Куба, любовь моя - Михаил Ахманов

– Куда летим, дон Алекс? – спросил я, нарушив молчание.

– В Куманаягус, – сказал полковник. – Городок в предгорьях Сьерра-Гранде-Оковалко. Там военный аэродром. Дальше будем двигаться на джипах.

– Дальше – это куда?

– К месту событий. – Он вытащил карту и развернул на коленях. – Вот Куманаягус, а вот, в одиннадцати километрах от него, Каримба, еще одно поселение. Здесь и обнаружили склеп.

– Склеп?

– Старый захоронений, – подал голос капитан Арруба. На русском он говорил с сильным акцентом.

– Это мне понятно, – молвил я. – Хотелось бы взглянуть на склеп и окружающую территорию.

– Его нашел дон Луис Барьега, профессор-археолог, четыре месяца назад нашел, – откликнулся Кортес. – Он сейчас в Каримбе, ищет… как это?.. да, артефакты ранних времен испанского владычества, шестнадцатый век. Он покажет вам эту могилу. К счастью, Барьега остался жив. Но уже через несколько дней появились первые жертвы.

Разумеется, появились, подумал я, кивнув головой.

– С этого места прошу подробнее, полковник. Что за жертвы? Где их нашли? В каком состоянии?

– В основном это были жители деревень в окрестностях Каримбы. Семь женщин и подростков и двое мужчин, у всех разорвано горло или следы зубов на шее. Мы думали… – Кортес умолк, будто смутившись.

– Мне интересны любые ваши гипотезы, дон Алекс, – сказал я. – В моем деле нет мелочей.

– Буэно! Конечно, вам виднее, дон Педро. – Полковник задумчиво подкрутил ус. – Те деревни лежат в горах, места там довольно пустынные… Мы подумали – возможно, одичавшая собака… не овчарка или ротвейлер, а скорее, мастино… Но у пастухов в тех краях обычные псы, мелкая порода, и раны не похожи – слишком, я бы сказал, аккуратные. Появилась другая гипотеза… хм-м… политического свойства. Происки американских империалистов, понимаете? Предположим, они хотят запугать население, дестабилизировать обстановку… засылают с Флориды ренегатов, а те…

– Лучше запугать народ в большом городе, – возразил я. – В той же Гаване, к примеру, а не в малонаселенных горах.

– Вот и мы пришли к такому мнению, – произнес полковник. – Обдумали… ээ… зрело и согласились, что шалят туко-туко… то есть колдуны – ну, знаете, культ вуду, кровавые оргии, зомби и все такое.

Я наморшил лоб и покосился на свою любимую жену. Но она спала сном младенца и не могла меня проконсультировать.

– Вуду… – пробормотал я. – Но это, кажется, не у вас, а на Гаити?

– На Гаити, так, – подтвердил за моей спиной капитан Арруба. – Но Гаити есть за пролив, всего восемь на десять километра от нас. Они к нам протекать… или просачиваться?

– Бывает, бывает, – заметил Кортес. – Просачиваются! Но на востоке, на побережье Гуантанамо, а не в области Лас-Вильяс, где лежит Каримба. Это центральная провинция, и сюда им не добраться. Мы их ловим и вешаем.

– Отличное решение вопроса, – согласился я. – Итак, эту гипотезу вы тоже отвергли… Дальше что?

– Дальше стали пропадать мужчины. Молодые, крепкие, здоровые… Мертвыми их не находили, зато количество других жертв резко возросло, а область бедствия стала гораздо обширнее. Вот, – полковник показал на карте, – от Каримбы до Трабахо-Ниньи, до Лас-Торнадос и даже до Сан-Кристобаль-дель-Апакундо.

– А под Апакундо… – начал капитан, но полковник бросил на него грозный взгляд, и Арруба заткнулся.

Что-то ребята недоговаривают, подумалось мне. Нахмурившись, я посмотрел на карту: вся Куба лежала предо мной. Только название, что остров, а так – страна немалая, хоть и поменьше Британии. Шутка ли, тысяча двести километров в длину! Ширина немного подкачала, но в отдельных местах будет сотня с гаком… Все тут есть: горы, города, болота, джунгли, реки, равнины и холмы… Плюс шахты от наших ракет, а еще ром, табак и мулаты – правда, не в белых штанах, а в камуфляже.

Вот чего на Кубе не водилось, так это вампиров. Надо думать, были они здесь, но в очень небольшом числе – может, десяток первичных мелкого ранга и сотня-другая инициантов. Вампиры плодятся при демократии, а социализм, особенно в форме пролетарской диктатуры, их размножению не способствует. Чуть что, и к стенке, по первому подозрению! Это не я сказал, это мнение магистра, а шеф у нас мудрый и повидавший всякие виды. При тоталитарном режиме все под контролем, и всякая странность или особость – верный шанс очутиться у стенки. Или на лесоповале, в урановых шахтах, на плантациях сахарного тростника… Так что упырей на Кубе не было – во всяком случае, при власти команданте. А раз не было, то и не знали местные гвардейцы, как с ними совладать.

Зато у нас опыта хоть отбавляй! Век бы его не иметь, этот опыт поганый…

Сперва кубинцы к по-по обратились, то есть в полицию нравов. Насчитали им там за содействие, круто насчитали!.. Вы, говорят, и так должны России столько и еще пять раз по столько, а нынче времена у нас коммерческие и бесплатных завтраков не будет. Ни ром ваш нам не нужен, ни сахар, ни табак, так что все расчеты – в твердой валюте и, желательно, не переводом в банк, а прямо в генеральские карманы. Ну, магистр про это узнал и встретился с кубинским послом тет-а-тет. Встретился, потолковал, и вот мы с Анной здесь, летим над Кубой в Куманаягус, что в предгорьях Сьерра-Гранде-Оковалко… Магистр сказал: интернациональный долг! Он у нас твердых понятий мужик – не скажу, что прежних социалистических, а именно твердых. Впрочем, найдется и лучше определение – благородных… Или гордость в душе его шепчет?.. Если может Россия помочь, то и должна это сделать, не требуя ни денег, ни концессий, ни иного возмещения. Добро когда-нибудь зачтется!

– Значит, стали пропадать мужчины… молодые, крепкие, здоровые… – повторил я. – И, вероятно, кого-то из них вскоре заметили, застукали над телом жертвы и сообразили, чем он занимается. Ужаснулись, решили прикончить, да не тут-то было!

Капитан Арруба удивленно приподнял брови, полковник подергал свои роскошные усы.

– Си![2] Так и случилось, дон Педро… А вы откуда знаете?

– Практика и опыт, – пояснил я. – Это стандартная ситуация: вампир-первичный насосался крови, в силу вошел и принялся плодить инициантов. Эти первичные – властолюбивые твари! Каждому банда своя нужна, свой клан, охранники, слуги, прислужники, и выбирает он народ покрепче и поздоровей… А эти ублюдки не собираются голодать, им тоже кровушка нужна. Рано или поздно кто-нибудь да попадется… Кто?

– Рабочий из местной каменоломни, парень лет двадцати, – промолвил Кортес. – Люди видели, как он сосет кровь из женщины. Здесь у многих есть винтовки… Начали стрелять, всего изрешетили, а он вскочил – и в горы, с десятком пуль во всех местах. Тогда сообразили, кто такой… – Полковник с горечью усмехнулся. – Не пули, а осиновый кол на них нужен! Только у нас осина не растет…

– Это предрассудки, – отозвался я. – Никакой осины, чеснока и прочей ерунды, дон Алекс. Стрелять разрывными в голову, чтобы мозги фонтаном! В тело бесполезно, регенерация у них бешеная. Плюс сила и скорость… Близко их подпускать нельзя – в клочья порвут.

С минуту полковник с капитаном обдумывали сказанное, потом Арруба произнес:

– Я инструктировать людей, наш гвардиос мучачос.[3] Разрывной пуль у них найдется.

– Калибр у вашего оружия мелковат, – сказал я. – Надежнее бить из подствольных гранатометов.

– Примем к сведению.

Мы летели уже часа два, и над островом Свободы начал разгораться рассвет. В этих широтах день приходит стремительно: звезды поблекли и исчезли, над окоемом приподнялся краешек солнечного диска, и небо приняло цвет сияющей, незамутненной облаками бирюзы. Голубизна вверху, зелень внизу… Невысокие холмы, кроны деревьев, рощи, поля, бурная речка… Моря я не видел, море лежало в сорока километрах к югу и в восьмидесяти к северу от нашего курса. Впрочем, на востоке и западе тоже было море. Остров все-таки! Куда ни сунься – везде соленая вода.

– Подлетаем к Куманаягусу, – сказал Алехандро Кортес.

С высоты городок выглядел россыпью белых кубиков на речном берегу. Его окружали плантации сахарного тростника с уже заметными всходами, и в этом обширном зеленом пространстве торчали кое-где крыши больших сараев. Несмотря на ранний час, тут и там суетились крохотные человеческие фигурки, а над трубами домов вились дымки. К северу от города местность повышалась, и на горизонте маячили одетые зеленью горы.

Вертолет пошел на посадку, машину тряхнуло, и веки Анны приподнялись. Я люблю смотреть, как она просыпается – губы словно шлют воздушный поцелуй, а зрачки похожи на яркие золотистые агаты. Убедившись, что Кортес на нас не смотрит, я поцеловал ее за ушком и шепнул:

– Прилетели, ласточка.

Гул мотора смолк, откинулся люк, и гвардейцы стали выбираться из кабины. Анна зевнула и потянулась.

– Мы уже в Гаване, дорогой?