Дресс-код для жены банкира - Лиза Сиверс

– Фестивалем занимается лично глава банка. Прекрасно разбирается в искусстве и литературе, прекрасно одевается, холост, между прочим. Немного за тридцать, готов поддерживать самые разные культурные проекты. Но всякие общие места тут не пройдут.

– Жаль, что креативностью меня бог обидел, – печалюсь я, – а то бы сейчас быстренько напридумывала разных проектов с необъятными бюджетами. Кстати, и не думай демонстрировать коллекцию на порочных барышнях, Мишаня устроит скандал и потребует денег за креатив.

– С Михаилом я как-нибудь разберусь, а вот у тебя есть возможность заинтересовать Юрия Николаевича. Лично. Как женщина и как человек, глубоко знающий искусство и литературу.

– А дорогу я никому не перебегу?

У Вадика хватает такта никогда не распространяться о своей личной жизни и партнерах конкретно. Он позволяет себе лишь двусмысленные намеки, поэтому спросить напрямик, в какой степени близости находятся его отношения с этим Юрием Николаевичем, совершенно невозможно.

– You are wellcome, – кокетничает он знаниями, полученными на занятиях с приглашенным преподавателем, стопроцентным британцем кстати. Вадик считает, что нужно изучать именно британский английский, ведь это язык Лондона – мировой модной столицы.

Наконец, преодолев все дневные пробки центра города, мы высаживаемся на Английской набережной у банка и, войдя в вестибюль, вступаем в долгие переговоры с охраной. Оказывается, мое имя должно быть в компьютере. Чудеса! Однако пока его ищут, приходится стоять между дверью и крупнокалиберным молодым человеком, уткнувшись носом в первую пуговицу его пиджака. Вадик, по всей видимости, здесь не в первый раз, и ему разрешено посидеть на диванчике в холле. Наконец черный пиджак отодвигается, чтобы протянуть руку за моим паспортом и сумочкой. Еще десяток минут формальностей, и по парадной лестнице мы поднимаемся в приемную, где секретарша, уже без лишних разговоров, распахивает перед нами высокую дверь. В глубине обширного кабинета из-за циклопического письменного стола встает фигура, и доносятся слова о том, что нас рады видеть. Приблизившись, получаю возможность рассмотреть уважаемого банкира. Да, внешность достаточно пресная, Вадику крутить с ним любовь было бы определенно скучно.

Юрий Николаевич – вежливый господин в безупречном костюме, лишенном индивидуальных черт. Наверное, все подобрано продавцом в магазине. Значит, Вадик знаком с ним не так давно, иначе на нем бы был другой галстук.

– Рад вас видеть, много наслышан. Слышал, что умница, красавица. Но результат, как говорится, превосходит. – Все эти комплименты произносятся абсолютно бесцветным голосом и без намека на энтузиазм. Совершенно не ожидая от меня ответной реплики, он продолжает: – Программа обширная, будет масса гостей, но мы вас сильно нагружать не станем. Мой секретарь уже набросал пресс-релиз и список приглашенных. Просмотрите их, внесите поправки, и мы все разошлем. Гонорар, – тут он называет весьма внушительную сумму, – вас устроит?

Это в несколько раз выше самого щедрого вознаграждения за такую работу, поэтому кокетливо интересуюсь:

– Что, придется кого-то незаметно пристрелить, когда грянут первые ликующие аккорды?

Ю. Н. вежливо хихикает, зато Вадик радостно хохочет, видимо гордый за свою протеже.

– Ну что вы, – Ю. Н. все-таки оживляется, – это плата за вашу квалификацию, за ваш шарм, в конце концов.

– Но мне же совершенно нечего будет делать.

Тут вступает взволнованный Вадик. Бросив на меня взгляд, который говорит: «Дура, от чего отказываешься», он торопливо произносит:

– Ты просто не осознала масштаб работ, не вникла в подробности… Вот Юрий Николаевич тебе все расскажет, и ты еще потребуешь прибавки.

Нет, определенно между ними ничего личного.

– Да, – подхватывает Ю. Н., – не пойти ли нам пообедать? «Ландскрона» в «Невском Паласе» вас устроит?

Я здорово проголодалась, поэтому сразу соглашаюсь. И Вадика обратно везти не придется. Но в «Ландскроне» в это время так пусто, а значит, мы будем стопроцентно один на один. А так ли уж мне хочется провести пару часов наедине с этим господином?

Отель «Невский Палас» однозначно не место для романтических свиданий, особенно днем, во время бизнес-ланчей. Нас, конечно же, усадили в укромный уголок, из которого невозможно было даже рассматривать немногочисленных посетителей. К процессу заказа Юрий подошел основательно, выбирая блюда, в названиях которых были знакомые слова. Что касается меня, то, зная, что здесь отличный шеф-повар, мастер составлять изысканные меню, я с удовольствием выбрала его последние творения.

– Возьмем, пожалуй, бутылку шабли. – Я сознательно проигнорировала плотные мясные блюда – выбор Ю. Н.

Он спокойно согласился, демонстрируя полное равнодушие к вопросу. Вид его при этом говорил о том, что с чего начать, он тоже не знает.

Пришлось прямо с аперитива взять инициативу в свои руки. Имя Юрий Николаевич – не самое удобное в произношении.

– Может, перейдем на «ты»? – спросила я вкрадчивым голосом. – Можно я буду называть тебя Юрой?

– Конечно, – обрадовался он, примериваясь, как половчее разрушить горку салата.

– Само собой, меня можно называть Лерой, а лучше – Лелей.

Мое торжественное римское имя Валерия – предмет всеобщих насмешек. Вадик любит называть меня Валериком. Получается дурацкая парочка: Вадик и Валерик.

– Как ты оцениваешь новые творения Берта? – Это я непосредственно об обеде. – Летнее меню из спаржи было выше всех похвал.

Видимо, выбор темы был не самым удачным: вместо ответа я получила тягостное молчание. Обсудить тонкости букета вина, разумеется, тоже не получилось. Обед обещал быть крайне мучительным.

– Как вы, то есть ты, относишься к книгам Сорокина? – внезапно начал Юра.

Господи, подумала я, приехали. Не выразили свое отношение к книгам Сорокина только те, кто считает, что напрягаться по этому поводу не стоит.

– Он интересно описывает еду и процесс трапезы, – не желал отступаться Юра.

– В этом плане мне ближе творчество Чехова, хотя в целом постмодернизм как течение мне нравится. А если продолжать тему питания, то его еще сравнивают со слоеным пирогом… Я имею в виду структуру.

На последней фразе Юра вдруг с ужасом на меня воззрился. Чувствуя, что разговор опять оказался в безнадежном тупике, я поспешно продолжила:

– Может, расскажешь подробнее о программе фестиваля – кто участвует, кто приглашен, кому, в конце концов, заказан банкет?

– Мой секретарь даст тебе и программу, и списки гостей, но сейчас уже ничего не изменить. Так что твоя задача – сглаживать всякие неожиданности, если они возникнут.

И эта тема оказалась скользкой. Все это выглядело довольно странно, но желание получить обещанную сумму не давало мне встать и уйти. Поэтому мы поехали обратно в банк, где я добросовестно изучила все материалы (программа так себе, без откровений, но вполне приличная) и списки. Узнав, что приглашения, в том числе и для прессы, будут доставлены специальным курьером вместе с сувенирами от спонсоров, с легким сердцем включила в списки самых несговорчивых и занятых. Все равно в городе ничего интересного не ожидается, авось и представители центральных каналов ТВ почтят нас своим присутствием.

Три фестивальных дня пролетели быстро и незаметно, так что и рассказать нечего. На разных площадках пели, играли и танцевали лучшие творческие коллективы города, а затем их, как обычно, в атмосфере легкой неловкости, награждали какими-то призами, к счастью подкрепленными денежными суммами. Вечером – обязательный ужин в кругу почетных гостей и участников, форма одежды официальная. Так что и описывать особенно некого. Хотя с официальными костюмами частенько происходят всякие уморительные казусы, но в этот раз все, как сговорившись, держались в рамках приличий.

Правда, в день модных показов, который в лучших традициях обозвали «Петербургскими силуэтами», было все-таки поживее. К сожалению, рядом не было Вадика. И вместо его роскошных комментариев, от которых на глазах выступают слезы и болят мышцы лица от усилий сохранить серьезный вид, я слушала дурацкие Юрины комплименты. Особенно злило, что, как только на подиуме появлялось что-то особенно безобразное, он шептал, что в этом я была бы неподражаема.

Модные журналисты (моими стараниями) явились в полном составе. Вопреки впечатлению, оставленному фильмом Роберта Олтмена, среди них есть и вполне нормальные люди. Правда, стремление к красивой жизни, что уж там говорить, многих лишает человеческого облика. Вот сидит пожилой юноша – сотрудник городского еженедельника с яркой гражданской позицией. Но именно на страницах этого любимого широкими слоями трудящихся органа печати публикует он подробнейшие отчеты о показах мехов и бриллиантов и фуршетах, эти показы сопровождающих. Хотя человек искушенный и знающий автора прочтет между строк вопль измученной души: почему все это не мне?