Русь книжная - Алексей Глухов

В былине «Алеша Попович и Тугарин» Алеша видит камень придорожный и говорит своему спутнику:

Ай ты, братец, Еким Иванович!В грамоте поучении человек —Посмотри-то на камне подписи,Что на камне-то написано?

Как о самом обычном деле былины поведали о грамотности Владимира. В былине «Илья Муромец и Калин-царь» рассказывается, как Владимир получил грамоту посыльную, «да и грамоту ту распечатывал и смотрел, что в грамоте написано», а потом сам садился за ответ царю Калину. В других былинах Владимир поручает писать ответы своим приближенным.

…На Киев идет Идолище Поганое. Князь Владимир обращается к Добрыне Никитичу, у которого «рука легка» и «перо востро», с такими словами:

Ты бери-тко скоро чернил, бумаг:Ты пиши-тка ярлыки скорописчаты.

Писать, как уточняется в былине «Камское побоище», надо и могучим русским богатырям — Самсону, Дунаю, Святогору, Ремяннику, Пересмете, Пермяку, «брателкам» Петровичам и «брателкам» Сбродовичам, Иванушке, Гавриле Долгополому, Потыке и Алеше Поповичу. Следовательно, все они умели и вполне свободно читать. Когда Добрыня выполнил просьбу князя, то с «ярлыками скорописчатыми» во все концы «святой Руси» был послан Михайло сын Игнатьевич. Он положил их «в сумочку, в котомочку». И доставил послание к богатырю Самсону, а тот «скоро все распечатывал, прочитывал».

В былине «Глеб Володьевич» письмо князю пишут из Корсуни корабельщики. Интересно уточнение — «…купили они чернил, бумаг». Круг грамотных расширяется, это уже не только князья, их дружинники и крестьяне, но и корабельщики.

А вот Садко, перед тем как идти в синее море, к царю морскому, просит свою «дружинушку хоробрую» принести ему «чернильницу вальячную», «перо лебединое», «бумаги гербовой», чтобы составить завещание. У него, у Садко, все дорогое, необычное — и перо, и чернильница, и бумага.

Где, как и чему учились былинные герои? Добрыня Никитич, человек исключительного «вежества», начальное образование получил дома от матушки Амелфы Тимофеевны. Когда ее чаду любимому исполнилось семь лет, она «присадила его грамоте учиться». С семи лет приступил к учебе и новгородец Василий Буслаев:

Стали его, Васильюшку, грамоте учить,Грамота ему в наук пошла,Посадили его, Васильюшку, пером писать,И письмо ему в наук пошло.

Здесь указан обычный для древних русских школ порядок: сначала обучали чтению («грамоте»), а потом письму. Учился Василий и пению.

Любопытна и такая деталь: Василий Буслаев «писал ярлыки скорописчаты и рассылал те ярлыки со слугой на те улицы широкие и на те частые переулочки», а «грамотные люди шли, прочитывали, те ярлыки». Былина непосредственно свидетельствует о широком распространении грамотности среди городского населения. Ведь Василий твердо убежден, что его «ярлыки скорописчаты» будут прочитаны прохожими. Профессор В. Янин утверждает, что «ярлыки» — это берестяные грамоты.

Не редкость на Руси — отмечают былины — и образованные женщины. Об Амелфе Тимофеевне уже упоминалось. А вот былина «Василий Игнатьевич и Батыга». В ее зачине рассказывается, как «турица златорогая» вместе с турами и турятами разошлись в чистом поле под Киевом. Туры увидели диво-дивное на городской стене и так говорят об этом турице-матушке:

…А по той степе по городовыиХодит-то девица душа красная,А на руках носит книгу Леванидову,А не столько читает, да вдвое плачет…

Надо думать, что сказания, былины, песни верно отражают характерную черту русской жизни: образование, тем более грамотность не представляли большой редкости.

Но когда и где возникла славянская письменность? Когда появились первые книги, литературные произведения, первые читатели и библиотеки? Есть ли, кроме фольклорных, какие-либо источники, документы? Такие документы, такие источники существуют.

Прежде всего вспомним кратко о возникновении письменности на Руси. Удивительно, но долгое время господствовало убеждение, что она пришла к нам вместе с христианством в конце X века. Однако постепенно стали накапливаться материалы, опровергающие такое представление.

…Старейшим сообщением о наличии письмен у древних славян считают «Сказание о письменах» черноризца Храбра, болгарского монаха, жившего на рубеже IX–X веков. В «Сказании» Храбр утверждает, что до принятия христианства славяне книг еще не имели, но пользовались для гадания и счета «чертами и резами». [1] И еще: задолго до введения азбуки братьев Кирилла и Мефодия славяне умели записывать свою речь. Каким образом? Оказывается, латинскими и греческими буквами, но безо всякой системы, «без устроения».

Далее, во время путешествия в Хазарию Кирилл останавливался в Крыму, в Корсуни. Здесь у одного русина он увидел евангелие и псалтырь с «русьскими письменами». Кирилл вступил в разговор с русином и, прислушавшись к его языку, сопоставил его со своим собственным болгаро-македонским и вскоре начал читать и говорить по-русски.

Нельзя всерьез предположить, что целые книги были написаны «чертами и резами». Гипотез высказывалось несколько, но наиболее вероятной признают выдвинутую впервые И. Срезневским. Согласно этой гипотезе, книги, найденные в Корсуни, были написаны «протокирилловским» письмом. Короче говоря, «русьскими письменами», применявшимися нашими предками еще в IX веке, были греческие буквы. О путешествии к хазарам через Крым мы узнаем из жития Кирилла, составленного в конце IX века.

Возникает вопрос: зачем понадобилось восточным славянам переводить в дохристианское время христианские богослужебные книги? Потому и сведения о «русьских письменах» считались позднейшей вставкой. Однако это сомнение было довольно убедительно опровергнуто не только тем, что указанное место содержится во всех дошедших до нас 23 списках жития. Дело в том, что в среде восточнославянских племен до официального принятия христианства уже было немало людей новой веры. Византийский патриарх Фотий в послании 867 года сообщает о крещении в начале 60-х годов многих «россов», в том числе целой княжеской дружины. Арабский писатель Ибн-Хордадбег в 40-х годах IX века замечает, что русские купцы в Багдаде «выдают себя за христиан». Эти люди, конечно, нуждались в богослужебных книгах.

Тексты договоров Руси с Византией, относящиеся к первой половине X века, также неопровержимо доказывают, что письменность была распространена до официального «крещения Руси». Уже в договоре 911 года, заключенном Олегом, сказано о привычке русских купцов делать письменные завещания на случай смерти. В договоре 944 года между Игорем и греками говорится о посыльных и гостевых грамотах, которые вручались послам и купцам, отправляющимся в Византию. Грамоты эти удостоверяли мирные намерения приезжающих. Памятниками русской письменности X века являлись, без сомнения, и сами договоры с Византией — ведь их тексты должны были быть зафиксированы и в русском переводе.

Особенно интересно место в договоре 911 года о том, что Русь и Византия и прежде решали спорные вопросы «не только словесно, но и письменно».

Следует, пожалуй, сослаться и на «Повесть временных лет». При осаде князем Владимиром Святославичем Корсуни (конец X века) один из жителей города по имени Анастасий пустил в стан Владимира стрелу с такой надписью: «Кладези еже суть за тобою от востока, из того вода идет по трубе».

Но все это косвенные доказательства; ни одного памятника русской письменности X века не находилось. Да и особых надежд на то не было. И можно понять радость первооткрывателей, обнаруживших строчку, вернее, всего одно слово, начертанное на корчаге.

…Корчагу нашли летом 1949 года. Тогда археологическая экспедиция под руководством Д. А. Авдусина вела раскопки у деревни Гнездово, недалеко от Смоленска. Здесь когда-то было кладбище кривичских дружинников. Наши предки сжигали трупы умерших, прах помещали в глиняные горшки. Естественно, что это место захоронения привлекало внимание ученых. Впервые раскопки начались в 1874 году, когда были вскрыты 14 курганов. В одном из них погребен воин с двумя рабынями. Рядом воткнуты в землю меч и копье. С тех пор археологи появлялись в Гнездове по крайней мере 20 раз, причем вскрыли более 650 курганов.

Исследователям попадались мечи, стрелы, копья, кольчуги, шлемы, а также арабские и византийские монеты и украшения.

В сезон 1949 года проникли в 42 кургана, причем самая богатая «жатва» ожидала их в кургане, получившем порядковый номер 13. Он представлял собой песчаную насыпь и имел плоскую вершину. Высота — 1,6 метра, диаметр — 15, окружность основания — 51,5 метра. В толще громадного кострища разрыли свыше 200 различных предметов. Глиняный сосуд, «лепленный от руки», с жжеными человеческими костями и женскими украшениями, стоял в центре. Среди находок — воткнутый в землю меч, рукоять которого отделала серебром, складные карманные весы, гирьки к ним… Во время похорон знатного дружинника было разбито не менее трех сосудов. Черепки, разбросанные на площади диаметром более трех метров, собрали, склеили. Получилась амфора с узким горлом, двумя ручками, круглым дном.