Все для эго - Тонино Бенаквиста

– Вы помните, что я наблюдала за вами, пока вы были в коме, господин Обье?

– Вы сказали мне об этом на следующий день.

– У вас была легкая форма комы, когда пациент говорит и двигается. Он твердит непонятные фразы, произносит кучу слов, быстро-быстро в течение нескольких часов. Бред, который никто не может понять, и в большинстве случаев сам пациент понимает не больше половины. Десять часов… Представляете? Словесный поток в течение десяти часов без малейшего перерыва?

– ?..

– Это прекрасный шанс, господин Обье, его нельзя было упускать. Прямая трансляция из черного ящика.

– Черного ящика?

– Подсознания, если хотите.

Перед моими округлившимися от ужаса глазами предстала Жанин, которой я не знал, – страстная, возбужденная, наполовину жрица, наполовину ведьма.

– В ту ночь вы рассказывали про себя, вы дошли до самых глубин своего подсознания, вы разворошили тридцать пять лет морали, запретов и воспоминаний. Вы сдули с них пыль, разгладили, расшифровали и сложили в порядке, известном только вам одному. Бетти – только капля в океане, она появилась из черного ящика, как и все остальное.

Страх пронзил мое тело. Горячая волна прокатилась по спине. Зеленая лампочка такси появилась за стеклом.

– Жанин… Вы хотите сказать… что вы вторглись в глубины моего подсознания?

Она сжала мои руки.

– Лоран, я занимаюсь психоанализом вот уже четырнадцать лет. И за эти четырнадцать лет мне не удалось услышать и половины того, что вы выложили за одну ночь.

Она протянула мне блокнот. Я подумал, что сейчас сойду с ума.

– Дежурство было спокойным, а я привыкла все записывать…

Блокнот у меня в руках. В голове – туман. Такси нетерпеливо сигналит.

– Вы издеваетесь надо мной?..

– Вам это пригодится, я бы хотела, чтобы в подобных обстоятельствах кто-нибудь сделал для меня то же самое. Здесь все ваши тайны и все, что вы забыли, все, кого вы любили и ненавидели, все ваши мольбы, оставшиеся без ответа, все ваши страхи и фантазии. Используйте это с толком.

Я хочу удержать ее за руку, но она выскальзывает и скрывается в раздевалке. Такси уже собирается уезжать.

Я тупо стою, не в силах принять решение.

Открыть блокнот я решился только в самолете. Стюардесса принесла мне щедрую порцию алкоголя, и сосед счел своим долгом объяснить, что боязнь полетов в большинстве случаев скрывает что-то другое, например, страх перед отъездом или страх перед тем, как сделать первый шаг. Еще один, пожелавший сунуть свой нос в мою жизнь. Страницы, нацарапанные Жанин, гораздо страшнее, чем все фобии вместе взятые. Я мог бы разорвать их на мелкие кусочки и спустить в унитаз, никто бы об этом не узнал, и я жил бы так, как будто ничего не произошло. Моя жизнь банальна, и я люблю ее такой, какая она есть, я не хочу знать ее секреты. Зачем посягать на запретную зону? Там легко заблудиться, это все знают, достаточно посмотреть фильмы про джунгли. Зачем слушать орган своей души? Вам это пригодится… Пригодится, моя бедная Жанин. Кто же хочет знать, что происходит по ту сторону? Кто же не боится поднять крышку люка своей души? Там, должно быть, не слишком приятно пахнет. Используйте это с толком… А если от этого я потеряю больше, чем приобрету?

Но большой вопрос: как устоять перед искушением?

Мой сосед задремал, прислонившись к иллюминатору.

Я переворачиваю коричневую обложку блокнота.

…Надо бы вернуться к отцу Тапедюру, наверняка там можно найти его чековую книжку и… (смех)… Десять лет пьет только «Швепс», это сразу ведь видно, а, Натали?.. Все было еще белее под облачением, белее не бывает, такое белое, что аж глазам больно, огромный белый конус, этот чертов Паскаль меня заставил… Колокола и все такое… Паскаль совсем ничего в фильме не понял… «моя сестра слишком любит деньги, моя сестра слишком любит деньги», ты, Дюкон, только это и талдычишь… Ты не пошел смотреть под огромным белым конусом…

– …Хотите, я провожу вас до туалета?

Стюардесса положила руку мне на плечо. Из вороха рекламных проспектов в спинке кресла она вытащила белый бумажный пакет, на случай, если меня стошнит. Но она бы предпочла, чтобы я дошел до туалета. Неужели я выгляжу так же плохо, как чувствую себя? Она протягивает мне таблетку, стакан воды, я все это покорно проглатываю. Натянуто улыбаюсь, чтобы она наконец оставила меня в покое. Жанин – редкая сволочь. Она не должна была делать этого. Той ночью она должна была закрыть дверь, уважая мой бред, позволить ему затеряться в огромном бессознательном мире вселенной. Я закрываю глаза, глубоко вздыхаю и пытаюсь понять, что же это за «огромный белый конус». Он должен где-то быть, так далеко, так близко, утерянный в дороге, забытый много лет назад, но все такой же белый. Что пряталось под этим «огромным белым конусом»? Он уже здесь, совсем близко. Совсем близко…

– Вы уронили свою тетрадку.

– …А?

Я благодарю своего дурака-соседа кивком головы и поднимаю упавший блокнот. «Огромный белый конус» не мог быть где-то далеко. Ну что ж, тем хуже, я подумаю об этом, когда останусь один. У меня еще сорок восемь страниц, исписанных убористым почерком. Иногда с бесконечными повторами. Я даже не знаю, читать ли мне все подряд или раскрывать страницы наугад. Я закуриваю – знаю, что это давно запрещено в самолетах, но ничего не могу с собой поделать.

…Я рыдал, и все это видели, черт возьми, я не хочу, чтобы меня называли Ролан, меня зовут Лоран, не Ро-лан, Ло-ран, Лорензаччо. Чтоб они все сгорели! Не важно, что он высокий и худой, худой, ну и хрен с ним, но высокий, и я наложил в штаны, ведь ему закон не писан… Ты всю жизнь обожал всех с говном смешивать, было бы только кого… Мою гордость клеймили каленым железом, выжигая инициалы О.Л… Огюст Лепинас… Спрашиваешь, что мы делали с этим Огюстом Лепинасом… Раз пошла такая пьянка… Меня зовут Лоран, Ло-ран, понял?..

Высокий парень в очках. Армия. Монбельяр. Унижение на глазах у всей казармы. Я зашел слишком далеко. Я придумывал ему идиотские – никто даже не смеялся – прозвища, за что и получил по морде. Вся история вдруг всплыла в памяти, даже следы слез на щеках и металлический блеск в правом углу его рта. В наказание он называл меня Ролан до самого дембеля. Каждую ночь, как последний трус, я хотел убить его во сне.

Я не забыл того случая, но никогда не думал, что он оставил такой след в моей памяти. С тех пор я никому не хотел причинять боль, и может быть, благодаря Огюсту Лепинасу. Страх, что я испытывал, держа в руках эти пылающие листочки, превратился во что-то более сильное и возбуждающее. А что, если Жанин права? Что, если она подарила мне ключ к Познанию, самому ценному из всех, познанию самого себя? Возможно, сейчас у меня на коленях лежит, словно ящичек Пандоры, настоящее сокровище. Оно может мне дать ответы на главные вопросы, о которых задумываешься, как говорят, только на смертном одре. Этот блокнот сообщит мне, кто я и откуда пришел. Может, мне повезет, и он скажет, куда я иду. Задолго до моего часа. В середине пути.

Стюардесса попросила меня потушить сигарету. Как только она ушла, я закурил новую. Плевал я на их запреты, теперь я выше этого. Мы летим над Парижем. Мой сосед уже сжимает в руках портфель. У меня еще есть немного времени, чтобы изучить свою душу.

…Безнадежный!.. Безнадежный!.. Как она могла это сказать, старая мерзкая карга… Папа, поверь мне! Не верь ей, я не безнадежный… Не играй в машинки на лестнице!.. Я не хочу остаться на второй год, она врет, а вы ей верите!.. Осторожно!.. Огромная мраморная лестница в доме крестного… Итальянский мрамор… Безнадежный! Какое омерзительное слово… Будто дерьмом начиненное… Раз так, я вам покажу, где раки зимуют… (прищелкивание языком)… Безнадежный воспарит ласточкой!.. Мрамор такой красивый, но холодный….

Я не заметил, как оказался в такси. Не помню, ни как прошла посадка, ни как я нашел свой чемодан. Я все еще в воздухе. Почти в невесомости. До сегодняшнего дня все, что я помнил о том падении, – это повязка для поддержания шеи, из-за которой я казался маленьким старичком. Мне было шесть лет. Лестница, которая чуть не стоила мне жизни. Что это за старая карга? И какая связь между ней и моим падением? Гора писем под дверью моей квартиры. Не раздеваясь, я бросился к телефону.

– Папа?

– Ты вернулся, сынок? Что же ты не предупредил, я бы приехал в аэропорт тебя встретить.

– Ты помнишь, как я упал с лестницы у крестного?

– …Такое не забывается. Мы с твоей матерью боялись, что ты расшибся насмерть.

– А что происходило в том году в школе?

– ?..

– Мне нужно знать. А ты всегда следил за моей учебой.

– …Ты какой-то странный… Почему ты об этом спрашиваешь… Мне кажется, ты был в подготовительном классе, несчастье произошло в мае, и ты вернулся в школу только в сентябре.

– Я остался на второй год?

– Нет, но твоя учительница – старая перечница, с которой ты никогда не ладил – очень этого хотела. Но после того как ты упал с лестницы, пока ты выздоравливал, мы наняли тебе частного учителя. И когда ты вернулся в школу, ты даже сильно опережал своих одноклассников.