Охота - Кирилл Цыбульский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наслаждаясь своей ничтожностью, Терри ждал закат, чтобы встретить его в грязном баре. В этом и состоял смысл: напиться до беспамятства и проснуться как можно ближе к вечеру, чтобы начать все с начала. Так бы случилось и сегодня, если бы не Виктор.
Ветер шелестел объявлениями на фонарях с именами всех русских девочек, работавших «24/7», как утверждала надпись. Терри Коул знал, какие из напечатанных номеров позволят получить удовольствие, а какие – бессонную ночь пыток в камере по подозрению в сутенерстве. Стоит позвонить, и небо уже не будет таким серым. Стоит снять шлюху с дозой, и на небе появится радуга.
Ветер шелестел, раздражая Терри. Шорох усиливался от фонаря к фонарю. Терри Коул не выдержал и сорвал чертово объявление на розовой бумаге, не удержался и сорвал следующее на оранжевой с черным сердцем и номером подставного полицейского. Со следующим объявлением в его руках оказался портрет.
На Терри смотрело вытянутое, худощавое лицо на коротко постриженном черепе. Глаза не больше арахиса, плохо пропечатавшиеся угловатые брови и округлый подбородок, слегка раздвоенный. Черная клякса казалась знакомой, хотя различить ее было непросто.
Терри Коул обернулся на соседние фонари. На них было все то же. Среди шлюх и пыток висела ориентировка. Среди созвездий венерических заболеваний и инвалидности висел он. Терри Коул.
Заголовок объявления гласил: РАЗЫСКИВАЕТСЯ!
Глава 2
1– Так что же, Гарри, кем, по вашему мнению, был мужчина, послуживший моделью для известной картины «Американская готика» Гранта Вуда? – говорил голос.
– Да, черт, не дави на него!
– Вы воспользовались подсказкой, убрав два варианта ответов из четырех.
– Он это и без тебя знает, олух!
Голос говорил:
– Остались всего два варианта, Гарри: А: Коммивояжером; и С: Его зубным врачом, Гарри.
Пока Гарри пытался понять значение слова «коммивояжер», навязчивый голос не умолкал:
– Пора дать ответ, Гарри.
– Отвечай: зубным врачом, если не хочешь остаться ни с чем! – подсказывала Рита Спаркс.
И тогда Гарри сказал:
– Вариант «С». Я думаю, этот мужчина был его зубным врачом. Ответ «С» – точно.
– Вы уверены, Гарри?
– Да.
– Гарри, если вы уверены, я нажимаю на вариант «С»: Его зубным врачом, верно?
Гарри проще было провалиться сквозь землю, чем повторить свой ответ, но, выждав несколько секунд, он решился:
– Да.
– Итак, Гарри. Ваш вариант ответа «С»: Его зубным врачом…
Свет померк. Голос на мгновение стих и, появившись вновь, стал медленным, словно увязнув в смоле.
– Мужчина, послуживший моделью для известной картины «Американская готика» Гранта Вуда, был… его зубным врачом…
Гарри едва не лопнул от услышанного.
– Это лишь ваш вариант ответа, Гарри. На самом же деле…
– Ах! Черт бы тебя побрал!
2Новый голос говорил:
– Вы утверждаете, что решение завести ребенка было осознанным, я правильно вас услышала?
– Да, именно так.
– Тогда объясните, почему у вас с Александром были такие напряженные отношения с раннего детства?
– Наверное, дело в том, что я сразу почувствовал что-то неладное. Сердце как будто подсказывало, что Саша мне не родной сын. Больше я никак не могу это объяснить.
– Хорошо, но, если у вас были некоторые сомнения, вы же наверняка могли обратиться в родильный дом, чтобы проверить, не произошло ли ошибки. Может быть, вы могли поговорить с тем акушером-гинекологом, принимавшим роды у вашей жены. Вы пытались разобраться в этом самостоятельно?
– Вот уж вряд ли, – ответила за него Рита Спаркс.
– Конечно. Я пытался, – говорил голос. – Только не так, как вы сказали. Что я делал? Я несколько раз подходил к своей жене и ласково, без агрессии, вы не думайте, спрашивал, не было ли у нее кого-то на стороне. Это первое, что пришло мне в голову. Вы сами поймите: я дальнобойщик, у меня рейсы могут неделями длиться, а она тут одна.
– То есть все, что вы делали в данной ситуации – это подозревали жену в изменах, правильно я понимаю?
– Это было всего несколько раз. А потом жена случайно познакомилась с семьей Семеновых. Приходит и говорит: их Коля, говорит, копия ты в молодости.
– Но это случилось спустя сорок лет после…
В комнату вошел мужчина и одним нажатием на пульт выключил все голоса в телевизоре.
– Хватит смотреть эту чушь, мама. Я приготовил ужин, он уже остывает.
– Но, Кевин! Я хочу узнать, кто отцы этих ребятишек! Только представь: две семьи на протяжении сорока лет не подозревали, что воспитывают чужих детей, пока…
– Мама, – сказал Кевин. – Ты же знаешь, чтобы выяснить это, понадобиться вторая часть программы, ДНК-экспертиза еще не готова. Дождись завтра.
Женщина качнула головой, не став спорить. В самом деле, сегодня вряд ли раскроют имена биологических отцов, подумала она.
Кевин надел домашние тапочки, свалившиеся с ног матери, обратно на капроновые чулки горчичного цвета и проводил ее к столу. На кухне окна покрылись слоем инея от жара духовки. Кевин запекал куриные ножки в кисло-сладком соусе.
Усадив маму так, чтобы ей было удобно, Кевин взял слабые руки с тонкой натянутой кожей и одну положил рядом с тарелкой, прикоснувшись костяшкой большого пальца, а другую поднес к кружке, обозначив ее легким стуком ногтя о стекло. Так он очертил границы, чтобы слепнувшая мать могла ориентироваться в паре десятков квадратных сантиметров.
Рита Спаркс делала успехи. Она выучила маршрут от кровати до туалета и перестала будить Кевина по ночам. Она научилась зачерпывать ложкой суп и даже почти не проливала его на одежду. Она стала мыться сама.
– Что это у нас сегодня? – спросила Рита.
– Твоя любимая курица в твоем любимом соусе, мама.
– Ох, ты меня балуешь, дорогой.
Женщина вытянула вперед ладонь, и Кевин подставил к ней щеку. Рита погладила сына по лицу, улыбаясь, и принялась за свою любимую курицу.
Зрение стало снижаться около года назад, за это время хрусталики успели помутнеть. Теперь, когда мать смотрит на сына, ей приходится вспоминать его лицо, потому что оно исчезло. Его место заполнила темная пелена.
Рита Спаркс обсасывала суставы куриных ножек, оставляя лишь голые кости. Кевин любил радовать мать. Какое-то время он наблюдал за ее довольными жестами и вслушивался в хруст хрящей, лопающихся на зубах. Порой Кевин, задумавшись о чем-то, приступал к ужину только после вопроса матери, заметившей тишину со стороны сына, все ли в порядке.
Рита насладилась курицей с киноа и сняла салфетку, заправленную под воротник шерстяной рубашки, оставшейся чистой. Все капли жира впитала забота сына. Рита убрала вторую салфетку с колен и поблагодарила Кевина за прекрасный ужин. Она осталась за столом и смотрела на кухонный шкаф, слушая, как жует ее сын, и представляя его лицо. Оно было красивым, благородным, как видела мать.
Кевин отложил приборы и, чиркнув спичкой, зажег конфорку газовой плиты. Засвистел чайник. Когда вода в кружках начала
