Курица отечественная непотрошеная - Надежда Викторовна Лезина

так как слезы бывают по разным причинам (а иногда и без), то истолковать их появление можно как угодно. Или – как удобно. Или – как более бесхлопотно. Какой смысл спрашивать? Я же – женщина-партизан! Столько лет в подполье! Такой опыт конспирации! Под пытками не скажу!!! (Да и под ласками тоже.) Господи, как все гнусно!…

…Ребята, давайте спать. Иди ко мне, малыш. Устраивайся поудобнее. Вот так, на подушечку… Милый, ты хочешь меня поцеловать? Ну, иди… Сладкий мой, нежный… Любишь меня?.. И ты – мой самый любимый!.. Это я – собаке…

А теперь – носом в цветы, ухом к динамику. Часы тикают, собаки сопят, музыка приводит в состояние  «омоложения»… Десятки лиц, слов, ситуаций проходят в памяти на фоне простейших гармоний и тончайших оттенков. Ну, как, КАК?! можно было так написать и спеть! Как можно было так почувствовать и выразить эти чувства? Это просто непостижимо! Это наваливается такой непосильной ношей, что невозможно в одиночку дотащить ее до следующего дня! Ну, помоги, ну, хоть немного понеси это вместе со мной! Но только сию минуту, а то я не выдержу – уроню и растеряю. Знаешь, СКОЛЬКО я не донесла из-за нехватки сил? Из-за собственной слабости? Хватило бы на хорошую цепь, на которой я бы с удовольствием сидела, с гордым видом, с чувством собственного достоинства, с осознанным чувством долга, и добросовестно охраняла бы себя, свою цепь, своего хозяина и его богатство от завистливых взглядов, угрожающих слов и от неизбежности обстоятельств. Я бы вцепилась в горло даже собственному зеркальному отражению, если бы мне показалось, что выражение моего лица не совпадает по настроению с мыслями хозяина!

…Many years ago…Как во всех сказках. Много лет назад я каждый вечер, укладывая спать ребенка, рассказывала ему сказку про Красную Шапочку. Он ее обожал и слушал с неизменным интересом. Через две недели я ее возненавидела! Подредактировала, сократила и рассказывала без подробностей и эмоций абсолютно механически, в бешеном темпе проговаривая слова, думая в эти минуты совершенно о другом. Результат был нужный – ребенок засыпал… Сегодня в троллейбусе сидевшие позади меня двое мужчина и женщина – обсуждали супернепонятные мне вопросы каких-то химических реакций. Дама громким голосом вещала, что ее лаборанты ставили эксперимент какой-то «строгий». Она сказала: «Они все сделали строго, но не правильно». Поэтому результата, как я поняла, достигнуто не было. Нужного результата. Ожидаемого. Вот сижу и думаю, что лучше: достижение результата необходимого любым способом, или «строгим», но не достигнуть? А если неправильно? Это простительно? Не смертельно?..

…Недавно представила сюжет: я снимаю трубку телефона, набираю номер, там – длинные гудки, затем снимают трубку, и я слышу собственный голос: «Алло?» (Ну, чем не фильм ужасов?). Я начинаю разговор с самой собой, где я спрашиваю и утверждаю, а «она» – я «телефонная» – отвечает и опровергает, я осуждаю, а она – оправдывается и объясняет. Не страшно? Не жутко? А ты попробуй, представь! «Ну, что, моя милая, поверила, растаяла, возомнила?» – «Да нет, пока сомневаюсь». – «Все рано или поздно кончается. Помнишь, КТО это говорил?» – «Помню, КТО. Но хочется усомниться. Хочется попытаться продлить, остановить, хотя бы ненадолго, чтобы успеть запомнить, чтобы успеть сделать своим и никому не отдать. А еще лучше – спрятать. И самой бережно доставать по праздникам, в закрытой на замок комнате, на одну минуту, чтобы никто не видел, не помешал и не разуверил, что это было твоим, что ты не украла и не придумала, что не смоделировала, а сохранила, может быть, засушила слегка, но только для того, чтобы сохранить»…

ШИ-ЗО! Привет от Модеста Петровича! «Картинки с выставки». Мусоргский. Только не ясно, кто я – автор или картинка, или зритель, искушенный, осведомленный и на ушко рассказывающий соседу, что автор скончался от алкоголизма, в приступе белой горячки. Но, кто знает, может быть, автор-то был счастливее всех вас – слушающих, оценивающих и обсуждающих. И осуждающих! Столько имен, столько картинок, столько выставок, судеб, денег!.. Я плачУ – много ли, мало ли, и плАчу – раньше много, теперь мало, создаю картинки в своем воображении, пытаюсь воссоздать в жизни, иногда «выставляюсь», иногда – только для избранных (underground), а имя – уж больно обязывающее (порой, не под силу!), но стараюсь нести себя на нем, везти, вывозить и выносить, выплываю и выныриваю, иногда – опираюсь, выкарабкиваюсь и взлетаю. До Маргариты, конечно, далеко, но так, на бреющем полете – может быть, и протяну. Кто бы еще подул в мою сторону! Уж тогда бы – взяла бы в руки свое имя, как знамя, как символ, как знак отличия, и повесила бы вместе с собой кому-нибудь на грудь с бьющимся сердцем (а лучше – с колотящимся!, а еще лучше – в унисон с моим!!) и выделила бы, и вдохновила, и заслонила бы, и защитила, и согрела… Ну, кто хочет?

Часть 2

Кому платить, сколько платить, чем, чтобы вернуть тебя… Кто-то пропел эти слова по-английски, и они сразу же отозвались в моем сердце русским эхом. А сейчас, похоже – французский вариант той же нелепости, тех же утопий… Черт возьми,  ну, никогда этой музыке не пробиться через дебри условностей, гранитную стену комплексов,  железную логику, труху быта и собачий лай.  Как нарочно! То, что близко и понятно, то, что почти твое, только сказанное кем-то другим, отдаляется и отделяется от тебя любым возможным способом! Почему язык мыслей и чувств так непонятен окружающим, почему упрощается абсолютно все до двух-трех фраз и вопросов? Никто не хочет чувствовать, никто не хочет думать… Иногда близкому человеку задаешь вопрос: «Как быть?», – и слышишь ответ логичный, стандартный, дежурный, не помеченный мудростью жизненного опыта, не спрыснутый интуицией и любовью, не задрапированный деликатностью и бережностью – и становится до боли ясно, до противности понятно, что задавать подобные вопросы можно только себе. Это об адекватности реакции…

Сегодня я опять сестра милосердия. Хочу спасти, или, хотя бы, немного облегчить, отвести, снять жар, пробудить от кошмарного сна, положить холодную руку здравого смысла на горячий лоб момента. А, может быть, все это не во благо? Вдруг? Может быть, лучше рывком содрать с раны прилипшую повязку, прижечь раскаленным железным словом, или ввести наркотик? Но к ним привыкают. А собакам, чтобы не мучались, делают убийственную дозу адреналина… Но я не сделаю этого укола, так как сама была такой же смертельно больной, и зализывала себе раны в одиночестве, лишь иногда прибегая к легким психотерапевтическим средствам и таблеткам плацебо. Довольно просто (и, вероятно, кому-то помогает), но очень долго.