Виражи бумеранга. Записки колдуньи. Книга первая - Златомира Ольгерд

Тёте Саше (хозяйке) было пятьдесят два года, а мне-то она казалась очень пожилой. Меня она не обижала. Кормила-поила, и даже одежонку кое-какую справляла. Это я потом поняла, что она не просто так все делала. А тогда я счастливой была, что уют, забота обо мне, работа нормальная и хоть какая-то зарплата. Я даже домой в деревню умудрилась несколько раз из города продукты и арбузы привозить. Но не задерживалась там. Обратно спешила. Туда, где мне было теплей и уютней. В заботе, работе я особо не заостряла внимание на том, что к тёте Саше часто захаживали люди. Приходят, уходят. Какое мне дело. Все как-то мимо меня проходило. Однажды мы с ней сидели в кухне и чаёвничали. В дверь постучали. Вошла женщина. У неё было перекошено лицо. Тётя Саша сказала, чтобы она присела на лавку у двери, и что займётся она ею, как только допьёт чай. Закончив чаёвничать, подошла к женщине и, внимательно посмотрев ей в лицо, спросила: «Конфеткой свекровка угостила?» «Да», – тихо ответила женщина и заплакала. Тётя Саша увела женщину в свою таинственную комнату, куда мне вход был запрещён.

Я вознамерилась пойти следом, но тётя Саша жестом остановила меня, сказав мне: «Успеешь ещё насмотришься». Я вернулась к столу. Вскоре тётя Саша вернулась. И как ни в что не бывало, села чаёвничать дальше. Вскоре история повторилась. Только пришла женщина, у которой судорогой свело правую руку. Тётя Саша спросила: «Что плюшку померила?». И получив утвердительный ответ, увела женщину в тайную комнату. Я тогда уже знала, что «плюшкой» в деревнях называли курточку из бархата или другого мягкого ворсистого материала. Я не раз попыталась задать вопрос, как она узнает о том, что кто-то что-то есть и надевает. Но она пресекла моё любопытство, сказав: «Придёт время, ты и сама будешь понимать и видеть». Слова эти для меня были трудной загадкой. Как-то пошли мы с тётей Сашей на городской рынок. Идём, разговариваем. Я обратила внимание на пожилую женщину. Даже не пожилую, а старушку, как мне тогда показалось. Я-то восемнадцатилетняя, вот все, кто старше тридцати лет, для меня были старые.

Так вот, эта бабушка-старушка веником тротуар подметала. Меня это удивило. Я посмеялась над бабушкой-старушкой, но тётя Саша меня одёрнула, сказав, что эта старушку колдунья наводит порчу на обездвиживание, и хорошо, что она меня не услышала. И добавила: «А то придётся мне из-за тебя с ней повоевать» Я не поняла смысла сказанного и спросила, как это воевать. Она сказала мне: «Придёт время, узнаешь, как». И пришёл тот день, когда я получила ответы на все заданные мной вопросы тёте Саше. С утра мы попили чай, и она предложила мне покормить её поросёнка. Я удивилась – я же помогала ей по хозяйству и поросят не было. Она повела меня по двору в пристройку – ту самую таинственную жилплощадь, которая была всегда под замком и давно меня влекла-манила. Мы вошли. Тётя Саша подтолкнула меня к какой-то двери в глубине пристройки. Любопытство сменил лёгкий страх. Не скажу, что я пыталась справиться с ним, но боялась и шла. Темновато как-то. Тётя Саша обошла меня вокруг и подойдя к обозначившейся в полумраке двери, застучала замком. Открыв дверь, жестом пригласила меня войти. Это был небольшой хлев. Горел свет.

Она повела меня к клетке, в которой, по её словам, находился поросёнок. Каково же было моё удивление, когда я увидела огромную свинью. Веса в ней было килограммов триста. Я не сдержалась от удивления: «Ничего себе поросёночек!» – воскликнула. Силу моих эмоций словами не передать. Тётя Саша жестом показала мне путь к выходу. Вышли молча. Боковым зрением я заметила, что в хлеву есть несколько небольших клеток с маленькими поросятами. Заметила и насест, на котором восседали с добрый десяток черных кур. На выходе из хлева висело большое круглое зеркало. Тётя Саша велела мне посмотреться в это зеркало. Зачем, мне было непонятно. Но я уже поняла, что лишних вопросов тёте Саше задавать нежелательно. Вошли в дом, и тётя Саша подала мне веточку какого-то растения. Я взяла. Подержала. И она забрала её обратно. Все. И что все это значило, никто не собирался мне объяснять. На следующий день мы как обычно утром сели чаёвничать.

И тут тётя Саша мне выдаёт, что она колдунья и вчера проверяла мои способности. Сказала и то, что свинья эта рожает ей поросят, которых она использует потом в качестве объекта для относа и переноса снятой порчи. Ну и много другое. А главное, о чём она мне поведала, это то, что у меня огромные колдовские задатки. Она сразу определила, что моя бабушка была колдуньей. Определила и то, что колдовство мне не передавалось. Но сказала, что это ещё впереди. Что бабушка найдёт способ, как передать мне своё умение. А опыт – дело наживное. Я спросила, как она это все определила. Она сказала, что мне ещё рано это знать, но об одном сказала, что всё это она сразу поняла, когда меня увидела, да и «поросёночек» разоткровенничалась – меня тётя Саша первую и последнюю повела к этой свинье и она, как индикатор, все ей сказала. Тётя Саша предупредила меня, что в моих словах негативная сила большая, и, если я обдуманно, осознанно и неосторожно бросать их в людей, много беды наделаю. Кроме того, она мне сказала, что и в руках у меня сила большая.

Нет, не целительская или экстрасенсорная, а разрушительная. В этом я уже потом, в течении своей жизни убеждалась и убеждаюсь. Она сказал мне, чтобы я училась управлять своей силой и эмоциями. А вот как научиться управлять, не сказала. На мой вопрос, может ли она меня научить чему-либо, она ответила, что сейчас я не готова принять колдовскую силу и знания. Когда я буду готова к этому, все само собой и образуется, все и совершится. Но велела не ждать этого намеренно, а жить своей жизнью, которая определена. Придёт срок – всему и научусь. Вскоре я уволилась с работы и уехала от тёти Саши домой. Затем вышла замуж. И как-то стали забываться её слова о колдовстве. Навещала я её несколько раз. Она принимала меня как родную. Но о колдовстве она больше ни разу разговора не заводила. Теперь-то я понимаю, что она мудро поступала – не провоцировала меня в моих желаниях и эмоциях. Она же мне все сказала тогда, в моем девичестве. Зачем повторяться…

Бабушка пришла

Лето. Зелень. Жарко. В тот день муж приехал на обед. Работал он в совхозе водителем на молоковозе. Жили мы в большом селе – центральной усадьбе совхоза. И поскольку муж работал в совхозе, нам дали часть дома: большая комната, кухня, тамбур и даже крылечко было. В придачу небольшой огородик и сарайчик. Так вот, вывез он утреннее молоко с фермы и приехал покушать-отдохнуть. Пообедав, прилёг на диван и уснул. Я помыла посуду и тоже, зашторив все окна и включив телевизор, прилегла. Задремала. И вот оно… то ли явь, то ли сон… До сих пор не пойму. Мне послышался стук в окно на кухне. Не знаю почему, но мне он показался неестественным каким-то.

Стало жутко. Но я встала и дыша через раз, на цыпочках двинулась в кухню. И хотя я знала, что на улице полдень и весь белый свет залит солнечным светом. мне показалось. что если я отодвину штору, то увижу темноту. Мне стало так жутко, что хотелось побежать назад и разбудить спящего мужа. Но меня удержала мысль о том, что то, что постучало в окно, могло услышать мои шаги. И я подкралась к окну. Буквально на пару миллиметров отодвинула штору, чтобы посмотреть, кто нарушил мой дневной покой. Перед окном стояла высокая худая женщина, одетая во все чёрное. Вместо лица у неё было круглое белое пятно.

Мне стало жутко, как будто это смерть за мной пришла, я даже дышать старалась через раз, чтобы она меня не обнаружила. Мысленно я задала ей вопрос, что ей нужно. И услышала ответ, где-то на телепатическом уровне, что она пришла посмотреть, готова ли я. Я испугалась так, что внутри все похолодело. Про себя мысленно и лихорадочно сопротивлялась, что если она говорит о смерти, то мне ещё рано, я молодая, чтобы умирать. Женщина повернулась и пошла к дому соседки, тёти Нади. Я смотрела ей вслед. Она не шла, а как-то плыла над травой. Странно… было лето, а я слышала скрип снега у неё под ногами.

Женщина подплыла со крипом к окну дома соседки, постучала. Я увидела, как створки окна распахнулись, и тётя Надя выглянула в окошко. Затем рукой показала на мой дом. Видно женщина спросила про меня, получила ответ и поплыла со скрипом под ногами обратно к моему окну. Я как будто прилипла к стенке у окошка. Каким-то шестым чувством я слушала скрипящий снег от шагов все ближе и ближе. Совсем рядом скрип затих. И я услышала: «Не бойся, внучка, это я…

Вижу ты ещё не готова услышать, понять и принять…» И заскрипела шагами, которые постепенно удалялись и вскоре затихли. Я выдохнула. Спина была мокрая от страха. Сердце колотилось. Доплелась до дивана. Очнулась, или проснулась оттого, что меня позвал муж. Так и не поняла, сон это был или явь. Мужа не стала спрашивать, он спал и вряд ли что видел бы, даже если это было наяву. Рассказывать ему не стала. Я поняла, что приходила моя бабушка-колдунья. А зачем, я узнала через четыре года.