Лейк-Фроумский Кошмар - Артур Уильям Апфилд

и, видимо, пил здесь воду. Кроме этих верблюжьих следов и отпечатков коровьих и бычьих копыт трекеры не нашли ничего, что могло бы пригодиться следствию. Полицейские опросили всех обслуживающих Изгородь рабочих и всех окрестных пастухов, однако ни эти опросы, ни судебное расследование разрешить загадку гибели Мэйдстоуна так и не смогли. Члены семьи убитого при всем желании были не в состоянии даже представить, какой негодяй мог посягнуть на жизнь учителя. Неудивительно, что судебному следователю не оставалось ничего другого, как записать в протоколе, что Мэйдстоун был, по-видимому, убит одним или несколькими неизвестными лицами.

Фред Ньютон работал на Изгороди смотрителем и отвечал за состояние ее северного участка. Этот участок был длиною в 200 миль и граничил с Лейк-Фроум-Стейшн. Для двенадцати обходчиков, непрерывно контролировавших Изгородь, Ньютон являлся не только начальником, но и единственной связью с внешним миром. Это был высокий, стройный человек лет пятидесяти с небольшим, с черной, как смоль, бородой, с уже поблескивающими, однако, серебряными нитями. Глаза он постоянно щурил — очень уж ярок здесь солнечный свет, а ветер вздымаемым песком сек лицо. Ньютон был из тех людей, с которыми подчиненные даже и не пытаются спорить.

Как и все его люди, для перевозки имущества Ньютон использовал верблюдов. Спустя три недели после обнаружения трупа Мэйдстоуна он отправился в путь с тремя своими вьючными верблюдами, чтобы учинить внезапную инспекцию на участке Изгороди близ Лейк-Фроума. По пути на север он рассчитал уезжавшего в отпуск фэнсера[3], отвечавшего за часть участка южнее Квинамби. Далее он добрался до центральной усадьбы скотоводческой фермы, куда ходил почтовый автобус из Брокен-Хилла, привозивший им почту и деньги в счет жалованья.

На этот раз Ньютона ждал не только мешок с почтой, но и пассажир. Он внимательно ощупал глазами выбравшегося из автобуса парня.

Прибывший являл собой полную противоположность Ньютону. Он был гладко выбрит, походку имел легкую и пружинистую, глаза — синие, лучистые, взгляд — проницательный. Дорожный костюм и обувь выдавали в нем горожанина, однако толстая скатка одеял, которую он достал из багажника, свидетельствовала, что и с жизнью в буше он знаком не понаслышке. Он сложил свой багаж на опору водяного бака, подальше от шныряющих вокруг собак, и обернулся. Перед ним стоял Фред Ньютон.

— Вы новый фэнсер? — растягивая слова, спросил Ньютон.

— Да, я новый рабочий. А вы, видимо, Фред Ньютон? Меня зовут… Боннэй, Эдвард Боннэй.

— Сейчас я разберусь с почтой и дам кое-какие поручения шоферу автобуса. А вы пока упакуйте свое снаряжение и провиант. Верблюды лежат там, за домом. А потом мы могли бы выпить с вами по кружке чая.

Мужчина, назвавшийся Эдвардом Боннэем, обвел взглядом домики фермы Квинамби. Самым большим из них был деревянный хозяйский дом с огромной верандой. Забор из проволочной сетки защищал его от скота и кроликов. За хозяйским домом помещались депо для сельскохозяйственных машин, склады, сараи и бараки для работников. Вплотную к дому примыкали собачьи конуры с бесчисленными обитателями — австралийский скотовод неразлучен со своими верными и старательными овчарками. Здесь, как и на большинстве ферм, среди псов были почтенные мастера своего дела, заслуженно получающие лучшие куски и пользующиеся привилегией ездить вместе с хозяином на машине-комби, тогда как более молодым их сородичам приходилось, высунув язык, нестись рядом. Двор сверкал чистотой — владелец определенно был человеком весьма основательным. Хозяйский дом лишь недавно был заново окрашен. Все это успел приметить цепкий взгляд приезжего, шагавшего рядом с Ньютоном к задней стороне дома.

За машинным депо лежали пять мирно жевавших корм верблюдов. Животные были оседланы под всадников и под вьюки. Чуть подальше горел костер. Пламя лизало наполненный водой походный котелок. День был великолепный, не жаркий и без пыли. Вода еще не закипела, и Эдвард Боннэй, не теряя понапрасну времени, вытащил из кармана конверт.

— Оригинал этого предписания вы, очевидно, уже получили? — спросил он.

Ньютон кивнул. Письмо пришло неделю назад.

— Шеф полиции в Крокен-Хилле сказал, что я могу рассчитывать на вашу помощь и полную поддержку, — продолжал Боннэй, бросая конверт в огонь. — И что вы будете хранить абсолютное молчание. И еще сказал, что вы устроите так, чтобы я работал на участке Изгороди к востоку от колодца. То есть поблизости от места, где был убит Мэйдстоун. Я специализировался на делах подобного рода, но мне необходимо поподробнее ознакомиться с местом преступления.

— Если я вас правильно понял, вы хотели бы остаться инкогнито, — слегка в нос сказал смотритель Изгороди. — О’кэй. От меня, что вы — инспектор уголовной полиции, не узнает ни одна душа. Да, я обо всем распорядился. Обходчик южного участка оказался никчемным малым. Я его сразу раскусил. Я временно подменил его парнем, работающим возле колодца, так что вы сразу можете принять свой участок. Вы разбираетесь сколь-нибудь в верблюдах?

— Кое-какой опыт имею, — ответил инспектор Наполеон Бонапарт с непривычной скромностью. — Вы беспокоитесь, должно быть, справлюсь ли я с работой у Изгороди?

— Еще бы! Это же наисквернейший участок по всей Изгороди. Впрочем, если вы распутаете дело до августа, то самых скверных бурь избежите. Ветер — наш злейший враг. Сколько, вы полагаете, времени вам потребуется для расследования убийства?

— Может, неделя, а может, и за год не управлюсь.

— Ого, вы, похоже, из парней, что никогда не сдаются! — Ньютон смерил Бони оценивающим взглядом. — Но если вы не будете справляться с работой, я вас у Изгороди держать не буду. Для меня главное — Изгородь и еще раз Изгородь. Убийство меня не интересует.

Он бросил в котелок пригоршню чая, дал воде еще немного покипеть и снял котелок с огня.

— У вас уже есть какие-нибудь подозрения?

— Нет. А у вас?

— При всем желании не могу быть полезным. Не имею ни малейшего представления. И вообще все это кажется мне очень уж таинственным. Ведь этот человек никому не причинил никакого вреда. С чего бы это в него кому-то стрелять?

Ньютон помешал чай, обождал, пока чаинки осядут, и наполнил две кружки. Потом достал из своего провизионного сундучка банку молока и коробку с сахаром.

— Говорят, он хотел добраться до Лейк-Фроума. Не понимаю только, что он там позабыл. Вроде бы хотел сделать фотоснимки. Но ведь там же нет ничего, кроме песка, соли и тины. А уж какого-нибудь зверя увидеть, так на это, помимо адского терпения, нужно еще и особое счастье. Вы бывали раньше на Лейк-Фроуме?

— Нет. Но однажды мне довелось задержать убийцу прямо посреди Лейк-Эйр, — рассмеялся Бони. — Представить даже не могу, что Лейк-Фроум — еще