Кулинарное чтиво. Вкусная повесть о любви - Юрий Моренис

– Во! – И вдруг обняла Анатолия. – Спасибо, родной, за цветы. Я проснулась, а надо мной нависают розы. Прелесть! Где они всю ночь хранились?

– Неважно…

Он еще вечером купил ее любимые розы, спрятал их в кладовку, а под утро поставил букет возле нее. Сейчас эффект был достигнут.

– Ты волшебник! Я всегда знала, что тебе со мной повезло.

Он рассмеялся. Только так можно воспринимать женскую логику.

– Может, еще поешь творог?

– Нет… Сейчас сварганю какое-нибудь едалище для Женьки, с ним и позавтракаю.

– Что ты задумала?

Омлет

И началась джигитовка… Анатолий доедал свой творог и с удовольствием наблюдал за сноровкой жены.

Он не успел заметить, как белый хлеб освободился от корки и мякоть пышной лавиной скатилась в глубокое блюдо. Туда прожурчало полстакана молока и весело плюхнулись пять желтков, отделенных от белка.

Накормить одного Женьку – легче двоих… Недаром Антонина добавила туда пару нарезанных, предварительно обжаренных сосисок.

На мгновение Толе показалось, что его жена раздвоилась. Одна половина взбивала белки, а другая в маленькой овощерезке измельчала сыр.

Раньше они пользовались обыкновенной теркой, да и сейчас ее не забывали, но с приобретением овощерезки многие процессы приготовления ускорились. Например, если на сельдь под «шубой» уходило не менее часа, то теперь можно было управиться за тридцать минут.

Словно резвый конь, взлетела сковородка и смирно застыла над огнем. Пока она разогревалась, Тоня влила взбитые белки в молоко с хлебом и желтками, высыпала туда половину натертого сыра и стала все это азартно смешивать, будто и впрямь гоняла лошадей по арене цирка. Вот только хлопков бича не было слышно. Впрочем, их вполне мог заменить стук ножа, которым Тоня резала петрушку и укроп. Зелень придала воздушной массе радостный луговой вид. Щебета птиц не хватало…

Посоленный и поперченный будущий омлет неторопливо был вылит на раскаленную сковороду, где уже вкрадчиво шипело подсолнечное масло. Антонина прикрыла сковородку крышкой и наполовину убавила огонь. Кони были загнаны в стойло.

Потом пышный и высокий, как египетская пирамида, омлет красавица-хозяйка переложит на блюдо и посыплет сверху оставшимся сыром, словно жаркое африканское солнце оставило здесь свои лучи.

– В этом доме поспать невозможно! Вы чего тут?..

В дверях, головой под косяк, высился Евгений Ольгердович собственной персоной. Бородой и пузом он напоминал итальянского певца Лучано Паваротти. И еще, голосом… Казалось бы, из этой колокольни должен греметь набат, но нет – мягкий баритон соответствовал пухлому туловищу.

– Зря лютуешь, Ольгердыч, – смущенно сказал Анатолий, – мы старались, чтоб тихо…

– Дело не в шуме, друзья, а в ароматах. Выбрасывают из постели, как ядро из пушки.

– Неужто простую яичницу унюхал?

– Чтоб Тонечка приготовила заурядную яичницу?! Не верю! Наверняка, какой-нибудь сказочный омлет.

– Угадал, пройдоха! Угадал, но не унюхал. Верно?

– Да ладно уж вам… Почуял, что сейчас начнется нечто невероятное, вот встал. Упустить боюсь…

– На спектакль с омлетом ты уже опоздал.

– Съели?! – Ахнул великан.

– Зачем? Но ты на самом процессе не присутствовал.

– Можно повторить…

– Бисируем за отдельную плату.

– Ладно вам… Поклюю, что дадут.

Евгений Ольгердович вступил в кухню, важно прошествовал и сел в кресло. Оно дрогнуло и с жалобным стоном затихло, кажется навсегда.

– Что мне в вас нравится, ребята, то как вы из самых обыденных ингредиентов можете сотворить чудо. – Женька постукивал ножом о вилку и с любовью рассматривал омлет.

– Благодарствуйте… – Скромно потупилась Тоня.

– Знаю я вас, тихоней. – Пробурчал гость и тут же подколол. – А все же высот пиротехники вы еще не достигли!

– Почто нам фейерверки?

– Я имел в виду, технику пира. А слабо вам сообразить «свинину под малиновым соусом»?!

– Чего?! – Спросили Толя и Антонина хором.

– Ты еще предложи котлету в опилках! – Смеясь, добавил Анатолий.

– Толик, я не шучу. – Серьезно сказал Женька. – Был я тут у одних в гостях. Ребята с виду нормальные, но когда Катерина, так звали хозяйку, стала обмазывать добрый кусок свинины малиновым вареньем, я чуть со стула не упал.

Толик и Тонечка затихли, словно малые дети, во время страшного святочного рассказа.

– Истинно вам говорю, с полкило кабанины было. Сам приторчал. Сидел, как вы, ни гу-гу, чтоб с кухни не выгнали.

– Ты говори, говори… – Прошептала Тоня.

– Дальше, вообще кошмар начался. Эта Катя вдруг обваляла мясо с вареньем черным перцем грубого помола. Ей Богу, ложки три столовых угробила. Да еще помазала сливочным маслом.

– Ужас! – Всплеснула руками Тоня. – Мясо, малиновое варенье, перец? С ума сойти!

– Слушайте… Всю эту жуть она уложила на противень. На нем была вощеная бумага с тем же маслом. У вас есть вощеная бумага?

– А?! – Вздрогнула Антонина.

– Спрашиваю, у вас вощеная бумага есть?

– У нас все есть. – Торопливо ответил Толя. – Не отвлекайся, рассказывай!

– Про что я тут? Ага, про противень… Так вот, Катерина, эта ведьма, поставила его, в разогретую до ста восьмидесяти градусов, духовку минут на двадцать. Я, как шпион, украдкой на термометр посмотрел и время засек. У них там красивые часы на кухне. Вроде ваших, под «Гжель»…

– Женька…

– Не отвлекаюсь, потому что дальше – страх…

Он отправил в рот кус омлета и принялся тщательно его прожевывать, при этом закатывая от восторга глаза. Толя и Тоня наблюдали за ним с ласковой ненавистью. Рассказчик Евгений Ольгердович был классный – умел держать паузу.

– В чем страх? Пока это мясо томится в духовке, на плите, соответственно в кастрюльке, жарятся четыре очищенных яблока на сливочном масле.

– Я сейчас умру! – Воскликнула Тоня. – Это еще зачем?

– Что, трепет обуял? – Мефистофельским голосом спросил Женька. – Не напрягайся, ща не то еще будет! Катя, как самая настоящая чародейка вдруг говорит: «О! Яблоки уже мягкие». И начинает сыпать туда три столовые ложки муки, две минуты пассирует… Я ж, как тайный агент, все фиксирую… Добавляет туда почти стакан яблочного сока, точнее три четверти, и четыре ложки сахарного песку.

– Ложки чайные?

– Ага… Скажи еще, кофейные… А столовые не хочешь?!

– Толя, у этой истории нет счастливого финала. Все должно закончиться трагедией. – Сказала Тоня.

– Варит на слабом огне, пока не загустеет. Мало того, добавляет туда, в кастрюльку, столько же, как яблочного сока, сливок для взбивания и издевается надо мной еще пять минут.

Женька скорбно вздохнул и, видимо жалея себя, затолкал в рот кусище омлета. Тоня, при всех своих переживаниях, тоже не отставала. Толя пил кофе и курил сигарету.

– За это время и мясо поспело. – Продолжил повествователь. – Катя, фея…

– Злая фея?

– Сама ты злая… – Возразил Женька и тут же спохватился. – Но красивее ее в сто раз.

– Продолжай. – Милостиво разрешила Антонина.

– Катерина разрезала его на куски. Выложила соус в тарелки и окунула в него мясо. На бело-розовых царских простынях покоилось смуглое волшебство с совершенно обалдевающей темной хрустящей корочкой.

– А на вкус как?

– В тот вечер, я еще раз чуть не свалился со стула. Если первый раз – от шока, то во второй – от желания полететь!

– Сказочник! – Засмеялась Тоня и захлопала в ладоши. – Браво, Женя! Надо эту «свинину под малиновым соусом» попробовать.

– Заметь, на все про все у Катерины ушло не более получаса.

Анатолий курил и почему-то скептически улыбался.

– Хоть и полчаса, – сказал он, – а все же, блюдо разового приготовления. Иначе говоря, для выпадения гостей в осадок, что ты, Ольгердыч, успешно совершил. Но к «технике пира» это почти не имеет отношения. Пир – не обязательно изобилие яств.

Женька с недоумением воззрился на друга.

– Интересно, а что?

– Твое собственное состояние. Пир можно закатить с брикетом плавленого сыра и банкой килек в томате.

– Ясно. Такие пиры – в каждой подворотне. Сидят бедолаги на корточках и квасят подо что ни попадя.

– Я тебе – бедолага?

– В студенчестве все мы бедствовали…

– Отнюдь… Буквально несколько лет назад. Занесло меня однажды в маленькую умирающую деревню, в которой каким-то чудом сохранилось «Сельпо»… Знаешь, такой смешанный магазинчик – «Масло – гвозди». Понятно, ни масла, ни гвоздей там не было, зато водки – вдосталь. Куда ее всю выпить трем ветхим бабкам? А еще в этом «Сельпо» наличествовали плавленые сырки и вышеупомянутая килька. Прошу обратить внимание, меня занесло туда не одного, а в компании с прекрасной и знатной дамой, перед которой лицом в грязь ударить никак невозможно.