Разговор в письмах о материке Россия - Андрей Грунтовский

Какая? Это еще предстоит осознать.

В 1453 году пал Второй Рим — Константинополь, затем «агаряне» захватывают Балканы и Грецию. Россия остается единственной православной державой. Псковский старец Филофей провозглашает идею «Третьего Рима», а меж тем изоляция обрекает Россию на запоздалое, но ставшее неизбежным сотрудничество с Западом, переходящее в ученичество, в подражательство… Последняя попытка «богоизбранного» пути была предпринята в 1917 году. Не состоялось… Не худо бы разобраться, наследником чего был Третий Рим, то есть понять, что представлял собой Второй.

321 год. Император Константин, в дальнейшем равноапостольный, принимает эдикт о христианстве. После трех веков гонений христианство становится государственной религией. Покинув Рим, где оппозиция, прикрывшись языческими личинами, лишь ждала удобного момента (а так и было во всех дворцовых переворотах: надо было свергнуть язычника — поднималась христианская идея; нужно было убрать христианина — языческая), император строит новый город — Константинополь на месте поселения Византий. Место, удобное не только стратегически, но и мифологически: где-то здесь по тогдашним представлениям и находилась легендарная Троя, побочным отпрыском коей и был Первый Рим.

Уже одним выбором места Константин подчеркнул свои эллинистические устремления — решение не менее важное, чем выбор религии.

Далее Римская империя распалась на восточную и западную. Впрочем, такие разделения были и прежде. Уже при Юлии Цезаре: Греция, Малая Азия, Палестина, Египет — на востоке и Италия, Галлия, Испания — на западе. Тут уже заложены фундаменты будущих суперэтносов. Восток говорил, мыслил, писал по-гречески. Запад если пока не мыслил, то, по крайней мере, управлялся по-латыни. Через тысячу лет (1054) разделение церквей пройдет по той же границе. К тому времени Первый Рим уже падет, а Второй будет называться Византией. Если мы заглянем в глубь времен, лет на триста с лишним до Цезаря, то увидим, что Римской империи еще нет, но будущие границы Византии уже налицо — это границы империи Александра Македонского. Собственно, Македонский дошел и до Амударьи, и до Инда, но удержать удалось только то, что было эллинизировано за много веков до него. Далее мы можем углубиться еще на тысячелетие и увидим крито-микенскую культуру (вот откуда Троя!), еще далее — Египет… На всем пути нашего экскурса Великая Скифия будет не за горами (именно из Скифии более трех тысяч лет назад приходят будущие греки на берега Эгейского моря; в 988 году на днепровских берегах Греция вернет долг своей прародине). Сказанного довольно, чтобы понять, что выбирать Константину, собственно, было нечего. Да и судьба не явленных миру пока славян и германцев уже была решена: одним предстояло огречиваться, другим — латинизироваться.

Должно добавить, что территория Второго Рима с 1453 года и по наши дни — это территория мусульманского мира, и не случайно: ислам — законный наследник как персидской державы, так и греческой — агаряне лишь вернули себе то, что было отобрано Александром. Кстати, о персах. Скифская тактика была опробована еще великим Дарием. Мы помним, чем кончился его поход на Москву… Мы не оговорились: будь будущая Русь лишь частью греческой ойкумены, она разделила бы участь не персидского, так османского нашествия. Но этого не произошло. Напротив, со временем России удалось вернуть в европейскую семью южных славян — то есть снова установить баланс между Азией и Европой. Но пал и Третий Рим (или падает — если кого-то смущает резкость формулировок, если мало вам 1991 года), а война на границах Первого и Второго Рима все еще идет: в Югославии и Приднестровье — именно там строили когда-то свои оборонительные линии римские легионеры. (В Западной Европе эта граница, на которой споткнулся когда-то Рим, стала границей протестантства и католичества — по ней прогрохотали все европейские войны, вплоть до штурма Рейхстага.) Что означает падение Третьего Рима? Прорыв западной культуры на Восток через разорвавшийся железный занавес или… обыкновенный Апокалипсис?

Филофей был не совсем прав, когда говорил, что два Рима пали. Второй — пожалуй (хотя и не исчез, а «обернулся азиатской рожей»), а вот Первый возродился в кесарийском смысле, захватил целые страны и континенты. Он даже сохранил свой древний латинский штандарт — одноглавого орла, — что реял над Третьим рейхом, и реет над Пентагоном. Он таки свернул шею двуглавому… но это история кесарей, а есть еще Божья история.

Третий Рим пал, что же, дело римское — падать. Любой Рим — рано ли, поздно — превращается в Вавилон. Пала ли Россия? Пала ли Великая Скифия? Ляжет ли она под сень одноглавого орла, будет освещена тусклым светом звезды и полумесяца или снова поднимет свой крест? На этот вопрос, кроме нас, никто не ответит.

А было ли легче автору «Повести» тысячу лег назад? Едва выбившись из-под ига хазар, на пороге катастрофических междоусобиц, в предчувствии ига татарского, он размышлял: откуда есть пошла и куда есть придет Русская земля? Между двумя этими вопросами и вся наша словесность, история, более того — судьба.

Письмо четвертое

Онтологическая сущность России, то, что мы называем народностью, всегда являла (хоть и не очевидно) некую коррекцию помыслов власть имущих. Промысл подправляет помысел. Оглянемся и увидим…

Вещий Олег строит величайшую в ту пору языческую державу, Владимир завершает строительство. Ощущается немалое рвение в строительстве языческого пантеона, в собирании своей родной Руси перед угрозой надвигающегося, готового все заполонить, чуждого и непонятного христианства. Конечно, это опущено последующими летописцами, но все же читается между строк! И вдруг… Корсунский поход — прозрение в прямом и переносном смысле — истовое крещение и себя, и Руси… Недавно отстроенный пантеон разнесен и поруган! Опять собирается Русь — теперь вокруг Христа, теперь — от угрозы язычества… Из грязи (так теперь смотрим на славное прошлое) — да в князи: из варяг — в греки… Строим, строим, строим… Вторую Византию (о Третьем Риме пока не слышно). Казалось бы, расцвет, но уже при Ярославичах держава ползет по швам: ездим на княжеские съезды (ох уж эти съезды!), целуем кресты, но сделать уже ничего нельзя, «бо сказал брат брату: то мое и то — мое же»!

Кара Господня не за горами — монгольское нашествие…

Русь вынесла — аварское, хазарское, печенежское, половецкое — а тут… Можно представить, что осталось бы от Батыя, встреть он на своем пути не мелкие удельные дружины, в 2–3 тысячи ратников, а стотысячное войско, времен Олега или Святослава, войско, перед которым не раз бежала сильнейшая в Европе византийская армия. Некоторые безответственные историки рассказывают нам сказки о сотрудничестве и просто-таки расцвете при Орде (и под Ордой). Хорошо бы это делать у стендов наших археологических музеев. 1237–1238 годы — это глобальная катастрофа. Посмотрите, как скверно стала чеканиться монета, как упала грамотность. Целые ремесла со своими технологиями исчезли насовсем (мастера убиты или вывезены в полон): пресеклась мозаика (только Ломоносов потом восстановил), нет больше перегородчатой эмали, нет черни по серебру… кузнечные изделия стали редки и убоги… 150 лет на Руси вообще не строится ни один каменный храм, не льются колокола и т. д. и т. п. Откуда взялись сказки о якобы любви ордынцев к Православной Церкви? Все монастыри, попавшие в зону нашествий, уничтожены вместе с насельниками и т. п. (а набеги не прекращались потом вплоть до времен Екатерины). Церковь, как и светская власть, вынуждена вести лояльную к Орде политику. Да, ордынцы не насаждали свою религию, но они и нигде ее не насаждали — от Москвы до Китая (это же не Европа!). Да и сами-то они еще своей религии долго выбрать не могли (то язычество, то несторианство… ислам привился не сразу).

Говорят, в Киеве до нашествия было 1600 церквей, а сто лет спустя итальянский путешественник пишет, что киевляне «по сю пору прячутся в землянках».

Орда сильно подвинула Русь на север, отбросила экономику лет на триста назад, выкосила, наверно, три четверти населения, но не повлияла па национальный менталитет. Княжеская элита все та же, только ездить теперь за княжением надо не в Киев, а в Сарай или Каракорум. Зачастили, зачастили поездками за ярлыками… пытаются построить Русь но ордынскому принципу, и лихо пытаются, ан выходит не вторая Орда (из несостоявшейся второй Византии — или состоявшейся? — в том смысле, что повторили судьбу), а выходит нечто совсем неожиданное (и нежелаемое ни на Западе, ни на Востоке) — выходит Московское царство.

А вот из Византии под турецким игом ничего не вышло — но об этом потом.

Итак, Московское царство — именно оно родилось на Куликовом поле. Или в келье преподобного Сергия? Или… было предначертано «прежде всех век»? Опять наверху подыскивают нужную идеологию… Меж тем Византия рухнула окончательно, а вскоре и Болгарское царство. Тырново ненадолго успело провозгласить себя Третьим Римом. Ох уж эта начитанность — все от Ромула и Рема хотим мерить. (Почему, скажем, не новым Иерусалимом? Это потом Никон догадается и подхватит но то неверный был шаг.) А пока идея уловлена и озвучена: «Третий Рим», и четвертому не быть — точная опора на русскую эсхатологическую ментальность. Нам обязательно нужен Страшный суд за спиной. Чтобы: «Велика Россия, а отступать некуда!», чтобы: «Ни шагу назад!», ибо, кроме как в «последних временах», мы себя и не мыслим. Ибо так воспитаны — во-первых, от славянских корней («мертвые сраму не имут»), а во-вторых — по Евангелию же. Византийцам, видать, было слабо буквальное понимание, а у нас читали Евангелие всерьез: «Заложим жен и детей, сами живот свой положим…» (Кузьма Минин) — и даже не «за други своя», а за «Дом Пресвятой Богородицы», за «Третий Рим», за «царя, за родину, за веру» или — на худой конец: «За Родину, за Сталина»… (Сравним с современной присягой: «демократия-гарант конституции» — нет, за это умирать никто не будет. Не хочется как-то…)