно?

В воздухе повисло невысказанное: «Он бы не струсил…» Серега чуть не уткнулся лицом в тарелку:

– Ну… Я не знаю. Это сработает?

– Я тебе обещаю, – заверил Артур и перешел к делу: – Когда и где это случилось?

Я слушала сбивчивый Сережкин рассказ вполуха, мне он уже рассказывал все это, когда мы встретились в больничном саду. Но Артур ловил каждое слово.

– Значит, он прямо за моей спиной? Как выглядит? Его имя?

– Здоровый мужик со спортивной стрижкой. Я только кличку знаю – Матрос. Может, он на флоте служил? На нем черная толстовка. Только он… не один вроде. – Сережка все еще не решался высунуться из-за плеча Логова. – С ним женщина. И ребенок…

Откинувшись на спинку стула, Артур спокойно заверил:

– Не бойся, мы не станем ему руки заламывать на глазах у ребенка. Надеюсь, он и сам сообразит, как себя вести, чтобы его не травмировать… Значит, так. Сергей, сейчас мы с тобой встанем и пойдем в туалет. Дверь за твоей спиной, так что твоего лица этот парень не увидит. Если еще не засек… Встанешь после меня, я тебя закрою.

«Ты двух таких закроешь», – подумала я.

Точно услышав, Логов перевел взгляд на меня:

– Саша с Никитой остаются здесь. Болтайте, хихикайте, только не посматривайте в его сторону, ясно?

– Йес, сэр! – приглушенно рявкнула я.

Он невозмутимо кивнул:

– Да, в таком духе… Я вызову оперативников. Когда вернусь, вы уйдете из кафе. Раньше нельзя, чтобы официант панику не поднял, а то решит, будто мы сбежали, не расплатившись… Сергей сразу отсюда сматывается, встретитесь у Сашки дома. Надеюсь, это семейство еще будет здесь, когда Поливец с Овчинниковым нагрянут, иначе придется садиться твоему скинхеду на хвост.

– Ты же любишь погони, – вставила я.

– Кто тебе сказал? Хотя… Ну да, наверное, люблю. Лишь бы нечасто. Когда кровь бурлит, плохо соображаешь, а наша работа в основном здесь проходит. – Артур постучал пальцем по высокому лбу.

Наверное, он не обращал внимания, что все женщины, проходя мимо нашего столика, останавливали взгляд на его лице, которое невозможно было не заметить. Я давно привыкла к тому, как он выглядит, но у тех, кто видел Артура впервые, наверняка перехватывало дыхание. Так же божественно прекрасен был только Ален Делон в молодости – я специально посмотрела несколько детективов с ним в главной роли, когда моя мама начала встречаться с Логовым. Если б она не погибла, сейчас Артур уже стал бы моим официальным отчимом…

– Итак? – Он обвел нас тем взглядом, который просвечивал его подследственных насквозь. – Все поняли задачу? Погнали!

Что нам оставалось делать?

Еще в начале декабря, когда выпал первый липкий снег, Артур слепил у Сашкиного подъезда полутораметрового снеговика. Надел ему на голову картонное ведерко из KFC, валявшееся под скамейкой, вставил ручки-палочки, а глазами стали каштаны, которые он с осени таскал в кармане – ему нравилось перебирать гладкие плоды, казавшиеся теплыми. Подумав, Артур наломал на мелкие части еще одну сухую веточку и сделал снеговику широкую улыбку: пусть приветствует Сашку!

Не было никакой гарантии, что снеговику не снесут голову тут же, как Логов скроется в подъезде, но он все же сообщил Саше: