Что другие думают во мне - Йоав Блум

Она снова взяла меня за локоть, и мы пошли к выходу.

– Даниэла, Даниэла, – бормотал я, – пожалуйста, хотя бы это, хотя бы блокнот, пожалуйста.

– Он тебе не нужен, – повторила она.

Страшно все еще не было. Я не думал, что мне грозит опасность. Повторюсь, все происходило слишком быстро и к тому же выглядело логичным и естественным. Будто разговор, который прекратился десять–пятнадцать лет назад, продолжился сейчас ровно с того места, где мы остановились. Почему-то мне казалось закономерным, практически ожидаемым, что меня выдергивают из собственного дома с повязкой на глазах, молча ведут по тропинке и заталкивают, по всей видимости, на заднее сиденье машины.

Я не задавал вопросов, не пытался сбежать. Я просто сидел и силился понять, что происходит, думал, куда она меня везет, ждал, что она скажет. Ждал следующей фразы, которая бы мне все объяснила, дала разгадку. Так сидел я, не шевелясь, и покорно трясся вместе с машиной на ухабах лесной дороги. Когда мы выехали на шоссе, тряска прекратилась и воцарилось мерное жужжание.

– Куда мы едем? – спросил я наконец.

Она не ответила.

– Даниэла, скажи хоть что-нибудь.

– Ты можешь заткнуться? – сказала она раздраженно. – Я бы очень хотела, чтоб ты сейчас просто заткнулся. Ясно?

– Ясно, – ответил я.

– На́ вот, музыку послушай, – процедила она.

Спустя секунду или две машина наполнилась звуками. Я сразу узнал концерт для скрипки ми-минор Мендельсона и немного расслабился. Мы ехали молча. Музыка давно доиграла, когда мы наконец остановились. Дверца раскрылась, и Даниэла резко, почти жестоко выдернула меня наружу. Вот мы и вернулись в реальность или, возможно, в пьесу – что бы это ни было.

Было холодно, я начал чувствовать знакомое покалывание, шепот, который то появлялся, то стихал. И страх. Отрывочные мысли появлялись во мне и исчезали, ведь мы уже были не одни. Даниэла вела меня быстро, на моих глазах все еще была повязка. Пронизывающий до костей холод и случайные мысли заставляли меня дрожать. Наконец мы остановились.

– Где мы? – спросил я.

Она помолчала несколько секунд, а затем я услышал мягкий звонок. Лифт. Дверь открылась, и мы вошли.

– Мне жаль, – сказала она.

Я почувствовал, что мы поехали вверх.

– Что ты делаешь? – спросил я. – Куда ты меня ведешь? Что происходит?

Она молчала.

– Ты не можешь бросить меня тут! Почему ты это делаешь?!

– Успокойся, пожалуйста, доверься мне. Как себя чувствуешь? – спросила она тихо. – Ты правда готов, ты ведь готов мне поверить сейчас? Все будет… эмм… о’кей. Это скоро закончится. Тогда все и поймешь. Эмм… пожалуйста, попытайся успокоиться. Ты способен хотя бы попытаться?

– Что это значит? – вырвалось у меня.

О чем она говорит?.. Мысли об одежде, потенциальных партнерах, раздумья о том, какой напиток выбрать, сожаление, наслаждение красивым видом, боязнь говорить на публику, сильное желание выслужиться перед начальством, воображаемые картины отпуска за границей. Альпы, Индия, Непал, мерцающие экраны мониторов, глубокое отвращение, большая симпатия, смутное опасение сказать что-нибудь не то…

Меня вырубает. Она вырубает меня.

– Нет, – тихо произнес я, зная, что она тоже слышит все это, – пожалуйста, нет. Умоляю. Я не смогу.

– Ведь я знаю, что ты сильный. Эмм… пожалуйста, поверь, ты справишься. Это ведь нужно нам обоим. Ты ведь сможешь? Прямо сейчас.

Я резко вдохнул.

– Вперед, – сказала она.

По голосу я понял, что ей тоже тяжело. Дверь лифта открылась, Даниэла сорвала с моих глаз повязку и толкнула рукой в спину. Ей хотелось исчезнуть отсюда не меньше, чем мне. Я шагнул вперед, будто в туман, в густое облако. Плоская шутка, легкий привкус коктейля на языке, желание уйти, сесть, выдавить из себя смех, тайком улыбнуться. Я был на крыше высокого здания в центре города. Несколько десятков людей, маленькие столы, большие столы, стойки с закусками, бар в огоньках, музыка, басы долбят. Вечеринка. Вечеринка на крыше. То ли корпоратив, то ли вечер знакомств. Не важно.

Я молча стоял. Слышал, как дверь лифта закрылась за мной. Я остался один среди всех этих людей, и за секунду до того, как я окончательно вырубился, в моей голове промелькнула мысль, что лучше бы она отвезла меня на какое-нибудь поле и пристрелила. Может, я подумал еще что-то; может, нет – меня захлестнула вечеринка, я утонул в ней и в панике пошел ко дну.

2

Обо мне можно с уверенностью сказать только одно: я читаю мысли.

Все прочие мои качества и характеристики можно так или иначе подвергнуть сомнению.

Способность читать мысли не появляется из ниоткуда. Она развивается на протяжении долгих лет. Все начинается с проблесков ощущений, ты даже не осознаешь, что эти ощущения чужие, а не твои. Затем появляются туманные образы и смутные чувства, которые обостряются, усиливаются с течением времени, год за годом. Наконец приходит то, что ты за неимением лучшего определения называешь «мыслями» других.

Это совсем не то, что вы думаете. Это не то, чего вы хотели бы для себя.

Путаница происходит оттого, что все, включая меня, ошибочно называют этот процесс «чтением» вместо более точного определения «слышание мыслей» или «улавливание мыслей».

Чтение – это действие, которое ты можешь совершать, а можешь не совершать. При чтении ты способен понять, что то, что в тебе звучит, – это не очередная твоя мысль, а слова, порожденные другим мозгом и вложенные в твою голову посредством органа зрения. Часть тебя при этом как бы смотрит со стороны и может определить: вот моя мысль, а вот мысль, которую я прочитал. Моя мысль – прочитанная мысль. Нет. В моем случае это работает не так.

Я не могу управлять степенью своего погружения в чужие мысли, не могу решать, чьи мысли и когда я буду слышать. Если вы находитесь достаточно близко ко мне, я вас услышу. Необходимое для этого расстояние зависит от многих факторов: от того, кто слушает, кто думает, насколько оба взволнованы, устали или бодры, может, даже от влажности воздуха. При этом не важно, имеются ли стены или другие преграды. Мне доводилось слышать шепот мыслей с расстояния нескольких сотен метров, чувствовать боль и страх, сомнения и планы людей, которые находились за бетонной стеной, но бывало и так, что человек стоял всего лишь в пятидесяти метрах позади, а я чувствовал лишь глубокое неприятное сомнение. Я не могу помешать мыслям войти в меня, как не могу не слышать, как кто-то орет в мегафон у меня за спиной, или не чувствовать запах духов женщины, проходящей мимо. Если я