Спаси-сохрани - Андрей Михайлович Голов

— Слушай, отстань. Ты чего от меня хочешь, не я его там запер. Дед мертвый, а ты в полицию собрался звонить? — разозлился Китаев.

Сашка промолчал. Китаев завел машину, и они поехали домой. Жили они в старом доме, в полуподвальной дворницкой, переделанной под квартиру. Когда-то здесь жил старик-алкаш, бывший дворник, что по доброте душевной переписал на Китаева свою халупу. Дома Сашка вытащил книжки и отложил в сторону дневник. Ему не давали покоя мысли о мужике в клетке, в дневнике, возможно, об этом написано. Первая же запись в дневнике гласила:

«Катюшку изнасиловали. Не признается кто, пришла домой в разодранной одежде, вся в крови. Тонька плачет, говорит, не мучай дочь. Глупые бабы. Найду эту тварь и убью.»

Дневник, похоже, дед завел, чтобы пережить случившуюся в семье трагедию и записать все, что смог найти на насильника. Привычка собирать дело на преступника сказалась. Сашка пробегал глазами заметки и приложенные к ним выписки и документы.

«В отделе заставил отработать всех вернувшихся недавно сидельцев, живущих в нашем районе.» — к короткой записи скрепкой были приложены протоколы опросов, написанные сухим канцелярским языком. Пробежав текст глазами, Сашка ничего интересного не нашел.

«Дочь говорит, что ничего не помнит. Вышла из института с подружками, дошла до остановки, а дальше все. Не верю. Проверил подруг.»

«Не удается установить место, где это произошло. Других случаев в районе не было. Говорят, Катю видели у Силикатного.»

«Удалось разговорить Таню, одну из подруг. Они после института пошли на Силикатное, а там очередной гроб всплыл, его к берегу вынесло. Озеро-то на месте карьера появилось и подмывает место, где старое кладбище было. Девкам показалось, что оттуда темная фигура лезет, они испугались и убежали, а Катя отстала. Дуры бабы. Скорее всего бомж решил в старом гробу сокровищ поискать.»

Чуть ниже кривая запись.

«Катька бременна.»

Дальше в дневнике записи появились через пару лет. Сашка сходил за кружкой чая. Хоть история в дневнике оказалась обычная и мерзкая, но затягивала, как чтение желтой прессы. Насильника Кати не нашли, а она родила мальчика.

«Сегодня смотрел на меня, когда я резал мясо. Любит такое. На улице поймал кошку и таскал за хвост, пока не отобрали. Нашел у помойки дохлую крысу и топтал, пока не превратил в кровавое месиво. Ему два, а мне страшно смотреть ему в глаза. От осинки не родятся апельсинки, тварь растет, как его отец.»

Похоже, дед любовью к внуку не проникся и видел в нем отца-насильника любимой дочери. Мальчика стало жалко, Сашка знал, как трудно, когда в тебе видят только плохое, замечают любой промах. Помнил, как порола его бабка за любую оплошность, приговаривая, что выбьет из него дурь — «Для твоей же пользы, чтобы не вырос наркоманом, как отец.». Он и правда не стал наркоманом, но это не заслуга рубцов, оставшихся от солдатского ремня. Саша открыл дневник и продолжил читать.

«Тоня умерла.»

Сашка понял, что Тоня — жена деда, в дневник была вложена пожелтевшая свадебная фотография, с заломами на углах. На обратной стороне надпись: «Вадим и Антонина, 1963 год.».

«Этот залез ночью в гроб и сидел у Тони на груди. Кусался и царапался, когда я его нес матери. Сказал Катьке, чтоб не пускала его в зал. Эта дура только плачет.»

«Катька уходит из дома и где-то бродит. Приходит пьяная. Притащила мужика, выгнал. Орала, что я ей всю жизнь испортил и мать в могилу свёл. Этот смеялся.»

«Из садика пришлось забрать. Бьет детей. Поймал на территории кошку и разбил ей голову кирпичом, все дети плакали. Говорят, что нам надо на учет к психиатру. Пусть сидит дома, я за ним сам присмотрю, воспитаю. Катька опять где-то шляется.»

Дальше в записях снова наступил перерыв в пару лет. Судя по датам, ребенку Кати исполнилось шесть.

«Скоро в школу. Катька хочет отдать его в интернат. Не слушается её, обзывает, когда меня не было, бросался на неё с ножом. Меня боится, когда я дома, ведет себя по-человечески, но смотрит так, что мурашки по телу бегут. Нельзя его в интернат. Другие люди не должны страдать.»

Сашка задумался: хорошо, что бабка не додумалась запереть его дома и все-таки отпустила в школу, а потом, как здоровье стало хуже, перестала следить, где он пропадает. Сашка помнил, как бабка сломала его велик, когда он слишком долго катался на нем по улицам. Сашка тогда тоже взял нож, перед глазами встала красная пелена. Велик был его единственной ценной вещью и памятью об отце. Он так и не кинулся на бабку, слишком сильно её боялся.

На улице стемнело, вернулся Китаев с пакетом продуктов и бутылкой. Завтра у него выходной, значит, будет сидеть слушать рэп и жрать водку. Надо постелить себе в кладовке, а то поспать нормально не получится, да и Китаев, как напьётся, позовет Аньку, а под её стоны точно не уснешь. Пока Китаев готовил ужин, Сашка решил читать в комнате на удобном диване.

Следующая запись в дневнике была написана крупными печатными буквами

«Все сдохнете. Я вырву вам сердце»

Сашка вздрогнул и быстро прочел запись на другой странице

«Эта тварь нашла мой дневник. Договорился о надомном обучении. Ночью он не спит, бродит по квартире. Застал его с ножом у кровати пьяной Катьки. Все ножи спрятал. Рычал на меня и скалил зубы. На минуту показалось… Да нет, просто нервы сдают.»

Через неделю в дневнике появилась короткая запись.

«Он её убил.»

По спине Сашки пробежали холодные мурашки. Он вздрогнул и услышал, как у окна что-то зашуршало. Царапнуло по стеклу. Правда, тут же на кухне ударили басы и задребезжала портативная колонка, выплевывая слова:

«Я верю в свой путь, я верю в свой знак.

Я знаю, что суть не закрыть в автозак.

И пусть в темноте нас правда ведет.

Бесы все в суете, скоро солнце взойдет.».

Сашка поднялся с дивана, собирая книги, и ушел в кладовку. Застелив матрас на полу, он достал припрятанную бутылку колы и пачку семечек. В кладовке было уютно: в углу свалены стопки книг; на стенах наклеены плакаты из сериала «Очень странные дела». Раньше у Сашки никогда не было своей комнаты. Когда им досталась эта квартира, он сразу занял кладовку, вытащив на помойку три мешка скопившегося здесь хлама. Расположившись на матрасе, Сашка посмотрел на стопку книг — там сверху лежал том Ведьмака, но последняя прочитанная