Девочка на острове - Лидия Алексеевна Обухова

ямы вблизи берегов, так и лес не только приступает к берегу или отшатывается от него, но и вид деревьев начинает постепенно меняться. Взамен «красных» хвойных пород возникает «чернолесье»; все больше в лесу становится лиственных с низкими кривоватыми стволами — березы, ольхи, осинников. А между деревьями-новоселами, будто мелкая сорная рыбешка вместо драгоценной семги и форели, хищно оплетает лесную почву вонючая бузина и цепкие малинники, вспухают изумрудно-ядовитые подушки мха.

У мхов, у кустарников сильное пахучее дыхание, они выделяют особые вещества фитонциды, и это влияет на соседствующие с ними деревья. Прежний лес начинает задыхаться. Он готов убежать куда глаза глядят с этого острова. Но бегать деревья не могут. Просто семена их больше не прорастают, а верхушки крон начинают сохнуть, отмирать. Так сосны и ели понемногу уходят с острова. Человек посмотрит вокруг, спохватится — и лес уже не тот, и птицы в нем поют другие…

Кайя шла по шишкам, присаживалась на пни и забрела в такую буреломную чащу, что только между паутинными ветвями светились низкие окошечки солнца. Она поспешила на свет.

Полянка, будто сквознячок для леса! Через нее лес «проветривается», застойный перегретый воздух выдувает морским ветерком. Весною поляна вся в незабудках, летом зарастает лютиками, а осенью васильками.

В лесу нет бездельников, у каждого свое дело, своя задача. Резные, похожие на веера листья папоротников рассеивают слишком яркий солнечный свет, заслоняют собою травы: те не сохнут и долго остаются влажными. А их влага питает корни.

Невнимательному, «неграмотному» взгляду гнилые листья под ногами, по которым скользят подошвы, покажутся сором и грязью. На самом деле это целая фабрика!

В мягкой подстилке темного леса, в прелых листьях, в опавшей хвое трудятся без устали насекомые — жучки, мошки, гусеницы, личинки, невидимые глазу бактерии. Мы почти не замечаем всю эту ползающую, стрекочущую, жалящую братию. Между тем они самые обильные жители Островка.

Какие удивительные создания лесные мошки! Некоторые в полете используют реактивную тягу, наподобие самолета, который словно «отталкивается» от воздуха сильной струей газа. Даже у простой замухрышки моли есть локаторы, которые прокладывают ей курс, сообразуясь с окружающими звуками. Моль движется между звуками, как рыбка между подводными камнями, ни на что не натыкаясь.

Другие насекомые «чувствуют» ветер: подпрыгивают и попадают в его струю, а чтобы удержаться на этом упругом «коне», они без устали машут крыльями. Такие насекомые, как саранча, всегда летят по ветру, а не навстречу ему. Почему? Может быть, им просто так легче? Не только. Ветер всегда дует из области высокого давления в область низкого, то есть в ту сторону, где идет дождь. А под дождем быстрее растут травы и вокруг много зеленого корма. Саранча, она тоже себе на уме!

Для кого-то лес, если в нем нет обезьян и попугаев, может показаться пустым и безликим. Но для Кайи он был заселен очень плотно и вызывал постоянное любопытство.

Однажды у нее завелся приятель: толстый серый еж. Весною, когда для ежа мало пропитания, она ставила вблизи норы жестянку с молоком и, стоя поодаль, ждала, пока не раздастся натужное пыхтенье, шорох сухих прошлогодних листьев. Это значит, что еж проснулся и выбирается наружу.

Старой жабе тетушке Матильде Кайя тоже приносила слизней и оставляла на большом лопухе, как на тарелке. Тетушка Матильда знала это место и, тяжело шлепая, сама приходила за угощением.

Осенью Кайя подбирала на белой от инея траве ослабевших лимонниц. Бабочки неподвижно висели на сухих стеблях, их крылья были бессильно распахнуты. В лесу лимонницы обычно зимуют под прелой листвой и первыми вылетают на весеннее солнце. В тепле дома они понемногу оживали, принимаясь кружить вечерами по всем комнатам. Им хватало капельки варенья; на ночлег они устраивались возле щелок в оконных рамах, поближе к свежему воздуху.

А самое интересное в лесу, конечно, птицы! Даже не понимая их языка, Кайя догадывалась, что они перекликаются, словно дозорные на башнях.

Вот ветер принимается исподволь раскачивать деревья. Он хочет застать их врасплох. Но зеленые паруса ветвей распущены, и весь флот стоит наготове между землей и небом.

— Эй, что там? — кричит одна птица другой резким гортанным голосом.

— Ветер, ветер идет с моря!

Ветер уже коснулся крон. Они загудели смутным предупреждающим гулом.

— Ничего! Нам не впервой, — откликается неунывающая птаха и пускает такое коленце, что несколько секунд все вокруг только и полно этим звоном.

Сосны начинают качаться во всю силу, как маятники. Их зеленое оперенье трепещет.

— Дождь, дождь! — предупреждает с верхушки дозорный.

Птицы замолкают. Только слышно, как густым басом крякает вдали встревоженная ворона. Она пересекает облачное небо, распластав крылья, и, право, ворона тоже очень красивая птица. Не хуже всех других.

Короткие свистки и торопливое порхание. Каждую секунду тугой воздух взрезают острые ножички крыльев. Но небо волшебная ткань, она тотчас срастается, и по-прежнему слышно вокруг неутомимое «вжик, вжик!». Ветер крепчает. Сухие пожелтевшие хвоинки обсыпают Кайю с головы до ног. Куски коры и сморщенные старые листья носятся в воздухе с пергаментным шуршанием.

Ветер, ветер!

Внезапно все стихает. Иголки дождя уже почти неразличимы в воздухе. Только желоб под окном поет все на той же ровной усыпляющей ноте, словно потрескивают сучья зимою в печи.

Ага! Закричала первая птица, птица-разведчик.

— Дождь кончился. Прочистите клювы, прополоскайте горлышки… Начали!

Желоб смолк. Те серебряные капельки, что еще стекают по нему, не в счет. Теплый солнечный свет разливается по земле.

А легкий ветер с моря, лишь прогуливаясь по ветвям деревьев, небрежно стряхивает и разбивает вдребезги стеклянные колпачки последних дождинок.

Кайя закидывает голову и долго смотрит на синий-пресиний небосвод. Почему он такой голубой, такой яркий? А на закате, когда солнце лежит на низком облаке, как на медном подносе, небо меняет цвет, становится малиновым и оранжевым.

Кайя стоит на берегу и прощально машет рукой. Тяжелое светило не спеша погружается в море. Оно так похоже на дедушкино лицо, что Кайе чудится знакомый голос:

— Поторопись к ужину, — говорит солнышко-дед и окунает подбородок в воду. — До завтра! Не забудь помыть посуду-у.

Красные круглые щеки исчезают за горизонтом. Еще некоторое время пламенеет дедушкин лоб, но потом и он гаснет. Лишь багряные паруса небесных лодок, тесня друг друга, долго и величаво парят над морем.

…Так жила Кайя на своем острове. В сказках и выдумках пополам с ежедневным суровым трудом. Впрочем, как и все другие дети на земном шаре. Дети непременно отыщут что-нибудь новенькое вокруг себя, где бы они ни жили, в большом городе или на маленьком острове. Найдут время помечтать