Ремейк (сборник) - Валерий Рыжков

Я спрашиваю ее, за что меня любишь.

Ответ первый: за то, что я такой.

Ответ второй: за то, что во мне что-то осталось от жизни.

Ответ третий: за все.

Но это не лавры любви эгоиста. Когда я перестаю понимать, за что меня любят, я чувствую, что меня достали.

Она частный случай в моей жизни, раздраженно и назойливо требует моего внимания. Это не новая волна ощущений после ее поцелуев. Но запах ландыша ее тела, снимает тревогу и возвращает чувство уверенности, и я ей прощаю поздний звонок в ночи, ее назойливость, нервность, которые сродни страсти, если смотреть на все как в немом кино.

Наши отношения проходят под блюз дождя. В осенний вечер в комнате с тусклым светом и неторопливый разговор соседей за стенкой и дождем за окном. Разве я раньше мог целый вечер слушать, как стучит по дребезжащим трубам вода. Блюз дождя не услышишь в новостройках. Это только на Моховой или в Соляном переулке. Звук дождя. Сначала слышится звук, как бывает при протечке крана на кухне. Потом как в ванне, когда вдруг дали горячую воду. Легкое журчание сменяется бульканьем, и звук становится мягким и приглушенным. И тогда начинаешь привыкать к этим звукам. И слышишь оркестр водосточных труб. И дирижер-туча над городом. Каждая труба выводит свою мелодию звука падающей воды. Каждая труба выдает свою мелодию. Я держу ее руку, веду по комнате, под мелодию блюза дождя. В доме напротив тоже танцуют до окончания дождя.

Она боялась произносит слово «счастье». Когда я ей говорил, что со мной такого еще не было, не поверила. Или боялась поверить как провинциалка. Научилась жить ожиданием и опять жила ожиданием, что и стало ее образом жизни. Она написала ему письмо от третьего лица.

Судьба распорядилась так, что она увидела его, когда уже не было в жизни никакой надежды на счастье. Так бывает на неизлечимую болезнь. Разбитая морально, уставшая физически. И вот он красивый, умный, интеллигентный. Такой мужчина – мечта каждой женщины! А женщин у него было много. Не было ее. Однажды она дрожащей рукой дотронулась до его красивых, серебряных волос. Тогда он не знал, что она та, которая нужна ему. Долго еще не знал…

Она ревнует его, сомневается в нем, боится за него, зная наперед, что у него все будет хорошо. Она так любит его! «Любимый, не будет тебя – и не будет меня». Она последние слова повторяла даже при мимолетной встрече.

Нас связывает слово любви не тогда, когда ты любишь, а когда тебя любят.

И если вы меня спросите, когда человек совершает грех перед другим, не перед собой, а перед тем, кто тебя любит. И только эта любовь может нас остановить перед падением в грех. Еще больший грех мы совершаем, когда перестаем любить себя и совершаем падение во грех, когда продаем свою любовь, когда душа не готова к любви, не стремись к соитию. Еще больший грех, когда тебя не любят, и тогда ты можешь совершить еще больший грех.

Грешных людей очень мало на земле, а больше всего на свете несчастных и одиноких, а они чаще всего пребывают в заблуждении.

Это сказал мне на прощание человек по имени в миру Сергей. От рождения инвалид. Ему было лет сорок, который прожил всю жизнь то в коляске, то на костылях и жил милостью от других людей. Горя познал и жизнь искупил молитвой. Он не познал женской ласки, если только материнской, но не женской. Но что удивительно, когда другие падали, помогал вставать и идти вперед.

В трудную минуту я думал так, если он мог выстоять, значит, и я выстою.

– Разве Бог наказывает заблудившихся?

– Нет, но разве вы не верите, что Он есть?

– Верю и знаю. Я не оставляю мысли о том, что есть. Потому что Он часто вел со мной беседы и даже вызывал на разговор вслух. Видели вы человека говорящего, который в добром здравии, исключаю бред. Для постороннего мы говорим вслух, а иногда он сводит нас с лицом, который далеко от нас, и мы с ним говорим, спорим, а потом успокаиваемся.

– Да, мы часто просим у него защиты, а иногда просим, а Он нам не дает, дабы не искушать нас и не вводить в грех. Иногда он нам позволяет то, что не можем позволить сознательно. Не на каждого падает перст Божий. Раз он нам позволяет, значит, он нам прощает.

Не отрекайтесь от веры, даже если она не современна.

– Я старовер. И мне говорят, что нельзя ходить в церковь. И мне говорят, что это плохая вера.

– Эта вера старая. И каждая религия имеет идеологию, но Бог в агитации не нуждается. И, как верите, так и верьте. Это не просто набор цитат, а система мыслей, взгляд из прошлого через настоящее в будущее. Староверы живут среди нас, и им помогает Бог в их помыслах. Я служу Богу, и он ценит мои заслуги. Это не тяжкий, но тяжелый труд. Тело и дух должны быть неразделимы. Через искания он дал твердость в моих помыслах. И нет осуждения моим деяниям, если это угодно Богу.

Делайте то, что угодно вам и Богу. Если у вас не будет получаться, это не несчастие, это не проклятье, а это не угодно Богу.

Каждый искупает не только свою вину, но и своих родителей, когда искупится вина и заклятие пройдет на этого человека. И будет он свободен, сильный, красивый, прекрасный, и будет искушаем, и много он совершит противоестественных деяний, и последующим поколениям вновь придется искупать вину, которому было дано все, и он не сумел правильно оценить свои возможности. А тот, кому это дано, он есть тот ученик Бога, который пройдет половину пути жизни и станет учителем, и будет помогать тем, кто нуждается в помощи.

Любовь с такой горечью, что эту любовь и не ощущаешь.

Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают. И память о них предана забвению.

И любовь их, и ненависть их, и ревность их уже исчезли.

И точка. Ваши страдания исчезают из мира, что не договорено, не досказано и не долюблено. И возврата к этому нет. И не надо.

Так случилось, что я не могу жить с любимой, и я лишен этой доли радости.

Те, которые скоро приходят, рано и уходят. У них свои заботы.

Это то облачко, которое принесло ураган. Человек совершил поступок, ничего не значащий. И мне казалось, ну чего делать бурю в стакане? И я переубеждался, потому что приходила буря и разрушала весь мир.

Человек с искрой Божьей – это человек совестливый.

Это последняя ее любовь ко мне, как она, по крайней мере, говорит, и от этого у нее последняя навязчивая любовь ко мне.

Она ревнует. Она мне порой грубит, потом, унижаясь, просит прощения и снова грубит.

– Ты меня простил?

– Я еще об этом не подумал.

– Ну и не думай, я больше так не буду делать.

Неужели я могу взять и все ей сказать? Я отмалчиваюсь.

Через день она в дождливое утро встречает меня из метро. Я этому не удивляюсь, я привык к ее трюкам, прийти и час ждать меня, когда я поеду на работу.

– Зачем? – спрашиваю я ее.

– Я не могу без тебя.

Мы идем. Потом разговор ни о чем. Она просяще смотрит в парадные домов. Она хочет, чтобы я затащил ее туда и как прежде стал ее целовать. В это утро я этого не хочу.

Потом я все-таки назначаю встречу через час.

В комнате, в замкнутом пространстве, под ключом. Никто не может войти. Она порывисто прижимается ко мне, делает больно. Я ее отталкиваю от себя. Она на коленях приближается ко мне. Поцелуи. Страсть. Вздох. Вскрик. Замирание сердца. Молчание. Непрошеная слеза на ее щеке. И счастливые глаза.

На прощание заходим в кафе. Она счастливо смотрит в окно.

– Хорошо, но мало.

– Достаточно, – я ей грублю, показывая ей меру, какой она заслуживает моей любви.

Она болезненно принимает это. Но согласна принять то, что ей дается взамен жадных поцелуев. Поцелуев без запрета. За мужской запах тела.

Ее инсайт, ее пробуждение, ее заблуждение в своих и моих чувствах.

Я приучил ее к тому, что ей ничего не обещаю – ни свидания, ни телефонного звонка. Потому что все равно будут и звонки, и свидания.

– Что со мной? У меня нет насыщения.

– Это похоже на депрессию.

– А если жор.

– На эйфорию.

– Я снова в тебя влюбилась, как пять лет назад. Ты стал такой, какой был тогда, сильный и яркий. Успешный.

– Это и твоя заслуга.

– Ну наконец-то меня оценили.

– Я и был таким, ты только на меня сейчас по-другому смотришь.

Она вошла в кабинет рабочего офиса. Я ее знаю лет десять. За эти годы было раза два всплеска каких-то чувств с быстрым угасанием, но в целом наши отношения не менялись, напоминали характер дружественных, умеренно симпатизирующих сторон.

Ее высокомерие по отношению ко мне было и раньше, когда она говорила, что для меня так и останется моложе на десять лет.

Но проходит юность, и для всех одинаково наступает возраст осени. На ней теперь вместо красного наряда был черный костюм с фиолетовым платком на шее.

– Я не хочу идти домой. Иногда мне хочется задушить мужа, но не натурально, конечно. На прошлой неделе пошли с ним в ресторан, и он напился, как свинья. И что каждый день я вижу: он лежит на диване, ребенок у компьютера. Она смотрит на меня с некоторым удивлением, потом восклицает.