Меня убил скотина Пелл - Анатолий Гладилин

Хлопнула входная дверь. Говоров вскочил, бросился к окну, но через щели ставней ничего не было видно — свет слепил. Пока открывал окно и подымал ставни, Дениса уже след простыл.

Говоров вышел в большую комнату. Из-за занавески, за которой спала Кира, выпрыгнула Бася, закрутилась по ковру, распушила хвост, разлеглась. Говоров присел на корточки, начал гладить кошку, приговаривая: «Бася, Бася, ты снялася в платье бело-голубом…» В ответ Бася заурчала. Их обыкновенный утренний ритуал.

Шумела вода в туалете. Денис, балбес, опять слишком сильно нажал на ручку бачка. Говоров поправил ручку, вода перестала течь.

В ванной он открыл краны, почистил зубы, посмотрел на себя в зеркало. Нормальная рожа, только глаза злые.

Он перемешал песок в Басиной коробке, принес себе чистое белье и синюю, лучшую свою рубашку.

В голове продолжал наяривать фокстрот. Лет в семнадцать лихо под него бацали. Как же он назывался? Не помню.

Говоров принял ванну, встал под душ — горячий и холодный, аккуратно вытерся свежим полотенцем, тщательно побрился. Бритву почистил, продул лезвия, положил в шкафчик.

В зеркале отражалась нормальная рожа, причесанная, ухоженная, но какая злость в глазах, так нельзя, мадам и месье, ты убьешь кого-то взглядом по дороге! Он подмигнул роже. Рожа не отреагировала. Он показал язык. Изображение в зеркале осталось неподвижным. Что за чертовщина?! Хоть руками раздвинь щеки, изобрази улыбку! На этот раз зеркало повторило его движения, и рожа искривилась ухмылкой.

На кухне Говоров зажег газ, поставил на плиту чайник, убрал тарелку Дениса в раковину, смел со стола крошки.

Он взял радиоприемник и перенес в свою комнату. Кира, по обыкновению, будет дрыхнуть до одиннадцати, и ее не надо будить. (А почему не надо? Сегодня все можно: сдерни скатерть со стола, шмякни на пол кастрюлю, запусти сковородкой в чайный сервиз! Пусть Кира встанет и сделает ему завтрак!) Четким жестом Говоров придушил свист закипавшего чайника, налил чай, неслышно ступая по ковру, прошел с чаем к себе, плотно закрыл дверь и уж только тогда включил радио.

«На северной и южной автостраде, — заботливо сообщил диктор, — гигантские пробки. Профсоюзы грозят забастовкой на транспорте. Тайфун обрушился на Филиппины: двести погибших и три тысячи пропало без вести. Доллар поднимается. Сборная Франции по футболу проиграла сборной Гренландии. Монако и Андорра предоставили Румынии кредит на пятьсот миллионов франков. В Англии большой спрос на попугайчиков…»

В общем, в мире кипели страсти. Но нигде не было спроса на Говорова, никто не собирался предоставлять ему кредит хотя бы на пятьдесят тысяч. Зато можно было утешиться, что его не смыло в море и он пока не пропал без вести.

Интересно, скажут ли о нем завтра по радио?

Хватит заниматься глупостями. Он должен уехать из дома, пока Кира не проснулась и пока не принесли почту, где наверняка очередная пакость.

Он написал деловые письма, запечатал их в конверт, сунул в чемоданчик (безукоризненный атташе-кейс, подарок ребят с работы, напоминание о былых временах), положил туда же черную коробку из шкафа. Коробку не открывал. Все было проверено заранее. Потом он посидел минут десять за пустым столом. Достал из ящика два письма к Кире. Перечитал лишь одно, финансовое, в котором объяснял, на какие пособия она может рассчитывать и к кому должна обращаться. Спрятал письма в папку. Кира их найдет.

Всё.

Он вышел из квартиры, осторожно, но плотно притворил за собой дверь, спустился на несколько ступенек, остановился, обернулся и посмотрел на дверь так, как будто видел ее впервые.

И тут его стукнуло: он забыл мешочек с мусором! Он всегда выносил мусор, спускаясь через черный ход к машине. Пришлось вернуться. Что было плохой приметой.

Сегодня он мог проезжать на красный свет, гнать по левой стороне, превышать скорость, вести машину в состоянии сильного опьянения, парковать ее где угодно и не бросать монеты в паркметр. Сегодня был день полной свободы!

Голоса из публики:

— Счастливчик, он может на каждом перекрестке плевать в рожу любому флику! И что флик! Ну подойдет, проверит документы, выпишет штраф за неуважение к властям! Так этим штрафом надо подтереться на глазах у полицейского! Он же не подозревает, что нахальный водитель будет освобожден от штрафа по верховной амнистии Господа Бога!

— Я на его месте поступил бы иначе. Поехал на юг, в Ниццу. Бензин покупал бы только по кредитной карточке, платя за отель, ресторан, за дорогу — все в кредит, — у него же «Америкэн экспресс», солидная карта! В Ницце остановился бы в самом фешенебельном отеле, обедал в ресторане при гостинице, гулял по «Променад Англез», дышал свежим морским воздухом. Словом, хоть неделю пожил бы как люди. А потом — дело хозяйское, запрись в номере, хлопни стакан виски и подписывай свой контракт. А когда придут счета, у него же в банке ни сантима! Не с кого требовать деньги! Жена? При чем тут жена? Она скажет: «Да я Ниццу в глаза не видела, и вообще, он, злодей, меня бросил в нищете». Я знаю, русские в этих случаях говорят: «Пусть платит Пушкин». Тоже, кстати, был известный литератор…

— Нет, если ехать на юг, то в Монте-Карло. Снять угловую комнату с балконом в отеле «Париж» (две тысячи франков в ночь!), погулять по меню в ресторане (франков на девятьсот), разумеется, в счет «Америкэн экспресс», тут я с вами согласен. Но ведь у этого типа в кармане наличные, тысяча франков. Вот с ними в казино. И ставить только на номера! Таким отчаянным парням должно везти. Загребет двести тысяч в рулетку. Вернется домой как король. Если же проигрыш, тогда уж, конечно, стакан коньяка и пулю в лоб. Все равно красиво.

— «Америкэн экспресс» рекламирует путешествие из Парижа в Нью-Йорк и обратно на «конкорде», с остановкой в отеле «Уилдорф-Астория». Почему бы не прошвырнуться напоследок? А если будет катастрофа и «конкорд» спикирует в океан, то семья получит колоссальную страховку от банка. Глупо упускать такую возможность.

— Людям, которым нечего терять, надо грабить банк. Подошел к окошку, наставил пушку и потребовал кассу. Сейчас все грабят банки, нет ничего проще, на прошлой неделе — помните, в газетах писали — школьники пришли. Если арестуют бедолагу, то чем он рискует? Наши тюрьмы — образцовые санатории, с трехразовым бесплатным питанием, цветным телевизором и спортивными залами. Отдохнет он там от всех забот, поправит здоровье. Глядишь, за примерное поведение выпустят лет через пять, как раз к пенсии. Но попасться так сложно! Ну заснимет его кинокамера в банке, полицейские размножат фото, и кого искать? У него же чистое досье, ни в каких разыскных архивах его нет. Пока будут думать и гадать, он смоется в Южную Америку. Верно, в банке теперь много не возьмешь, но для какой-нибудь Аргентины и этих денег хватит. Купит другой паспорт, приобретет себе ранчо, напишет мемуары, издаст их, разбогатеет. Аргентина — страна неограниченных возможностей.

— Да что говорить! Для предприимчивого человека есть тысячи вариантов. Ведь мы живем в свободном мире! Увы, месье-дам, клянусь, ничем этот парень не воспользуется. Ведь русские — рабы от рождения. У них свои комплексы вины, гипертрофированное чувство долга, загадочная душа. Обо всем этом, месье-дам, вы можете прочесть у ихнего писателя Толстоевского.

Париж называют фантастическим городом, и это верно. Правда, мало кто уточняет, что фантастичность города заключается в том, что в нем в любое время можно застрять в автомобильной пробке. Кажется, вы все предугадали и выбрали час, когда добропорядочные французы усердно протирают задом кресло в своем бюро и еще не настал момент аперитива, деловых встреч в ресторане, — словом, по идее, все машины должны стоять в паркингах, и вы несетесь с ветерком по пустым авеню. Однако неожиданно вы упираетесь в стихийную, никем не объявленную и непредвиденную манифестацию, какие-то лохматые ребята в белых халатах беснуются и кричат на площади, парализуя движение сразу на семи улицах. Вы пытаетесь узнать, откуда и почему это все свалилось, нервно крутите ручку приемника, находите ФИП — специальное радио, которое информирует о происходящем в Париже и окрестностях, но по ФИПу как ни в чем не бывало передают Вторую симфонию Брамса, а потом девица предлагает вам поиграть в какую-то глупую радиоигру, причем предлагает таким страстным голосом, с таким завораживающим придыханием, как будто ей сейчас, прямо в студии, задирают юбку.

Короче, чтобы пересечь площадь Италии, Говорову потребовалось минут пятьдесят. И еще минут двадцать он искал место для бесплатной стоянки, пока не втиснул машину в какую-то дыру на тротуаре бульвара Распай, около Американского студенческого центра. Таким образом, ушло то время, которое он планировал для тихой, одинокой прогулки перед встречей с Актер Актерычем. (А почему он не мог оставить машину поперек улицы, или на середине бульвара, или хотя бы на платной парковке у Монпарнаса? Не мог, неужели вы еще не поняли? Одна мысль, что после его исчезновения у Киры будут дополнительные неприятности с полицией, внушала Говорову ужас.)