Части ее тела - Лавряшина Юлия Александровна

Мне тут же захотелось швырнуть через плечо что-нибудь тяжелое. Но Артур отозвался самым невозмутимым голосом:

– Конечно. Я же майор юстиции.

Мне вспомнилось, как я поддразнивала его, пока Логова не повысили в звании: «О капитан мой, капитан!» В тот год мама впервые дала мне почитать Уитмена, и он заворожил меня… Все любимые книги я получила из ее рук.

– Твоя мама знала, что ты прятался у деда? – спросила я, не оборачиваясь.

Надо отдать ему должное, Малышенков сразу сообразил, что я обращаюсь к нему, и ответил, не дурачась. Видно, решил: не стоит будить во мне зверя…

– Нет, я ей вообще ничего не говорил. Лучше маме не знать обо всей этой фигне, правда же?

Меня так и прошило раскаленным стержнем: он сейчас просил Артура не сообщать его матери о том, что ее сын выступит в суде и пойдет по программе защиты свидетелей? То есть этому ублюдку даже в голову не приходило позаботиться о ее безопасности? Ведь первым делом скинхеды отправятся к нему домой, если, конечно, вообще станут мстить за Матроса… Малышенков действительно не понимает этого?! Или ему плевать даже на свою мать?

– Поговорим об этом позднее, – холодно отозвался Артур, с легкостью считав мои мысли.

Зато Малышенков ничего не понял. Кажется, все происходящее его даже забавляло. Наклонившись между сиденьями – меня сразу вжало в дверцу! – он заглянул Артуру в лицо:

– То есть вы прям сразу почуяли, что я здесь отсиживаюсь? По следу пришли?

– От тебя вонь даже в Москве чувствовалась, – не удержалась я. – Дерьмо ты собачье! Хотя нет, зачем я собак обижаю… Даже их дерьмо лучше тебя. Оно никого не сводит с ума.

– Ты так за меня волновалась? – вдруг тихо спросил он.

И резко откинулся на спинку, иначе получил бы в нос. Артур метнул в меня взгляд, полный ярости:

– Я сейчас обоих высажу и пешком пойдете!

– Меня не высадите, – хмыкнул Малышенков. – Я вам нужен.

Если б Артур сейчас вытащил пистолет и пристрелил этого мерзавчика, любой суд оправдал бы его…

– А вдруг вы меня не нашли бы? – не унимался Малышенков. – Тогда что? Отпустили бы Матроса?

Логов бесстрастно возразил:

– Нет, конечно.

– Но у вас же нет никаких доказательств!

– А он знает об этом? Нет. Я начал бы блефовать… Сказал бы, что его преступление снял тихий маленький дрон, которого никто из вас в запале не заметил. И на суде будут представлены записи.

– Вы так работаете?!

– Только когда свидетель сбегает, наложив в штаны…

Я не смотрела на Серегу, но почувствовала, что он так и взвился:

– Я же сказал! Я не сбежал, а…

– Это ты бабушке своей расскажешь, – оборвал его Логов так грубо, что даже я удивилась. – Эксперимент он проводил… Ты решил, что я поверил в такую чушь? Хрена лысого!

Мои мысли так и заметались: что он такое сейчас делает? Это давление на свидетеля? Запугивание? Я ни разу не слышала, чтобы Артур с кем-нибудь так разговаривал… Он решил сломать Малышенкова, чтобы тот понял, кого нужно бояться по-настоящему? Но Логов же сам говорил мне: запугать человека – это самый простой, но и самый недостойный способ перетянуть его на свою сторону. Конечно, мой бывший друг сам повел себя, как полная скотина, но это же не повод поступаться принципами… Меньше всего мне хотелось, чтобы Артур предавал сам себя ради того, чтобы взять Малышенкова на короткий поводок.

Но тут сзади донесся потускневший голос:

– Вы сразу поняли? А на фига тогда…

– Подыгрывал тебе? – живо подхватил Артур. – Ну, было забавно понаблюдать, как цыпленок выпячивает грудку и силится выдать себя за орла…

Я уставилась на него, разве что челюсть не отвесив. Он серьезно? То есть я одна ни черта не поняла в этой двойной игре? А еще считала себя достойным напарником Логова…

В голове взорвался раскаленный сгусток стыда, и даже уши мгновенно сделались горячими. Я нападала на перепуганного мальчишку ни за что… Он и вправду бросился бежать, как заяц, лишь бы спасти свою серенькую шкурку, а я поверила, будто Сережка способен на адскую хитрость. Эксперимент… Да я в своем уме?! У него и в школе-то ни один эксперимент не получился бы, если б я не помогала ему. С мозгами у него всегда было не особо, мне ли этого не знать! Но почему же Логов догадался, что Серега просто стесняется сознаться в своей трусости, а я – нет?

На меня Артур не смотрел, и это было великодушно с его стороны. Меньше всего ему хотелось добиться интеллектуального превосходства надо мной, в этом я не сомневалась. И он был зол на Серегу за то, что по его вине я оказалась в глупом положении, – этим и объяснялась его непривычная грубость.

– Вот еще, – пробормотал Сережка.

Прижавшись к стеклу головой, я закрыла глаза. Но мой внутренний тихий маленький дрон кружил по салону машины, и я отчетливо видела лицо Артура – сосредоточенное, усталое, красивое… И я снова, уже не помню, в который раз, подумала, как же мне повезло, что в моей жизни есть такой человек. Кто помог бы мне выжить, если б не он?

В Сашкином сообщении было написано невероятное: «Пойдешь со мной на вписку?»

Никите пришлось перечитать эту простую фразу несколько раз, чтобы поверить: она зовет его с собой. На мгновение он даже позволил себе допустить, будто мечта сбылась… Единственная мечта.

Но уже в следующую минуту Ивашин сообразил, что должен благодарить за это Артура: наверняка это он запретил Сашке отправляться на вечеринку одной. Сам Логов, понятное дело, не мог заявиться на подростковую тусовку, а Никиту еще вполне можно было выдать за студента – всего полгода назад диплом получил!

И хотя радость перестала фонтанировать, он все же улыбался во весь рот, даже в допросной комнате, пока Малышенков давал показания. Потом получил пинок от Логова под столом и опомнился…

– Тебе дали звание полковника? – процедил он, когда они вышли в коридор.

Никита с виноватым видом мотнул головой:

– Нет, конечно. Извините. Это… личное.

– Дай угадаю. – Логов прищурился. – Одна юная полутораметровая блондинка с огромными голубыми глазами и личиком невинной феечки оказала тебе честь и предложила сопроводить ее на гнусную оргию?

Никита вяло кивнул:

– Ну да. Именно так. От вас, Артур Александрович, ничего не скроешь…

– Даже не пытайся. Поезжай с ней. Если там что-то случится, тут же вызывай меня, понял?

– Думаете, там может что-то случиться?

– В толпе обдолбанных подростков? Сто процентов. В общем, звони, я все разрулю.

«Что я сам смогу это сделать, он даже не рассчитывает». – Никита сдвинул брови, но Логов уже ласково улыбнулся:

– Кофейку? Мы славно поработали!

Черный кофе оказался слишком горячим. Или все чувства внезапно обострились? Если Сашка случайно коснется его руки, у него, наверное, кровь брызнет из носа. На вписке это, конечно, никого не поразит, все решат, что парень перебрал «кокса», обычное дело… Но наверняка сама Сашка заподозрит неладное, знает же его как облупленного.

– Откуда взялось выражение «знать как облупленного»? – спросил он вслух, когда они уже ехали в такси по адресу, где намечалась вечеринка.

Сашка удивленно моргнула:

– Где-то я читала, что это связано с очисткой яиц… Раньше так говорили: облупить скорлупу. Яйцо остается голеньким и беззащитным. Без прикрас. Это и имеется в виду, когда используют это выражение.

Никита кивнул. А потом спросил себя: «В ее глазах я именно такой – голенький и беззащитный? Она все про меня понимает? Что я люблю ее… И как я чуть не вышагнул из окна? Нет, этого даже она знать не может. Вообще никто».

Ему вдруг вспомнилось, как однажды чуть не признался в этом Сереге после пары бутылок пива, которые они замахнули в пустующем доме Сашкиного отца, уже составив план действий по созданию собачьего приюта. Теперь Никита был рад, что не разболтал главного о себе, ведь было совершенно неясно, как им общаться после того, как Малышенков стал официальным свидетелем по делу. Надо было спросить у Логова, но Никите не хотелось показаться ему некомпетентным, а было ли нечто подобное в институтской программе, вспомнить не удавалось. Он решил, что просто прогуглит на худой конец…