Комната со шкафом - Дей Кин

- Мне бы чуточку виски, - громко сказал Эрл, не обращаясь ни к кому.

Стюардесса, которая уже успела подняться, стояла рядом и даже не повернула к нему голову.

- Мне бы виски... - повторил Соммерс.

- Виски, сэр? - очнулась стюардесса и вяло протянула ему пустой поднос. - Ах, простите, сэр, я сейчас...

Когда она снова появилась в салоне, неся в руках поднос со стаканами, наполненными напитками, Эрл уже не ощущал никакой потребности в алкоголе.

- Пожалуйста, сэр.

Эрл протянул руку за стаканом, потом отдернул ее. У него создалось такое впечатление, что из него рвутся наружу все внутренности, а дыхание с трудом прорывается через глотку.

- Прошу прощения, мисс, - сказал он, - я уже не хочу...

Девушка, сидевшая с ним рядом, снова хихикнула.

Эрл обозлился.

- Почему мы до сих пор носимся по небу и не приземляемся! Черт возьми! Что случилось?

В этот момент самолет снова выкинул новый фортель, и бедная стюардесса полетела кувырком. Огромный поднос со стаканами вылетел из рук ошалевшей девушки, окропив влагой близлежащих пассажиров. Пилоту, ведущему лайнер, пришла в голову фантазия помахать крыльями в знак приветствия статуе Свободы. Он был галантен, этот пилот... и в какой-то мере патриотичен!

Эрлу показалось, что все это ему снится.

- Невероятно! Это невероятно! - бормотал он, стараясь сдерживать тошноту, - но надо отдать ему должное, что после всех этих выкрутасов мы все же находимся в воздухе.

- Это искусство пилотирования, - тихо проговорила его соседка.

- Он сможет доказать это только если вовремя спохватится и благополучно приземлится! - раздался откуда-то суровый баритон.

- Какой богатый улов для газетчиков, - со смешком снова сказала девица.

Эрл взглянул на нее и удивился. Она улыбалась ему, показывая здоровые белые зубы из-под чуть вздернутой вверх полной губы. Ее сочный и яркий рот был несколько великоват, но пухлые и по-детски капризные губы делали ее очень молоденькой и симпатичной. Голова ее была покрыта богатой восточной тканью, обернутую вокруг незамысловатой чалмой, но те немногие кудельки, которые выбивались из-под платка, были рыжеватого цвета. Лоб был высок, чист и благороден.

- Леди и джентльмены! Поздравляем вас с благополучным прибытием! Пристегните ремни, мы приземляемся! - раздался вдруг мужской голос в радиорубке.

Эрл вдруг расхохотался.

- Мы давно уже пристегнуты, эй, вы, жонглеры воздушного океана!

- Прекратите блеять, безмозглый баран! Вам что, не ясно, что радоваться пока нечему, мы еще не на земле и можем аккуратно плюхнуться. Горючее-то давно уже кончилось!..

Эрл даже вздрогнул, услышав этот громогласный рев, который издал тот же бас, сидевший позади Эрла. Это был настоящий колосс, шириной в концертный рояль. Он был не только велик ростом, но еще и толст и походил на Портоса: лицо его покраснело от гнева, он метал молнии черными глазами то в адрес Эрла, то в сторону девушки.

- Мисс, вы опять взялись за свои штучки, - сердито буркнул он, взглянув на нее исподлобья. Эрл, обернувшись, смерил взглядом, не менее жестким и яростным, этого наглеца и паникера, и произнес:

- Придержите свой язык, жалкий трус, не поднимайте паники, иначе...

Эрл рванулся, забыв про ремни, крепко державшие его в объятиях кресла. - О, черт!

- Со мной вам ничего не грозит, Билл, запомните это раз и навсегда! произнесла девушка, презрительно взглянув на Портоса. - Я знаю, что делаю...

Напряжение несколько спало, и Эрл снова почувствовал себя уверенным и довольным. Он не обратил внимания на перепалку своих соседей. Самолет шел на посадку.

2

Яркий луч солнца весело пробивался в комнату сквозь плотные бархатные шторы.

Эрл проснулся внезапно, прислушался к тишине, царящей в доме, с трудом соображая, где он находится, затем, узнав наконец знакомую обстановку собственной спальни, он тряхнул головой, опустил ноги на пол и, позевывая и потягиваясь, протянул руку к ночному столику, достал из пачки сигарету и закурил. Сон и явь смешались у него в голове, Эрл чувствовал себя размягченным и вялым. Сказался, верно, на самочувствии молодого детектива необычный рейс, о котором вспомнил он вдруг с содроганием. Покачав головой, он громко произнес:

- Невероятно!

Так он сидел, не вставая с кровати, потом взглянул на часы и с удивлением констатировал, что уже десять часов утра.

Я проспал, - подумал он, - надо поторапливаться.

Он поспешно вскочил и отправился в ванную комнату. Холодный душ привел его в более или менее нормальное состояние. Проглотив наскоро чашку крепкого кофе без молока, он вышел из дома. "Бьюик" стоял в гараже, ожидая своего хозяина.

Эрл Соммерс торопился в свою контору, которую он основал шесть лет тому назад, имея на руках лицензию, он назвал свою фирму "Сфинкс".

Эта была полудетективная организация, занимающаяся самыми различными делами, начиная с поисков пропавших попугаев до пропавших девиц...

Для Соммерса главным в деле было наличие какой-нибудь, хотя бы маленькой тайны, это служило ему стимулом для затраты времени и энергии, которые он вкладывал в эти дела. Действуя в рамках закона, Эрл, однако, особой поддержки со стороны представителей власти не имел. Впрочем, с полицией он, слава богу, как-то ладил.

Ему повезло в этом году, когда он познакомился с одним из служащих Главного управления полиции Нью-Йорка из отдела убийств, двадцатичетырехлетним парнем, сержантом Гарри Мортоном, очень добродушным, бесхитростным, но недалеким... Он прибыл в Нью-Йорк из Техаса и не мог отвыкнуть от ковбойских привычек и действовал иногда слишком прямолинейно.

Почувствовав необъяснимую симпатию к этому увальню, казалось, страшно неповоротливому, Эрл убедился на деле в молниеносной реакции Гарри, когда этого требовала обстановка. Гарри виртуозно владел оружием, стрелял из двух пистолетов и попадал в яблочко, обладал прекрасным глазомером при метании ножа... Короче, Гарри Мортон обладал традиционным набором тех качеств, которые присущи американскому киновестерну. Но, самое главное, Гарри стал истинным полицейским, отличным профессионалом и мастером в своем деле.

"Сфинкс" находился в самом фешенебельном районе Нью-Йорка, на Парк-авеню. Трехэтажное здание, построенное еще во времена гражданской войны, выглядело несколько строго и сурово, тем более, что было зажато с одной стороны протянувшимися чуть ли на весь квартал двенадцатиэтажным зданием отеля "Вирджиния", с другой - небольшим, старинной постройки зданием театра "Эксцентрик", куда Соммерс водил иногда Нэнси, свою секретаршу, на ночные представления, которые он находил весьма забавными. Правда, это случалось не так уж часто, большей частью в дни вынужденного простоя в делах. Луи Гаррисон, главный режиссер этого театра, был приятелем Эрла. Они были добрыми соседями.

Эрл любил свой кабинет, который не отличался роскошью, но был удобен и имел почти все, что требовалось для престижа заведения. На одном из его стен висел даже подлинник Манэ, он обошелся Соммерсу почти в половину наследства, оставленного ему матерью. На полу был расстелен настоящий текинский ковер (Эрл не любил современные ковры с длинным ворсом, в которых утопали ноги и которые заглушали шаги приближающегося человека), у стола стояли два огромных мягких кресла, в одном из углов стоял маленький бар на колесиках, на крохотном столике, стоявшем у окна, красовался магнитофон самой моднейшей марки.

Уют и порядок в помещении "Сфинкса" входил в обязанность секретаря фирмы, Нэнси Абнер, которая еще помимо всего прочего, по собственной инициативе, совершала активные действия в делах, которые вел Эрл Соммерс.

Его ближайший помощник и единственный служащий, помимо Нэнси, Марк Байкинс, красивый молодой человек, высокий, худощавый, но очень ловкий и сильный, с волосами цвета спелой кукурузы и голубыми глазами, чистыми, как родник, был глубоко предан Соммерсу и вел дела фирмы не щадя живота своего.

Соммерс не скупился, оплачивая его труд. Он платил Марку 30 процентов от каждого гонорара помимо еженедельного заработка в 25 долларов. Сейчас, когда ему предстояло вручить Марку довольно приличный куш в три тысячи долларов, Эрл искренне радовался за него. Наконец-то Марк сумеет приобрести себе приличный автомобиль и перестанет мучиться, тратя ежедневно на дорогу по два-три часа, так как жил он в пригороде Нью-Йорка в маленьком коттедже с садиком. Вместе с ним жила его мать, довольно молодая, но страдающая какой-то женской изнуряющей болезнью.

Шесть лет назад Байкинс служил в полиции Сан-Франциско. После смерти отца, довольно удачливого бизнесмена, Марк был вынужден покинуть этот город, чтобы увезти свою мать, тяжело пережившую смерть мужа, и переехать в Нью-Йорк. При всей своей энергии и кажущемся благополучии в коммерческих делах, отец Байкинса, Джон Байкинс-старший умер банкротом, оставив жене и сыну буквально крохи.