Избранные сочинения второго Далай Ламы - Гленн Муллин

Тибетская культура почти всем обязана буддизму, который впервые проник в Тибет, предположительно, в начале седьмого века нашей эры и окончательно стал национальной религией в одиннадцатом веке.

Тибетские монахи скрупулезно и неустанно переводили тексты с санскрита на свой родной язык, и в наше время многие произведения, первоначально написанные на санскрите, существуют только в этих тибетских переводах. Поэтому каноны тибетского буддизма весьма важны для изучения буддизма вообще.

Наряду с канонической литературой, которая базируется на текстах, зародившихся в северо-западной Индии и отражающих тип буддизма, который преобладал в том регионе в период раннего средневековья, существует множество отмеченных высокими литературными достоинствами религиозных текстов, созданных тибетскими монахами в самом Тибете. Гленн Муллин на протяжении нескольких лет посвящал много времени и труда переводу этой прекрасной литературы, и я имею большую честь с удовольствием представить читателям его самый последний сборник.

Данный труд объединяет много великолепных переводов сочинений второго Далай Ламы на различные философские и мистические темы буддийской традиции. Большинство предполагаемых его читателей уже, вероятно, имеет некоторую подготовку, и те понятия и категории, которые присутствуют в этих текстах, не покажутся им странными. Те же, у кого нет предварительной подготовки в тантрическом буддизме, найдут в них введение в новую мифологию, обладающей своеобразной прелестью. Я рекомендую эту книгу и другие переводы Гленна Муллина вниманию читающей публики всего мира.

А. Л. Бэшам Торонтский университет Канада, 1985 год

ВВЕДЕНИЕ

Второй Далай Лама родился в 1475 году, за семнадцать лет до открытия Колумбом Америки, в Тибете, всецело погруженном в буддийский мистицизм. Его отец был йогином школы Нингмапа, а мать — очень известной йогини. В традиционных биографиях утверждается, что сразу после своего рождения он сложил руки в жесте сострадания, повернул голову в направлении монастыря Ташилхунпо (который был основан первым Далай Ламой) и стал читать мантру Тары,[1] женской формы Будды, которая была главным йидамом (божеством созерцания) первого Далай Ламы. Над домом, где он родился, появились радуги, а поблизости произошло несколько чудесных явлений. Эти события не остались незамеченными, и вскоре для проверки прибыла группа монахов, осуществляющая поиски перевоплощения первого Далай Ламы.

В четырехлетием возрасте он был официально признан истинным воплощением, однако оставался дома, обучаясь в течение ближайших лет у своего отца. Затем, на одиннадцатом году жизни, его резиденцией стал монастырь Ташилхунпо, где он принял монашеские обеты и начал долгий курс обучения, требуемый для лица, являющимся высоким перевоплощением. В ближайшие годы он принял полные монашеские обеты и, благодаря усиленным занятиям науками и практикой медитации, достиг высочайшего уровня знания и духовного совершенства. В дальнейшей своей жизни он много путешествовал по всему Южному и Центральному Тибету, проповедуя и наставляя людей на путь Дхармы.

Размах просветленной деятельности второго Далай Ламы был очень широк, но особого упоминания заслуживает его связь с таинственным озером Лхамой Лацо. Это озеро, расположенное примерно в ста пятидесяти километрах к юго-востоку от Лхасы, издавна считалось тибетскими мистиками святым местом паломничества. Однако второму Далай Ламе предстояло изменить его статус и назначение, наделив его силами совершенно иного качества. Посетив это озеро в 1509 году, он сосредоточился на его водной глади и, впав в состояние транса, пережил ряд сменявших друг друга видений. Позже он удалился в медитативный затвор (ретрит) близ этого озера и исполнил много тантрических ритуалов. С тех пор, как он совершил ритуалы освящения и наделения силой благословения, озеро Лхамой Лацо стало источником ясновидения для всех, кто его посещал и с чистым сердцем медитировал на его берегах. Пророческая сила этого озера стала известна во всей Центральной Азии, и с тех пор сотни тысяч паломников держали свой путь к его берегам в надежде увидеть в отражении, возникающем в его водах, ключ к разгадке смысла и цели своей жизни.

Это озеро стало также основным средством для определения места перерождения Далай Лам и других высоких тулку в течение последующих столетий. Оно сыграло немаловажную роль в обнаружении и нынешнего Далай Ламы, — свидетельство того, что даже в современном мире оно остается заслуживающим полного доверия средством предсказания.[2]

Озеру Лхамой Лацо предстояло не только помогать в обнаружении перерождений Далай Ламы: почти сразу же после освящения вторым Далай Ламой его пророческая сила помогала разрешать вопросы как государственные, так и религиозные. Многие исторически важные для Тибета решения принимали тот или иной оборот в зависимости от информации, почерпнутой из видений, проявившихся в священных водах Лхамой Лацо.

Второй Далай Лама был активным писателем. В плане широты кругозора сравниться с ним могли бы только пятый и, возможно, седьмой Далай Лама. Как и у большинства тибетских авторов, его интересы исключительно духовны, он использует язык махаянского буддизма, а его цель заключается в том, чтобы осветить методы, пути и ступени, ведущие к просветлению.

Он жил в захватывающую эпоху тибетской истории. Буддизм в Стране Снегов пустил глубокие корни, тысячи монастырей и обителей йогинов, процветавшие в горах и долинах, осуществляли кипучую деятельность. Вся культура этой страны была пронизана духовностью и религиозным рвением. Каждая семья стремилась дать хотя бы одного монаха, монахиню или йогина для духовного подъема страны, а каждая долина желала иметь на своей территории одного или двух святых. Религиозное образование, медитация и йогическая практика были наивысшими социальными целями, а достичь высшего положения означало стать Буддой, Просветленным. Монастыри не были закрытыми учреждениями, они были открыты для всех паломников и ученых, которые могли оставаться там хоть одну ночь, хоть всю жизнь. В монастырских дворах стоял гул жарких диспутов философов; из храмов доносились звуки барабанов и ритуальных труб; в залах для собраний как монахи, так и миряне собирались послушать проповеди знаменитых странствующих учителей. В молодости в поисках высокого знания второй Далай Лама посетил многие из самых прославленных монастырей и обителей йогинов. А позже его просили вернуться туда, теперь уже для того, чтобы учить или давать посвящения.

Тот Тибет, в котором он родился, официально был буддийским уже более семи сотен лет. Его родители принадлежали к школе Нингмапа, и, как мы можем видеть из биографии, которую я даю в качестве приложения к этой книге, воспитывался он в большой мере на учениях этой школы. Позже он принял монашеские обеты в школе Гелугпа, которая была основана сто лет назад Ламой Цонкапой, одним из главных гуру первого Далай Ламы. Однако это никоим образом не ограничивало его образование, и он учился во многих разных монастырях и у учителей многих школ. Поэтому его работы содержат сочинения на темы, относящиеся к самым различным тибетским традициям.

Мы часто видим, как тибетские религиозные традиции делят на четыре школы. Эта классификация возникла через столетие после времени жизни второго Далай Ламы. В его же время почти каждый монастырь считал себя независимой традицией, имеющей лишь свободные связи с другими такими же объединениями.[3] Тибет — большая, малонаселенная страна, и расстояния между большинством центров были велики. Обычно разные объединения жили в согласии и, хотя каждый монах обычно имел свой “дэнг нга” (подушку для созерцания) в том или ином монастыре, он мог свободно передвигаться по всей стране и изучать все что угодно и где угодно, не лишаясь своего положения в родном монастыре.

Однако нельзя сказать, что религиозные конфликты были совершенно не известны. Во времена второго Далай Ламы школа Гелугпа, в которой он принял монашеские обеты, подверглась серьезным нападкам, особенно в двадцатые — тридцатые годы шестнадцатого столетия. Гелугпа была самой молодой из всех тибетских религиозных движений, но, в отличие от более ранних традиций, ведущих свое происхождение непосредственно из Индии, она сформировалась как слияние главных тибетских традиций. Ее основатель, Лама Цонкапа, более тридцати лет учился в Тибете у пятидесяти самых значительных учителей, представлявших разные направления. Однако стремительный успех его деятельности не мог не вызвать сопротивления со стороны более ранних школ. Мы видим тонкий намек на эту проблему в нескольких сочинениях второго Далай Ламы, а также в его более подробных жизнеописаниях. Но не в обычаях тибетской литературной традиции было обливать противника грязью, и в книге истории такому конфликту редко уделено более пары слов. Тибетцы вообще считают, что единственная конструктивная критика — это самокритика. Любимая тибетская пословица гласит: “Лучше найти один недостаток в себе, чем тысячу — в другом человеке”.[4] Вот почему вплоть до недавнего времени все это противостояние упоминалось лишь вскользь. Тибетцы просто не желали прославлять или увековечивать какую-то проблему или конфликт в письменном виде. Литература была священной: ее объект — все прекрасное и глубокое, ее предназначение — увековечение достижений человека, а не выставление напоказ его слабостей и ошибок.