Край. На фоне неба - Андрей Драгунов

«Из трёх товарищей уже ни одного…»

Из трёх товарищей уже ни одного…Теперь не спросишь – кто из них был первымв недлинном списке… Длинное пальтохлестает по ногам… серпом по нервам,воспоминаниям… Не вымоленный грех,как фотография – на дне пальто, в подкладе —в морщинах ткани, что живее всех —не вытерта, не скомкана, как память —переживанием о том, что никого,кроме тебя, кто мог бы что-то вспомнитьи рассказать, как фото из пальто,о времени и о себе – сегодня,хотя бы вкратце – удовлетворитьчужое любопытство и… зевотусоседского кота, что будет житьи дальше здесь, где вечные заботы —о будничном… и кроме – никого.Кот ловит тени съехавших соседей.Я наполняю миску для негокакой-нибудь едой… Так всю неделю.

За неделю до похорон

Стягиваю рубашку с больного тела…кое-где присохла, раны ссыпаются на пол…Собираю веником медленно и неумело…жизни осталось мало, как кот наплакал.Ты уходишь медленно, мучаясь ежедневно —только своей беспомощностью – не болезнью…и мечтаешь уехать куда-нибудь – непременно,чтобы не видеть того, кто будет последним…В понедельник кажется, что не всё окончательно плохо…даже манная каша утром – не худший завтрак…с соболезнованиями только – постоянно морока…и одиночество подкатывает внезапно,как пивная бочка на площадь от градоначальника —хочется выпить, но вычтут потом – с три короба…и плюёшь – от злости – в самое дно умывальника —всё равно, что в колодец, куда отправился по воду…Каждый день – точно выкидыш… травишь себя таблетками,окунаешься в ванну, чтобы не пахнуть падалью…пробуешь самостоятельно управляться с салфетками,вытирая кашу, что мимо рта нападала…трясущейся правой – левая – с сигаретою,иногда со стаканом – чего-нибудь очень дешёвого —на что осталось от уплаты за комнату с видом на реку…всё остальное, как раньше – слова только новые —о происходящем… Немыслимое сочетание —целой недели жизни с никчёмной памятью…ты глядишь в окно на лампочки – на ветру – трепыхание —Вот она, моя бабочка… ты говоришь – знаю ведь.

Попытка памяти

Пахнет молоком, мясом, прокисшим вином и хлебом…Уксус не выветривается из комнаты на берегу океана.Ты вглядываешься в будущее свозь рассечённое небои повторяешь – Как странно… как странно… Как – странно!и твоя не рождённая дочь – в воспоминании,и повесившийся художник – осенним дождиком —постоянно отвлекают твоё вниманиеот случившегося… Сегодня же —говоришь ты – уедем… и собираешь рукописи,от отца оставшиеся – торопишьсяпобыстрее съехать и быть неузнанной…так как знаешь, что больше сюда – не воротишься…не потрогаешь больше хромое облако —через пень-колоду – в чужих небесах скитается —поперёк дороги – медленно, боком… ито ли по глупости, то ли сознательно не возвращается…и не строит планы на будущее с продолжением…Девочка маленькая бегает по тёмной кромкеокеана, пытаясь предугадать движениенабежавшей волны… Как странно!.. – звучит так звонко.

«Ниже, – говоришь ты, – ниже, ниже…»

«Ниже, – говоришь ты, – ниже, ниже…Ближе сядь к холодному огню,к уголькам седеющим, что дышат —точно так же, как я говорю…Медленно – так, чтобы было слышнокаждый вздох умолкшего огня…Слышишь, не скребутся, даже, мыши,чтобы ты услышать мог меня…что-нибудь ответить, если сможешь,через шёпот угольный – сказать —что тебя по-прежнему тревожит…или, вновь, как раньше промолчать,согреваясь угольным эрзацем —топливом – из прошлого уже…Будь – опять – каким-нибудь мерзавцемс камушком, ограненным, в душе.Слушай – как шипят ночные угли —слишком тихо. чтобы распознать,что там утром – будет и… не будет.В чьих руках ты будешь доживать».

«Я только одежда для мыслей Твоих и слов …»

Я только одежда для мыслей Твоих и слов —и ни слова больше! Я только Твоя одежда —слишком потёртая об камни Твоих углов,но почти ещё целая – маленькая, но надежда,что не этим всё кончится… и я не останусь гол —не замёрзну от холода и не сгорю от зноя…и мне не понадобится какой-нибудь, там, укол,чтобы согреться длинной, как жизнь, иглоюи каким-то лекарством, что без рецепта врач —вколет, не думая, вспоров на руке рубашку,будто бы пашню весной прилетевший грач,которую трактор немного попозже вспашет…и вспенится хлебом… Я – только Твои слова…Никчёмная куртка – одежда – в холодную пору —видимо бабушка – точно – была права —с детства дурак – никогда не поднимешься в гору.Буду растаскивать медленно Твой алфавити разговаривать буду Твоими словами —ведь окружающим похеру – кто говорит…книги читают по школьной программе – на память…Мне же – до пуговиц – шляться в холодном пальто,рекомендуя к прочтению лучшие книги…Кто я, по-твоему?.. – в общем, наверно – никто!.. —так – переводчик субтитров в просроченном фильме.

«На крыше ночь короче, но темней…»

На крыше ночь короче, но темней…и кошки более, чем серы и… горласты.Звезда – прозрачней. В разговоре с ней —один лишь ты – другие не причастны.…и медленно сползает с неба тьмапо водостоку в мусорную яму —к отходам жизни, где она самауже не различима – только драма —происходящего… и пара нежных слово смысле жизни… медленно, но верно —сползает тьма… Сомнительный улов —на крыше мира – безграничность неба.

«Смерть где-то вдалеке – её здесь нет…»

Смерть где-то вдалеке – её здесь нет,как нет вокруг назойливых туристов…сюда не проникает Божий свет!.. —тугое небо… и, как маски лицаживущих здесь. Пока ещё живых,как жив и я под ненасытным небом,что пожирает – тех – ещё – своих —детей… отсутствием тепла и света, где быне находился – медленный уходиз обозримого… в назначенное время,когда не проницаем неба своднад небольшим и… старым поселеньем,когда – уже – не скажешь – Пережди…наполни фляги немощной водою,для глаз своих пространство – сбереги,не стань добычей тех, кто за тобоюуже идёт… И смерть здесь – не при чём!.. —ты, видимо, один из тех, немногих,кто подставляет раненным плечо…и не пинает нищих вдоль дороги…и не кроит – так-эдак и не так —через колено, через междометья…чужую жизнь… Ты, всё-таки – дурак,раз не увидел новое столетье —и там остался, где чужая теньещё владычит и… не сквернословит…Зачти себе ещё один – лишь – день —в конце концов!.. – шесть тридцать – солнце всходит.

«Не дли мне жизнь – пусть будет разговор …»

Не дли мне жизнь – пусть будет разговор —о ней самой – не списочный. натужный,не цифирный… решётчатый забор,который, в сущности, совсем уже не нужен —так болтовня о виденном – уже!.. —безделица, но теребит суставы…Глянь в форточку – звезда горит ужеи говорит нам – вы, увы, не правы —в сомнениях – по поводу и без…Не дли мне жизнь – и дальше – будь, что будет.Смотри на мир с распластанных небес…Тебе, ведь, всё равно – ты неподсуден.

«…и – только мир в остуженных сердцах …»

…и – только мир в остуженных сердцах —терпение, добавленное в суммедругих вещей… как с пылью взбитый прах —яичница на пятерых… не умерпока ещё… и вытоптанный пол —дорожка от сортира до балкона —меня выносит, терпит. Круглый стол —посередине – как бы вне закона —в пространстве комнаты. Я тихо говорю…перо скрипит – ещё – как можно тише…тянусь до свечки, чтоб предать огнюбумажно-письменную речь – никто не слышиткак это происходит! Посмотри —опять везут кого-то мимо дома —пойди, спроси… и с ним поговори —пусть, даже, не были при жизни с ним знакомы.прочти ему всё то, что написал —он передаст… ему теперь сподручней…смешно, конечно, кот опять нассална половик – от этого не скучнои даже весело… и солнце режет глаз,как первый раз… и радуются птицысвечению… и громкое – Атас —ещё из детства – долго будет сниться.

«Ты меня вспомнишь в доме престарелых…»