И пришел доктор... - Михаил Орловский

Скучающие матросы книжек умных не читали, занятия по спецподготовке по причине сна не слушали и упомянутой информацией не обладали. Отсутствовали у них, в принципе, и сведения, как разбираются данные штучки с подобным легковоспламеняющимися веществами. Однако, несмотря ни на что, последний факт не помешал им активировать вышеозначенный патрон, разломав его на части. После вероломной активации ждать долго не пришлось: в следующую же секунду, издав пронзительный шипящий звук, «игрушка» разлетелась на мелкие составные кусочки…

На другом конце гарнизона начальник медицинской службы части купал своё молодое не осунувшееся тело в раскинувшемся среди сосен пруду. Купал он его уже битый час, отчего кожа на ладонях сделалась морщинистой, словно у старца, перевалившего через отметку в сто лет. Начмед нырял и снова выныривал, и издали казалось, что купаются дети, хотя со стороны он себя не видел. Лёгкий ветер гнал по поверхности пруда крохотные волны, но ныряющий врач не замечал и этого.

«Ребёнок» не сразу услышал, что с берега несётся нечленораздельный ор. Выплеснув из ушей забившуюся туда скопом пресную воду, купающийся доктор двинулся к берегу, шестым чувством поняв: кто-то опять своё здоровье подорвал. Подплыв к суше обетованной, он увидел, что на песке, рядом с аккуратной стопкой его одежды, стоял Колька, офицер их части.

— Док, давай быстрее в казарму. Два бойца подорвались, — протараторил он, тяжело дыша открытым ртом, в котором смело можно было насчитать ровно два десятка пожелтевших зубов.

— Как это подорвались? — попытался удивиться док, мгновенно сообразив, что подорвать здоровье можно и в прямом смысле. — У нас ведь служба радиосвязи, пистолетов-то и то лишь две штуки.

— А вот так, — кратко заключил зубастый Колька. И начмед понял, что действительно так.

Прибежав в часть будто горный ягуар, скачущий по отвесным склонам, юный врач увидел, что без госпиталя не обойтись, это точно. А может быть даже и без центрального. Понимание о центральном госпитале пришло к нему сразу же, как он только осмотрел своих новоявленных клиентов. Клиенты представляли собой чуть ли не экспонаты судебной медицины в самом натуральном виде. У одного пальцы рук болтались на кожных лоскутах, точно на шёлковых ниточках, а у второго регенеративное вещество упорно пыталось разъесть орган зрения — глаза.

Моментально уложив обоих в «таблетку», док, как мог, помчался в стационарное лечебное учреждение.

Надо заметить, что в подобных ситуациях время играет неоспоримо ключевую роль. Быстрая первая помощь — девяносто процентов успеха. Опытный водитель «таблетки» знал это не хуже других, поэтому и ехал ураганно, хоть и достаточно аккуратно. Во время пути, оказывая пострадавшим помощь, начмед ещё раз убедился, что в России только две проблемы: дороги и дураки. В настоящий момент эти проблемы он ощущал и тактильно, и визуально: одна болталась у него под ногами, а другие — перед глазами.

Домчавшись до искомой цивилизации за тридцать минут вместо расчётных пятидесяти, все пассажиры, находившиеся в автомобиле, сразу же угодили в плотное городское движение.

Угодить в плотное городское движение (автомобильную пробку, извините) с мигалками и сиренами — это одна история, маленькая. А вот в отсутствие них, с одной лишь надписью на борту «медслужба» и маленьким красным крестом, — другая, большая.

Тем не менее, всё было бы прекрасно, если бы перед мчавшейся в крайнем левом ряду «таблеткой» не замаячила юная дамочка на новенькой иномарочке. Впустую посигналив и поморгав ей фарами с просьбой уступить дорогу в течение трёх минут (вот терпение!), лихой водитель повернулся к доку за советом. «Бей», — кратко заключил хмурый начмед, судорожно моргнув правым глазом. Шофёр вздохнул, утопил педаль газа в пол и ловко стукнул дамочку в зад. Разлетелось обзорное стекло, иномарочка подпрыгнула, пронзительно взвизгнула тормозами, слетела на разделяющий полосы газон и остановилась. «Таблетка», прибавив ходу, промчалась мимо. Дама, оцепеневшая от манёвра, не пострадала. Газон помялся.

Залетев в приёмное отделение госпиталя, чуть не выбив и без того на ладан дышащую входную дверь, раненых бойцов сопроводили в операционную. Сопроводили поэтапно. Сначала на железной каталке по разбитому кафельному полу через весь «приёмник», а затем на плечах, по обшарпанной бетонной лестнице, на второй этаж. Оперблок, наркоз… Всё, как положено.

Увидев, что всё, что положено, применено, юный начмед сладко потёр ладошками и только повернул к выходу, дабы вернуться к прохладному озеру с окружающими его соснами, как услышал лёгкий, призывающий кашель. Остановившись, он на секунду задумался и тут же развернулся на пятках, очутившись лицом к хирургу. Подняв брови вверх максимально высоко, любитель купания изобразил на лице вопрос.

— Будешь помогать, — ответил ему на немой вопрос хирург. — У меня, кроме операционной сестры, никого нет.

И для значительности своих слов хирург повёл глазами по стенам операционной, как бы показывая, что действительно никого нет.

Составленная бригада взялась сначала за то, что когда-то называлось глазами. Док их постоянно промывал фурациллином и физраствором, переведя в общей сложности три четырехсотмиллилитровые банки, но при всякой попытке приоткрыть веки, он снимал лишь очередной пласт кожи. После трёх таких попыток открывания, ему в голову пришла недобрая мысль, что кожа скоро закончится.

В увлекательное лечение органа зрения включилась опытная медсестра. Лёгким движением руки, с зажатым между пальцев пинцетом, она ухватилась за чрезвычайно маленький волосок, торчавший из глаза, и через секунду на свет появился пятисантиметровый кусок проволоки. В тот же миг огромная стая мурашек захватила тела медиков полностью, от пят и до макушки. Медицинские работники ужаснулись.

Пальцы второго пострадавшего сопоставили тупо на те места, где они крепились ранее, и туго забинтовали так, что вся кисть получилась точно хорошая боксёрская перчатка. Приложив лангету и вколов очередную дозу промедола, хирург разрезал воздух словами:

— Надо срочно везти в центральный окружной госпиталь. Там и офтальмологи, и сосудистые хирурги. — Он тяжело вздохнул и продолжил, — только до него восемьсот километров.

Везти раненых — задача начмеда.

Чем хороши отдалённые гарнизоны, это тем, что там почти всегда есть военный аэродром. Специалистов нет, дорог нет, а аэродром есть. Именно на этот самый аэродром и помчался док со своими подопечными, любителями регенерации. Счастье вновь улыбнулось пострадавшим: военный борт уже ждал их, как будто по заказу.

Военный борт — это, как правило, грузовой самолет с экипажем в три человека (без стюардессы), использующийся для транспортировки военно-морских грузов стратегического назначения. Иногда, правда, на нём возят и людей, если очень надо улететь. А иногда — и больных….

Удовольствие летать военным бортом, мягко говоря, сомнительное. Когда летишь на нём, то чувствуешь себя первопроходцем в авиационном деле. Нужды в свежем воздухе на таком борту нет — дует изо всех щелей. Поскольку в салоне свежо, то, дабы не заморозить пассажиров, он и летит на высоте полутора тысяч метров, что тоже привносит свой шарм в такое путешествие. Однако, в нашем случае, выбора особо ни у кого и не оставалось: ни у начмеда, которому заботы привалило, ни у матросов, которых вообще уже мало что в этой жизни интересовало.

Умудряясь на лету оказывать непосильную помощь, держа капельницы с растворами, капая фурациллин в глаза, вкалывая обезболивающие внутримышечно и кутаясь в фуфайку, доктор довёз-таки матросов до центрального окружного госпиталя, где есть и офтальмологи, и сосудистые хирурги, и ещё куча всякого рода узких специалистов.

Своевременно сдав потерпевших в живом, но уже остывающем виде, начмед части радиосвязи облегчённо выдохнул. Огромный груз свалился с его усталых военно-морс- ких плеч. Он упал на пол, громко звякнув о кафель, словно глиняный кувшин. Звук разлетелся по коридорам и исчез далёким эхом. Наступила гробовая тишина. Одну-единственную проблему осталось решить юному врачу: обратно военный борт летел лишь через неделю. Взяв телефонную трубку, док как бы нехотя набрал свой несложный домашний номер:

— Алло, — услышал он, после трёх длинных гудков, мягкий и радостный голос супруги.

— Дорогая, — устало произнёс начмед в ответ. — Ты не поверишь…