Тринадцать (СИ) - Солодкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уже через двадцать минут он увидел в зеркале вполне себе цивильного симпатичного юношу с тёмными волнистыми волосами, чёрными глазами, смугловатой кожей и полным отсутствием волос ниже пояса. Шамиль не стал брить только грудь и ноги. Ноги — потому что Талерману даже нравились его кудряшки, грудь — потому что там и так особо ничего не росло. Но пах был обязательной программой.
В общем, от приличного юноши из богатой семьи он теперь отличался только своим загаром и татуировками, рассыпанными то там, то тут.
Шамиль бросил грязные вещи на «своё» местечко, откуда они обычно исчезали и появлялись утром — помытыми, поглаженными и аккуратно сложенными на пуфике перед кроватью. Затем Шамиль глубоко вздохнул и вышел в одном полотенце на бёдрах из ванной, подобрал свой бокал со вкусной розовой бурдой и нашёл Талермана, который что-то писал в сенсоре. Сел рядом, уставившись в огромный экран телевизора, где известный шоумэн Игорь объявлял новый сезон «большого разгрома». Там крутые пацаны и крутые девчонки на крутых фурах гоняли по пересечённой местности, а потом жарко обжимались где-нибудь в поле или дрались.
Шамиль с интересом уставился в экран, попивая розовую бурду, пока Талерман не обращал на него внимания.
Так прошло ещё минут пятнадцать. На дне уже была одна вода от растаявшего льда, в «большом разгроме» уже грохнули первого участника, а Шамиль полностью ушёл в шоу, совершенно забыв, с какой целью он здесь сидит такой красивый и голый.
Талерман неподалёку абсолютно не мешал, даже когда ругался себе под нос или отправлял голосовые сообщения. Да и это место всегда Шамилю нравилось. Даже извращенские издевательства Талермана были невысокой платой за право потусить у него на хате, поспать на большой, мягкой постели и получить свою долю ласки от старшего товарища.
— Пойдём, — после белого шума в виде разговоров Талермана по сенсору, Шамиль молниеносно распознал тихое обращение, слегка вздрогнул, возвращаясь в реальность, и поднялся, чтобы последовать за ним.
В спальне Талерман выложил на постель какую-то коробку, хитро на Шамиля поглядел и открыл её.
Шамиль опасливо сглотнул слюну.
— Точно. Забыл спросить, малыш. Давно ты ел?
— Вчера, — ответил Шамиль автоматически, не понимая, зачем Талерману эта информация, а когда понял, то нахмурился.
— Замечательно, — улыбнулся Талерман. — Подойди поближе.
Шамиль подошёл вплотную. Сердце испуганно билось, и он тяжело дышал, пока Талерман кончиками пальцев оглаживал его поджарое тело, задевая самые чувствительные места и заставляя Шамиля слегка подрагивать от щекотки. Затем Талерман стянул полотенце с его бёдер.
— Держи, — он вложил Шамилю в руку тюбик со смазкой. — Возьми вот эту. Ложись, ноги раздвинь и вставляй. Если боишься, могу я.
Шамиль помотал головой. Ну уж нет.
Он взял из коробки игрушку самого маленького размера, как указывал Талерман, и недоумевающе на неё поглядел. У Талермана точно не такой маленький хер. Шамиль никогда не видел, но в штанах у этого человека точно не пусто. Как он собирается растянуть его под себя этим недоразумением? Впрочем, в коробке была ещё парочка пробок разного размера. И одна довольно большая.
Шамиль судорожно вздохнул и сел на постели рядом с коробкой.
Понимая его замешательство, Талерман взял его за подбородок, нежно погладил пальцем. Синие глаза смотрели на него очень жадно. Как всегда, но сейчас голода в них стало больше. Словно он уже на грани.
— Ну что ты, малыш… — прошептал он хрипло. — Не бойся, ложись. Я помогу.
Талерман слегка надавил ему на плечо, и Шамиль послушно откинулся на спину. Ему всегда нравилось, когда Талерман с ним так церемонился.
Шамиль согнул и раздвинул ноги, и вздрогнул, когда ануса коснулось прохладное и влажное, но не дёрнулся и не закрылся. За такое можно было и ремня отхватить.
— Всего лишь смазываю, малыш, — сообщил Талерман и слегка куснул Шамиля за бедро.
Шамиль выдохнул.
— Она же в меня не провалится? — спросил то, о чём переживал с тех пор, как увидел лежащие в коробке в порядке увеличения металлические пробки.
Талерман тихо и низко рассмеялся.
— В тебя — точно нет, — и приставил игрушку к его входу. Она была холодная.
Шамиль зажмурился, но ожидаемой боли не ощутил. Вместо этого…
— А-ах… — …не сдержал стона, когда пробка стала входить и тут же подскочил, приподнимаясь на локтях, словно случилось нечто непоправимое.
— Приятно? — усмехнулся Талерман, сидящий у него между ног. Он резко надавил, и Шамиль застонал в голос снова откидываясь назад.
— Да, — признался он, понимая, что лучше ответить честно, даже если это и унизительно. Игрушка устроилась внутри, и каждое сокращение ануса отдавалось тягучим удовольствием. Член стоял.
Талерман легонько толкнул его пальцем.
— Эх, молодость, — вздохнул он, впрочем, не слишком-то горько, а скорее ностальгически. — Походи с ней минут десять, малыш. Разрешаю тебе себя ей немножко потрахать. Через десять минут возьмёшь третью по размеру…
— Йен, — Шамиль аккуратно сел, морщась от незнакомых ощущений, и поглядел мужчине в глаза. — А если всё же провалится?
— Не провалится.
— А если…
— Шамиль.
— Я молчу.
— Хороший мальчик. — Талерман поднялся, улыбаясь каким-то своим мыслям. — Иди ко мне.
Несмотря на свои садистские замашки, Талерман очень любил целоваться. В первый раз это Шамиля смущало и даже пугало, но потом, слабый до ласк, он понял, что поцелуй гораздо лучше снимает боль и моральные страдания, после того как тебя со всей силы огрели ремнём раз пятнадцать, чем, например, какие-то, казалось бы, более адекватные к ситуации вещи — специальные мази и горячая ванна.
Он резво подскочил к мужчине, обнял его за шею и прижался к мягким губам. Чужой язык по-хозяйски, но нежно скользнул в его рот, на спину легли тёплые мозолистые руки.
Талерману нравилось, когда Шамиль так ластится и виляет хвостиком, а Шамилю, признаться честно, нравилось к нему ластиться и подставлять животик. Он воспринимал это как закономерное поведение слабого члена стаи перед сильным. Так было у собак в его родной деревне. Есть вожак, и он решает, кто сегодня жрёт, а кто нет. И важно не то, насколько ты большой и мускулистый, а то, насколько хорошо подлизываешься.
Ещё у Талермана были удивительные волосы. Светлые и невыносимо-мягкие. И он разрешал их трогать. Если так подумать, то Талерман уж слишком много чего ему разрешал. Особенно после экзекуции. Но сегодня похоже, что экзекуция отменялась. Иначе Талерман скорее бы связал Шамиля, прежде чем уйти.
Шамиль провёл руками вверх по его выбритым вискам и запустил пальцы в эту мягкую шевелюру. Слегка потянул, наматывая на пальцы,
