Рыцарь зимы - Ричард Арджент

– Что, снова бросишь меня в пруд? – насмешливо поинтересовался Эндрю.

– Нет, раз уж ты научился этой дьявольской премудрости висеть в воде и не тонуть, – отозвался Гарольд. – Мы лучше бросим тебя на изгородь из боярышника, посмотрим, способен ли ты бегать по шипам.

Поскольку Эндрю часто оказывался в деревенском пруду или речке неподалеку, ему пришлось научиться плавать. Этого не умел ни один другой мальчишка, и все они считали его умение еще одним сомнительным подарком жены чародея, принявшей роды у его матери. Оставаться на поверхности воды без помощи доброй лодки – очень подозрительная способность, по крайней мере для невежественных простых жителей деревни, которым такой талант ни к чему. Даже взрослые с недоверием относились к тому, что Эндрю умел плавать.

– Пожалуй, я побуду здесь! – крикнул мальчик. – Если ты не против.

– Тогда я сам залезу наверх и стащу тебя.

– Хорошо бы. Тогда я мог бы сбросить тебя вниз. Думаешь, ты управишься со мной без помощи остальных?

Гарольд обдумал этот вызов, нахмурившись, и, наконец, решил, что он не настолько смел.

– Тогда я буду ждать тебя внизу, – пообещал он, скрестив руки на груди, всем своим видом выражая решительность.

В ответ на это Эндрю вытащил из кармана кусок хлеба, оседлал балку и приступил к еде.

– Как хочешь.

Довольно скоро, как он и надеялся, другим мальчишкам стал надоедать караул. Сначала они принялись бродить по амбару, потом по одному ушли. Гарольд пробыл немного дольше своих приятелей, по-прежнему кипя от злости из-за оплеухи, которой наградил его рыцарь, но и он тоже заерзал, направившись к выходу, велев девочке лет шести закричать, «когда этот спустится».

Беспризорница была совсем мелкой, в грязном засаленном фартуке, руки и ноги покрыты грязью, волосы заляпаны жиром. Как только Гарольд ушел, девочка, которую звали Имоген, прошла вперед по земляному полу, шаркая ногами. Она недавно выздоровела от эльфийской немочи, красные прыщи до сих пор не сошли с ее запачканной мордашки. Имоген посмотрела на Эндрю и произнесла:

– Если дашь мне фартинг, я ничего не сделаю.

– У меня нет фартинга.

– Может, тогда отдашь хлеб?

Эндрю, собравшийся было снова укусить булку, посмотрел на оставшийся кусок, который был размером с его ладонь. Мальчик вытянул руку и бросил хлеб на земляной пол. Имоген тут же подняла его и с жадностью вгрызлась в подсохшую горбушку.

Эндрю настороженно спускался с балки, боясь, что девчонка, получив свое, не сдержит слова и позовет Гарольда.

– Я не буду кричать, – сказала она. – Сказала, значит, не буду.

– Спасибо.

Эндрю спрыгнул на пол и бросился к маленькой дверце в задней части амбара, намереваясь удрать в огороженный сад, за которым ухаживали монахи. Оказавшись по другую сторону стены, он будет в безопасности от происков мальчишек. Но к несчастью для Эндрю, те предвидели такое развитие событий и поджидали у входа в сад. Гарольд, увидев его, ухмыльнулся.

В спину Эндрю, тут же помчавшегося прочь, угодил камень, затем еще один. Двое мальчишек ждали, спрятавшись за деревьями. Когда сын кузнеца поравнялся с ними, они выскочили из засады с палками и принялись со смехом колотить его по лодыжкам. Мальчик знал, что нужно удержаться на ногах, иначе они накинутся на него, как дикая свора.

– Как тебе это? – крикнул приземистый паренек по имени Картер, угодив Эндрю по колену. – Как тебе эта ветвь Хорки, а, ведьмин выкормыш?

Эндрю выбросил вперед кулак и угодил обидчику по губам; по подбородку Картера тут же потекла кровь. Он взвыл от боли и унижения. Но второй мальчик ударил Эндрю по плечам толстой палкой, и юноша на мгновение потерял равновесие и едва не упал, быстро выровнялся и помчался прочь от мальчишек. Остальные погнались за ним, швыряя камни ему в спину. К счастью, ни один не попал в цель.

Эндрю бежал к той части высокой стены, к которой склонялись ветви мушмулы. Подпрыгнув на ходу, он уцепился за сук и крепко сжал его. На мгновение юноше показалось, что пальцы вот-вот соскользнут, но он сумел удержаться. Быстро подтянувшись, Эндрю полез вверх и вскоре очутился на стене. Гарольд, наконец, догнал его и теперь стоял внизу, хватая ртом воздух и едва не рыча от ярости. Эндрю посмотрел на своего врага, походившего на надоедливого пса, которым, по сути, тот и являлся.

– Не сегодня, трус, – бросил он, обращаясь к Гарольду. – Попытай-ка счастья завтра, тупоголовое бревно.

С этими словами он спрыгнул в сад и принялся потирать многочисленные синяки, проклиная тех, кто превратил его жизнь в ад.

Наконец он огляделся.

Здесь, как всегда, был отец Ноттидж.

Худой, вечно рассеянный монах отвечал за сад с клумбами с травами, овощными грядками и фруктовыми деревьями. Неподалеку виднелся маленький пруд, где водилась рыба, и лабиринт, в центр которого нередко отправлялись рыцари, чтобы помолиться и поразмышлять в тишине у источника, единственного в Англии с бронзовой статуей Зеленой женщины. Три остальных, как обычно, украшали Зеленые мужчины. Деревенские дети верили, что по ночам голова Зеленой женщины оживает. Говорили, будто она выходит из сада и отправляется на поиски тех, кто спит, не полностью укрывшись одеялом, а найдя, впивается в белую плоть крепкими острыми зубами.

Как только Эндрю оказался за стенами сада, его окутали ароматы трав и цветов, словно невидимым покрывалом безмятежности. Он глубоко вздохнул. Здесь, в саду, царил покой, который больше нигде нельзя было обрести, даже в церкви. Эндрю снова вдохнул травяные ароматы, наполнившие грудь. Казалось, они очищают кровь и душу. Осеннее разноцветье радовало глаз. Земля готовилась к зимнему сну.

Добрый монах стоял поодаль у айвы. Эндрю направился к нему:

– Здравствуй, святой отец.

Отец Ноттидж побледнел и подпрыгнул, прижав руку к бешено бьющемуся сердцу.

– Ох ты господи, откуда ты взялся, Эндрю?

– Перелез через стену возле мушмулы.

– Вот как? А я тебя не видел. Значит, ты хорошо лазаешь.

На самом деле добрый монах был почти глух. Он покосился на мушмулу, словно не до конца поверив мальчику, а затем повернулся обратно.

– Как бы то ни было, ты здесь и в добром здравии, как я вижу. Забудем о твоем неожиданном явлении народу. Ты не поможешь мне собрать кое-какие полезные в хозяйстве травы?

Эндрю предпочел не обращать внимания на намек, что он появился словно из-под земли или с помощью колдовства. Он знал, что даже монахи верили, будто он отмечен ведьмой. Если святой отец предпочитал считать, что Эндрю обладает сверхъестественной способностью становиться невидимым, пусть остается при своем мнении. В конце концов, после стольких лет яростные отрицания только усугубят проблему. Куда проще не обращать внимания на слова монаха и вести себя так, словно в них не было затаенного обвинения в колдовстве.

– Да, святой отец, поэтому я сюда и пришел. Какие травы нужны?

– Так… Для начала трава, отпугивающая мух. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Вербейник обыкновенный, отче.

– Молодец. И полынь – приправить эль. Еще душистый ясменник, коровяк для фитилей, болотная мята – положить в постель настоятеля, он очень любит этот запах. Да, и немного касатика – починить стулья…

Список нужных трав оказался длинным, включив в себя левкой, ароматную гвоздику, гвоздику обыкновенную, листовую свеклу, анютины глазки, вербену и марь. Эндрю любил работать в саду и собирать травы. Ему нравилось все – названия растений, их пряные запахи и различные способы применения. Важнее всего, разумеется, девять священных растений: крапива, полынь, подорожник, ромашка, фенхель, сердечник, дикая яблоня, купырь и синяк.

Здесь все было совсем не так, как в кузнице, где Эндрю часто помогал отцу. Там тяжелый основательный труд, приходится бить по раскаленному добела металлу, осыпая темные углы яркими искрами. В воздухе вечно запах паленого. Нельзя сказать, чтобы он был совсем уж непереносимый, но и особой радости не доставляет. Эндрю отвечал за меха с роговыми рукоятками, раздувал жаркое пламя в очаге. Иногда отец разрешал ему пробивать дырки в подковах, но к лошадям не подпускал – это была задача самого кузнеца. Эндрю всю жизнь провел слушая звонкие удары молота по наковальне – они поднимали его с постели поутру, под них он засыпал вечером, когда отец переделывал старые подковы в пастушьи крюки или втулки для колес, а иногда даже в головки топора – словом, в то, что могло принести семье доход.

Остаток дня Эндрю проработал в саду, обнесенном стеной, вместе с отцом Ноттиджем, и, наконец, пришла пора возвращаться в хижину к родителям. Мать наверняка уже извелась, гадая, куда он запропастился, и юноша почувствовал угрызения совести. Он должен еще сходить к колодцу за водой и принести дров для очага. Эндрю попрощался с монахом и перелез через стену, опасаясь, что деревенские задиры поджидают его у входа в сад. Затем прокрался мимо конюшни и монастыря, где сновали рыцари – одни по делу, другие в праздности. От оплота храмовников до деревни было далековато, но Эндрю без приключений добрался до дома.