Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями - Елена Михалкова

– Свидетельница, – поправилась Галя. – Роспись же. В загсе.

– Понесло тебя в шавловский загс…

– Мы договорились, что зарегистрируемся и сразу уедем. Олега семья уломала, черт бы их побрал. Если бы не они, расписались бы тихо в Москве, в рабочем порядке. Но у них же родственники!

Последнее слово Галина произнесла со сложной интонацией. Обычно подобный тон используют матери, запрещая своим отпрыскам притаскивать помоечного котенка домой с мотивировкой «у него же глисты».

– Родственники?

– Ну да. И соседи. И плотник с женой. И все, от соседей до плотника, непременно должны наблюдать, как Олег наденет мне на палец обручальное кольцо. Иначе это неуважение к общественности и плевок в душу. Понимаешь?

– Нет, – честно призналась Саша.

– Вот и я не понимаю. Но у них так положено.

Саша хотела было предложить Исаевой оставить незнакомого ей Олега вместе с его родственниками, плотником и «положено». Но взглянула на подругу и отбросила эту безнадежную затею.

– Сашка, не бросай меня, – проникновенно сказала Галка. – Три дня! Десятого семейная вечеринка, двенадцатого роспись – и все! Я не имею права сорваться. А они будут меня выводить из себя! О-о, как они будут выводить меня из себя! – Галина обхватила голову руками. – Там три бабы, и каждая спихнула бы меня с моста, если б только я сдуру села на перила. Это люди, к которым можно поворачиваться только задницей. В спину толкнут, в лицо плюнут.

– Брось! Какой от меня прок?!

– У тебя мозги!

– Не может быть, – усомнилась Саша.

– Золотые! И ведро!

– Ведер не держим, – открестилась Стриж.

– Метафорическое, Стриж! С ледяной водой.

Поливать мою голову и напоминать, что поставлено на кон!

Галя легонько постучалась лбом об скатерть и осталась лежать, зажмурившись. В кухне повисло молчание, пропахшее несоленым омлетом и сигаретным дымом.

– Галь, а Галь… – позвала Саша.

– М-м?

– Он хоть того стоит?

Галка приподняла голову и улыбнулась. Если бы крокодил выпустил антилопу, повязал ей бантик и покровительственно похлопал по заднице, это не произвело бы на Сашу такого впечатления. Так могла бы улыбаться Ассоль, навстречу которой летел корабль с парусами цвета зари. Или Золушка, перед которой измученный и счастливый принц опустился на колени со второй туфелькой.

«О, господи. Влюбилась, дурында».

– Друга хоть можно с собой взять? – обреченно спросила Саша.

– Ты подкаблучник, – сурово сказал Бабкин.

Частный сыщик Макар Илюшин радостно захохотал и повалился на диван.

– Что ты ржешь? – рассердился Сергей. – Налицо деградация твоей гениальной личности. Завтра ты тащишься с ней в эту дыру, а послезавтра решишь бросить дела и осесть в деревне.

– Растить капусту, – непонятно сказал Макар, ухмыляясь во весь рот. – Кстати, почему «ты»?

– Что?

– Почему ты говоришь «завтра ты тащишься с ней»? Мы тащимся, напоминаю.

Бабкин осуждающе шмыгнул.

– А отчего ты вдруг решил составить мне компанию, я что-то подзабыл, – невиннейшим тоном осведомился Илюшин. И поскольку Сергей, насупившись, хранил молчание, щелкнул пальцами: – Ах да! Тебя жена попросила! И ты как суровый мужик, глава семьи и просто человек, чье слово всегда является законом для домашних, взял и согласился. Ха-ха! Ха-ха-ха!

Смотреть на издевательски хохочущего Илюшина было выше Сергеевых сил, поэтому он ушел на кухню и осушил там терапевтическую бутылку ледяного пива.

В Шавлов поначалу ехать не хотелось. Но когда одна страстно влюбленная женщина дергает за ниточку, все мироздание начинает танцевать под ее дудку. А уж когда две страстно влюбленных женщины делают это, спасения от их шаманства не найти даже в Марианской впадине.

С Сашей Стриженовой Илюшин познакомился во время расследования последнего дела. Маша, жена Бабкина, отправилась на встречу с бывшими одноклассницами, среди которых была и Стриженова. На этой встрече убили человека. Подозревали в преступлении именно Машу, поэтому сыщикам пришлось вмешаться в официальное расследование.

Илюшин внес в версию следователя кое-какие коррективы, и два дня спустя убийцу нашли. А сам Макар нашел Сашу Стриженову.

Илюшин не придавал женщинам в своей жизни большого значения. Из подобных людей выходят отпетые бабники или стойкие анахореты. Макар не стал ни тем, ни другим. Он легко заводил необременительные связи и так же запросто обрывал их. Заботливый и внимательный ко всем своим подругам, он вводил их этой заботой в заблуждение: им мнилось, что под обычной галантностью скрывается что-то более глубокое.

«Бессердечный ты тип», – говорил Бабкин Макару после крушения очередной любовной лодки. Маша однажды назвала его Питером Пэном, вечным юнцом, бегущим от взросления.

«Черт его знает, – размышлял Бабкин, – что-то в этом есть. И выглядит пацаном, и ведет себя как дурак».

Но тут появилась Саша Стриженова, женщина с мальчишеской стрижкой и тревожными глазами. Даже Бабкин, глядя на нее, чувствовал в себе смутный призыв схватиться за фотоаппарат и запечатлеть… увековечить… поймать, вот что! Поймать эту дивную, хрупкую красоту и сберечь, как… Что там веками сохраняется в янтаре?

«Муха, допустим», – с сомнением думал Бабкин, ощущая, что сравнение не из тех, которые стоит произносить вслух.

Последние два месяца Макар совсем ему не нравился. Сергей взирал на напарника с внимательностью опытного доктора и отмечал пугающие признаки. Пациент смеялся невпопад, периодически приставал к его жене со всякими глупостями вроде того, на какой спектакль лучше пойти, а однажды был пойман за изучением сайта питомника британских котят. Котят, Макар!

И вот пожалуйста: подруга Стриженовой взывает о помощи, и Илюшин, словно героический человек-паук, уже мчится в заволжский Шавлов.

А вместе с ним тащится и сам Бабкин.

– Ты удочки собрал? – крикнул из комнаты Илюшин.

Об удочках он беспокоится, надо же.

– Собрал, собрал.

Накануне Саша Стриж отправилась прямиком к Маше и попросила отпустить Бабкина за компанию с Илюшиным. Женский заговор вскрылся слишком поздно – Сергея обложили со всех сторон.

«Поехали, дружище! – сказал Макар. – Там рыбалка отменная».

«Стерляди привезешь, – размечталась Маша. – Осетров!»

Ну что с ними делать?

Бабкин ворчал, но понемногу скептицизм уступал место приятным ожиданиям. «Раки… Купаться буду, пока перепонки между пальцев не вырастут». Он уже предвкушал, как проводит эти три дня, предоставленный самому себе. Макар с Сашей отбывают повинность на семейных посиделках. А ему достается счастливый билет: блаженное одиночество – чем короче, тем блаженней. Подруга Стрижа пообещала, что в его распоряжении целый дом, покинутый хозяином до осени.

Босиком, босиком по нагревшимся скрипучим половицам. Девахи за палисадником хохочут звонко. На мосту бабки воблой торгуют и мошкару гоняют. «Метеоры» белые снуют…

Бабкин удовлетворенно потер руки. Вся эта затея на глазах обретала черты настоящего подарка.

Три тихих, расслабленных дня в самом начале лета – о чем еще можно мечтать!

– Шею бы свернуть этой суке, – низким голосом сообщила Рита. – Вот моя голубая мечта.

– Рита!

– Кого она с собой тащит?

– Подругу какую-то, – призналась мать.

Черные глаза Риты Сысоевой блеснули недобрым светом.

– С мужем, – добавила Нина не совсем уверенно.

Рита выругалась в адрес неизвестного мужа так, что мать вспыхнула.

– Язык-то попридержи!

Девушка ожесточенно застучала ножом по разделочной доске. Ошметки вареного яйца полетели во все стороны.

– Чай, не башку ей рубишь, – вполголоса заметила Нина. – Аккуратнее давай.

Обе женщины замолчали. Ритка взялась чистить яблоки для пирога и тут запоздало сообразила, что мать ничего не говорит просто так. Нет, болтать Нина любила, и для постороннего человека ее стрекот зачастую был лишен смысла. Но свои хорошо знали, что к матери стоит прислушиваться очень внимательно.

«Аккуратнее давай».

Еще пять минут прошло в тишине, нарушаемой лишь постукиванием ножей. Рита обдумывала материнский наказ, и постепенно в голове ее зрел план.

Когда он приобрел явственные очертания, девушка отложила нож в сторону.

– Мам, а мам!

– Чего?

– Тетя Клава ведь не приедет?

– В больнице она, с переломом ноги, – недовольно сказала Нина. Ее сестра Клавдия, бой-баба с бешеным нравом, считалась тяжелой артиллерией в предстоящем сражении. «Додумалась тоже – конечности летом ломать! – ругалась про себя старшая Сысоева. – Ни на кого положиться нельзя».

– Можно я тогда Криську приглашу?

Нина уставилась круглыми птичьими глазами на дочь:

– Курятину, что ли?