Бонапарт. По следам Гулливера - Виктор Николаевич Сенча
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Наполеона сослали на остров Эльбу, Веллингтон оказался одним из тех, кто был недоволен «смехотворной изоляцией». Тогда-то он и предложил парламентариям перевезти «узурпатора» куда подальше, например на Святую Елену, знакомую ему не понаслышке. От герцога в тот раз отмахнулись.
Такое легкомыслие аукнулось Европе «Ста днями» и многими неприятностями. После Ватерлоо о предложении герцога Веллингтона и далеком острове вспомнили вновь. На этот раз решение было принято без проволочек…
14 октября 1815 года на рейде затерянного в Атлантике острова Святой Елены встал английский военный корабль «Нортумберленд». Рядом с гигантом сновали корабли поменьше – несколько бригов и транспортные суда[1]. Двухмесячное плавание по неспокойному океану утомило не только пассажиров, но и команду. Все были бледны и несколько подавлены. Оттого с такой надеждой смотрели сейчас на скалистый берег. Каждому хотелось увидеть высокие пальмы, зелень и широкий песчаный пляж, но глаз в который раз натыкался на неприступные скалы.
Один из пассажиров был бледнее остальных. Его бледность являла собой какую-то восково-стеариновую желтизну. Так бывает, когда человек подолгу не выходит на солнце, предпочитая мрак дневному свету. В слегка помятом гвардейском мундире и треуголке, он цепким взглядом всматривался в неприветливые скалы и чем дольше смотрел, тем становился мрачнее…
Еще в пути стало понятно: надеждам на то, что новое место ссылки окажется, по крайней мере, не хуже острова Эльбы, не суждено сбыться. Англичане и тут оказались верны себе. Плавание могло оказаться намного приятней, отправься они в путь на приличном корабле. Но «Нортумберленд» был изжившим свой век старикашкой. Правда, достойным за свой доблестный труд хорошей старости.
74-пушечный линейный корабль третьего ранга «Нортумберленд» в свое время считался одним из лучших в британском флоте. Трехмачтовый великан, он хорошо показал себя в египетской кампании 1801 года; в феврале 1806 года корабль принял участие в сражении при Сан-Доминго, вступив в бой с французским авангардом. В бою с флагманским 120-пушечным «Империалом» адмирала Лассега «Нортумберленд» потерял грот-мачту и получил десятки пробоин; тяжелее оказались потери людские: более двадцати человек из экипажа погибли, каждый третий от полученных ран выбыл из строя. В мае 1812 года у острова Груа корабль смело атаковал французскую эскадру из двух 40-пушечных фрегатов и корвета «Мамелюк»; после непродолжительного боя все неприятельские корабли один за другим ушли на дно.
Так что за натруженными плечами (точнее, за потрепанными парусами) этого вояки высилось его доблестное прошлое. Однако едва смолкли пушки, «Нортумберленд» отбуксировали в док, на слом; на некоторое время о ветеране и вовсе забыли. Вспомнили после депеши из Адмиралтейства: срочно вооружить и, залатав дыры, готовить в длительное плавание. О том, что пассажиров (с учетом солдат, женщин и детей) будет никак не меньше тысячи (в два раза больше, чем предписывалось корабельной инструкцией), поставить в известность капитана не удосужились. В конечном счете это сказалось на бедных пассажирах. Полчища голодных крыс, тараканов и клопов рассматривались исключительно в качестве «корабельных сожителей». Но были неудобства и посерьезнее: например, единственный на весь корабль гальюн и скудное питание. А еще ужасная теснота, усугублявшаяся наличием морской болезни у каждого второго.
* * *
«…В качестве его будущей резиденции выбран остров Святой Елены; климат острова здоровый…
Генералу Буонапарте разрешается выбрать среди людей, которые сопровождали его в Англию… трех офицеров, которым вместе с его врачом и двенадцатью слугами будет разрешено последовать за ним на остров Святой Елены…
Контр-адмиралу сэру Джорджу Кокбэрну, назначенному главнокомандующим военно-морскими силами на мысе Доброй Надежды, поручено доставить генерала Буонапарте и его свиту на остров Святой Елены. Сэр Джордж Кокбэрн получит подробные инструкции относительно выполнения этой обязанности…
Из сообщения лорда Кейта от имени английских министров
Главный из пассажиров, хотя и выглядел бледнее остальных, морской болезнью не страдал. Теснота, конечно, изматывала, но для него, по крайней мере, была отведена личная каюта. Какая-никакая привилегия. Зато в адмиральскую гостиную вход был закрыт: военнопленный должен знать свое место. Привык и к этому. Но уже тогда, в тесной каюте «Нортумберленда», с каждым днем становилось невыносимо одиноко: из сонма придворных остались лишь двое – обер-гофмаршал генерал Бертран (с супругой) и ординарец Гурго. В последний момент к ним присоединились генерал де Монтолон (тоже с женой) и государственный советник граф де Лас Каз (с сыном). Все. И никаких тебе преданных гвардейцев, десятков ординарцев и прочих порученцев. С какой стороны ни взгляни, остров Святой Елены должен был стать тюрьмой. Человек в треуголке превратился в узника еще по пути туда.
Отныне приходилось рассчитывать только на собственные силы и на присутствие духа – на те качества, которых ему было не занимать. Но хватит ли их на этот раз?
Когда в океане выросла безжизненная вулканическая глыба, сомнения рассеялись окончательно. Скала, на которой при ближайшем рассмотрении можно было разглядеть разве что небольшую крепость, ощетинившуюся старыми пушками. Этот утес не имел ничего общего с почти милым и обитаемым островом Эльба; нагромождение камней посреди океана – не что иное, как «узилище для узурпатора», каторжная Кайенна. Он все понял: его привезли сюда умирать.
– Лучше бы мне остаться в Египте, – прошептал пассажир в треуголке. – И весь Восток был бы у моих ног…
Однако у ног лежала чужая, незнакомая земля в сто квадратных верст. Конечная остановка плавания, остров Святой Елены.
– Свистать всех наверх! Якоря на воду…
* * *
По европейским меркам «социальный стаж» острова был мизерным. Впервые нога поселенца ступила на его каменистую землю ровно за триста лет до описываемых событий. Им оказался некто Фернан Лопес, португальский офицер, сосланный сюда за государственную измену (счастливчик, избежал смертной казни). Официальной английской колонией остров Святой Елены станет полтора столетия спустя.
Однако для самих островитян это ничего не изменит – как прозябали у черта на куличках, так и продолжали прозябать. Ловили рыбу, обрабатывали землю, пасли завезенных сюда португальцами коз… Изо дня в день, из года в год. Череду тоскливых будней иногда разгоняли океанские ураганы, к которым, впрочем, тоже привыкли. Главное, что знал каждый – от управляющего колонией до последнего чернокожего раба, – не подходить в
